Махновское движение

Историк Александр Шубин об истоках махновского движения, биографии Махно и соединении анархистской теории с практикой.

Нестор Иванович Махно вошел в историю Украины и России, большого пространства, которое он не очень делил границами, как наиболее успешный практик анархистского повстанческого движения. Он возглавил многотысячную армию во времена Гражданской войны, и эта армия сражалась под черными флагами анархии. Более успешным был, пожалуй, только опыт анархистского движения в Испании, где анархисты даже входили в правительство и контролировали очень большие территории и производства.

Махно не очень повезло с базой его движения. Он не контролировал какие-то промышленные районы, которые могли бы предоставить в его руки современную технику. Но тем не менее район, в котором он родился и в котором он пригодился, — район Гуляйполе, Приазовье, восточная часть современной Украины. Это район непростой. Здесь было очень развито сельское хозяйство, и даже в небольших городках были промышленные предприятия. Юный Махно работал на заводе, хотя вокруг была крестьянская среда, но Гуляйполе — это очень крупное село с промышленными предприятиями. Здесь Махно заинтересовался радикальным политическим движением.

Жизнь была достаточно тяжелой, потому что это времена революции 1905 года, когда затрещали опоры самодержавия. Махно присоединяется к подпольной террористической группе анархистов, где узнает азы анархизма.

Всю жизнь, услышав тогда о Бакунине и Кропоткине, он себя считал анархо-коммунистом бакунинско-кропоткинского толка, видимо не очень понимая различия во взглядах этих двух теоретиков. Но Махно был практиком, человеком действия. Первый раз он, что называется, попал не в те руки, потому что террористическая борьба редко ведет к тем результатам, которые задумываются, и, бросая бомбы в самодержавие, анархию не построишь, это требует все-таки сложной конструктивной работы.

Махно бомб не бросал, но из пистолета, видимо, стрелял. Он был приговорен к смертной казни, но ему повезло: Нестор Иванович родился в 1888 году, а родители записали его на год позже, в итоге он оказался как бы малолетним, и смертный приговор был заменен. Ему очень крупно повезло первый раз, иначе мы ни о каком Махно не слышали бы, не было бы, может быть, самого этого уникального движения в истории.

Февральская революция освободила его с каторги. Махно вернулся на родину, в Гуляйполе, как мученик, страдалец за дело народное, то есть человек очень популярный. Но оказалось, что он может эту популярность и поддерживать. Махно был очень хорошим оратором, когда говорил именно со своей крестьянской средой. Если обратиться к его текстам, видна недостаточная грамотность, владение пером не самая сильная его сторона.

Но он, как ни странно, владел словом и разбирался в военном искусстве, что тоже удивительно. Есть такая шутка Марка Твена, что в раю самым великим полководцем считается сапожник из Канзаса, но он ни разу не попал на войну, поэтому о нем не знает никто другой. Махно оказался именно таким сапожником из Канзаса. Он вошел в историю не только как анархист (анархистов много в истории), но как талантливейший полководец, который был во время Гражданской войны на равных с другими, а иногда и показывал себя более сильным полководцем, сталкиваясь с очень известными именами, которые я тоже упомяну. Но пока Махно возглавил крестьянский совет, профсоюз (сохранились профсоюзные протоколы с его подписью). Профсоюзная деятельность Махно была немного робин-гудовская: он собрал ватагу своих вооруженных друзей, приходил к капиталисту и говорил: «Ну что, договариваться будем с рабочим классом?» И капиталисты шли, естественно, на уступки, потому что опасно было перечить такому профсоюзному лидеру.

Вскоре развернулись драматические события революции, немецкая оккупация. Махно сначала вынужден был бежать, путешествовал по России в 1918 году, с его слов встречался с Лениным и Кропоткиным. И я склонен в данном случае ему верить, потому что его воспоминания содержат такие детали, которые вряд ли бы он мог узнать сходу. Вообще его воспоминания выглядят с этой стороны очень достоверно. Большевики в любом случае с ним встречались, потому что с их помощью он, получив подложные документы, вернулся в оккупированную немцами Украину, в свои родные места.

На Украине существовал марионеточный режим гетмана Скоропадского. Махно начал против него партизанскую войну и действовал очень успешно. Вот «сапожник из Канзаса» очутился на войне. Это оказалась его стихия, потому что он был не только решителен, но и очень рассудителен. Хотя Махно мог иногда очень сильно рискнуть. В частности, когда он ушел из села Дибривки (это первая громкая его победа, которая принесла ему славу в районе), где его хорошо встречали, туда пришел австро-венгерский карательный отряд и начал экзекуцию за то, что крестьяне хорошо встречали повстанцев.

Махно ворвался в самый центр села, когда немцы этого совершенно не ждали, и, как Наполеон, расставил пулеметы вдоль улиц, открыл шквальный огонь, батальон разбежался, причем у Махно было человек тридцать. Эту историю мы знаем со слов Махно, но она подтверждается и его атаманом Щусем, который в этот момент поверил в него. Вся ситуация показывает, что популярность Махно внезапно возросла в этот период, поэтому его воспоминания можно считать вполне достоверными.

Несмотря на то, что борьба шла с переменным успехом, как только немцы ушли с Украины, Махно сразу получил под контроль очень обширный район, он стал крупным политиком: с одной стороны напирали белые, с другой стороны подходили красные, и нужно было как-то определяться. Петлюровцы, с которыми он столкнулся в Екатеринославе, тоже двигались. Эта история получила освещение в кинематографе благодаря Толстому, его «Хождениям по мукам», там как раз показаны эти бои за Екатеринослав. Но Махно иногда рисуется карикатурно в романе.

Его армия взяла крупный город в сотрудничестве с большевистскими отрядами.

Тут союзники переругались, как это часто бывает, петлюровцы воспользовались моментом, и Махно пришлось отойти. Тем не менее, когда в район вышла Красная армия, в начале 1919 года Махно предпочел союз с большевиками. Почему? Потому что, с одной стороны, у большевиков и махновцев очень близкие идеи по формулировкам: и те и другие за коммунизм, и те и другие за советскую власть. С другой стороны, Махно не сразу заметил, хотя он утверждает, что уже в диалоге с Лениным чувствовалась эта проблема, что власть Советов и советская власть — это разные вещи.

Махно выступал за власть Советов, он организовывал вольные советы, то есть крестьяне самоорганизуются как хотят. Дают ему солдат в армию, но он лишь занимается обороной района и не руководит, он не диктатор этого района. Махно говорил: «Руководите сами, собирайте съезды». Избирался временный орган — Военно-революционный совет, который был по существу гражданской властью, временным парламентом. И крестьяне были предоставлены сами себе, что им, конечно, в условиях Гражданской войны было очень выгодно, потому что рядом и продразверстка, и поборы белых. Эта политика крестьянам нравилась, они очень долго поддерживали Махно в его достаточно рискованной борьбе.

Красные тоже терпели Махно, потому что он наступал, и наступал стремительно. Махно взял Бердянск, Мариуполь, Волноваху — знакомые места. Бои шли в районе Волновахи. И пока дела у Махно шли хорошо, большевики его терпели. А когда фронт стабилизировался, они попытались его сначала приручить и сделать из него образцового красного командира, который будет четко подчиняться приказаниям, но Махно сказал, что он будет защищать самоуправление в районе. Тогда конфликт обострился, и большевистское руководство во главе с Троцким не нашло ничего лучше, чем нанести удар по махновской бригаде, которая выросла в этот момент уже в армию, насчитывающую десятки тысяч людей, — для бригады это было очень крупное формирование, но Махно все никак не повышали в звании, потому что он не вписывался в рамки.

Удар по нему большевики нанесли тогда, когда началось наступление Деникина. И большевики не рассчитали, что сейчас-то Махно нужно, наоборот, помогать, потому что он держит фронт. В итоге фронт развалился и в этом месте, и в других местах, где Махно никак уж не был виноват. Махно отбивался от белых до середины июня 1919 года, но, узнав, что уже выписан приказ о его аресте (по существу это означало верный расстрел), ушел партизанить сначала в тыл красным. Причем сначала он просто ушел, но, когда красные расстреляли нескольких его соратников, включая присланного ими же начальника штаба Озерова, тут Махно уже ожесточился и развернул против красных серьезную борьбу. Однако вскоре эта территория оказалась под контролем белых.

Махно развернулся, под Перегоновкой нанес сокрушительный удар по белым, прорвался в самые тылы деникинской территории. То есть в центре этого «деникинского яблока», которое расширялось и напирало на Москву, оказалась червоточина, очень значительный по размерам «махновский район». Махно захватил Екатеринослав — это крупный город. На этой территории он снова установил систему вольных советов, свободного обмена между трудящимися тем, что они могут произвести, — никакой продразверстки, отмена поборов.

Повстанцев кормили крестьяне. Почему кормили? Потому что повстанческие полки были привязаны к определенным деревням. То есть это были свои: родственники, дети и так далее. Время от времени он брал под контроль побережье — там тоже крупные портовые центры. Так что махновская армия снабжалась достаточно неплохо. Даже денег было столько, что была введена система социального обеспечения, то есть бедным давали деньги просто по их просьбе, на веру. Деньги, правда, советские, потому что на более надежные деникинские деньги закупалось оружие.

Эта система существовала и очень серьезно облегчила положение красных, потому что, когда наступали деникинские войска на Москву, Антону Ивановичу приходилось отряжать на борьбу против Махно и Шкуро отдельные части. Генерал Слащев специально был направлен на борьбу с Махно. Но эта борьба была не очень успешной, пока махновцы не заболели, почти вся армия во главе с командующим, тифом. То есть тиф победил Махно на какое-то время. И когда пришли красные, Махно был просто болен.

Красные решили не церемониться, и была разработана операция по уничтожению махновской армии под предлогом того, что нужно было всех погрузить в эшелоны для борьбы с поляками, и хотели по дороге разоружить армию, но Махно на это не купился. И через некоторое время в ответ на новый указ, декрет о том, что он враг советской власти, Махно снова развернул партизанскую войну и здесь отметился потрясающими по длительности рейдами. Рейды тянулись на сотни километров, с захватами многих городов Украины: Старобельска, Изюма и др.

В конце концов красные поняли, что нужно с ним снова заключить союз. В 1920 году был заключен союз против Врангеля, махновцы приняли участие в разгроме Врангеля. Но как только Врангель был разбит, красные снова напали на Махно, и он снова ушел и довольно эффективно партизанил вплоть до весны 1921 года, когда новая экономическая политика примирила крестьян с большевистским режимом. Поняв, что победить не удастся, Махно прорвался через очень крупные силы красных, которые за ним охотились, в Румынию. Долгое время жил в эмиграции, активно участвуя в полемике анархистских группировок, выступил даже как теоретик анархизма — не очень, на мой взгляд, сильный теоретик, но все-таки его так называемая платформа вместе с Аршиновым прогремела в анархистских кругах.

Последние факты жизни Махно — это напутствие испанским анархистам, которые всего через два года после смерти Махно, в 1936 году, подняли черно-красное знамя анархизма над Испанией. И они чтили Махно так же, как чтили его анархисты-эмигранты из России. И, как сегодня, я думаю, уже многие в нашей стране считают Махно не каким-нибудь бандитом, а достаточно серьезной и сложной фигурой нашей совместной с Украиной истории.

Александр Шубин