Как чувствует себя российское профсоюзное движение

Как ни печально, крайне редко о российских профсоюзах говорят как об инструменте для защиты прав тех, кто трудится на предприятиях. Выступления профорганизаций в России эпизодичны и нередко оборачиваются против самих же работников. Нам остаётся лишь завидовать своим коллегам на Западе. Там профсоюзы давно стали мощной силой, с которой вынуждены считаться и работодатели, и власть.

О слабости наших профсоюзов мало говорят. А зря.

Если кто-то думает, что профсоюзы - это так, для галочки, то ошибается. Многих трагедий можно было бы избежать, если бы профсоюзы России были бы реальной силой.

В частности, лидер партии социалистов России Сергей Миронов считает, что слабость профсоюзного движения – одна из причин трагедии на шахте "Северная".

"Причин, по которым руководство шахты не присушилось к горнякам, сообщавшим о превышении допустимой концентрации метана, может быть несколько. И одна из них – слабость профсоюзного движения в России, ведь только самоорганизация трудовых коллективов способна заставить работодателя считаться с правами и законными интересами работников.

Обеспечение безопасности труда и достойного уровня его оплаты не должно быть делом доброй воли нанимателя..", -считает политик.

Зоны влияния

Первая и главная причина «немощности» российских профессиональных объединений на фоне мировой практики - изначальная разделённость российского профсоюзного лагеря на две неравноценные части. С одной стороны стоит Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР), которая стала правопреемницей советской профсоюзной системы. Она объединяет 95% всех наёмных работников страны (более 50 млн. человек). Вторую силу представляют многочисленные «свободные» профсоюзы. Большинство из них появились ещё на заре перестройки и объединили тех, кто был недоволен работой официальных организаций. Сейчас они составляют Конфедерацию труда России (КТР).

На формальном уровне эти два «полюса» вроде бы дружат. Председатель ФНПР Михаил Шмаков и глава КТР Борис Кравченко вместе представляют Россию в Международной Конфедерации труда, участвуют в заседаниях Трёхсторонней Комиссии по урегулированию социально-трудовых отношений (в неё входят представители правительства, работодателей и профсоюзов). Однако на уровне реальной деятельности по защите прав работников дружбы зачастую не получается. Дело в том, что принципы работы у двух организаций совершенно разные.

Федерация независимых профсоюзов России унаследовала от советских времён обширную собственность, административный ресурс и дружеские отношения с власть имущими. Это даёт представителям ФНПР возможность регулярно выступать с высоких трибун, критикуя «генеральные» направления государственной политики - например, идею повысить пенсионный возраст или узаконить заёмный труд. При этом тактика работы многих ячеек на местах нередко сводится к стремлению не обострять отношения и сохранить «лицо» перед вышестоящими чиновниками - хоть перед директором завода, хоть перед руководителем районной администрации. Немудрено, что в глазах рядовых работников ФНПР, несмотря на «правильные» заявления руководителей, зачастую предстаёт неуклюжей бюрократической махиной, защищающей не сотрудника, а работодателя.

Новые организации, которым советских ресурсов не досталось, взяли курс на максимально активную защиту прав работников. «Новые» профсоюзы в отличие от многих «старых» не стесняются периодически ругать руководство предприятий за «антинародные» инициативы, легко поднимаются на забастовки. Словом, не дают спокойно жить ни работодателям, ни местным бюрократам. А ячейки ФНПР, как утверждают альтернативные активисты, в своём стремлении «договориться» играют против работников и одновременно стремятся нейтрализовать конкурентов. В итоге от одной стороны летят обвинения в «карманности», от другой - в экстремизме.

«Если альтернативщики начнут заявлять, что мы «карманные», я с таким же успехом обзову их демагогами, - говорит Александр Шуршаков, секретарь Федерации независимых профсоюзов России. - Наши профсоюзы поднимают шум чаще, чем альтернативные. И давление на активистов тоже сильное. Например, недавно в Саратовской области из торговой сети уволили двоих наших деятелей. К счастью, им удалось восстановиться через суд. Кроме того, мы никогда не отказываемся сотрудничать. На заводе «Хейнекен» в Ленинградской области организаторами забастовки выступили две ячейки: и ФНПР, и второй профсоюз. Таких примеров очень много!»

«В устных беседах ФНПР всегда поддерживает наши инициативы, - размышляет Игорь Станкевич, руководитель организационного отдела Межрегионального профсоюза работников автопрома. - Но, когда доходит до реальных действий, ситуация меняется. Например, некоторое время назад наши активисты попытались поднять забастовку на заводе «Дженерал моторз». Так представители официального профсоюза «Роспрофмаш» начали убеждать рабочих, что с МПРА дело иметь не стоит, так как они - чуть ли не экстремисты. А во время недавней забастовки на заводе «Бентелер» в Калугепредставитель областного отделения ФНПР и вовсе повёл себя, мягко говоря, недостойно. Он примчался на завод и начал уговаривать сотрудников прекратить забастовку, несмотря на то что ячейки ФНПР на предприятии нет! Кстати, сотрудничать в «спокойных» акциях тоже почему-то не получается. Недавно наш профсоюз начал собирать подписи под обращением, которое призывает пересмотреть рабочие графики на некоторых предприятиях. Мы предложили «Роспрофмашу» сотрудничать. Они вроде бы дали согласие, но уже три недели молчат».

«Официальному профсоюзу в нашей отрасли не хватает комплексности во взгляде на проблемы, - продолжает тему Андрей Демидов, представитель Межрегионального профсоюза работников образования «Учитель». - Например, руководители ФНПР вслед за представителями власти постоянно твердят о необходимости увеличивать среднюю зарплату учителей. Но нам, работающим в системе, понятно, что «средняя» цифра - не показатель. Она складывается из приличной зарплаты педагога со стажем и солидной нагрузкой - и нищенского оклада юной учительницы с небольшим количеством часов. Говорить надо не о среднем показателе, а о достойной оплате за ставку каждому педагогу».

Справедливости ради отметим, что позитивных результатов в своей работе периодически достигают и те и другие. Например, в Алтайском крае местным отделениям официального Общероссийского профсоюза работников образования удалось отстоять льготы для сельских педагогов. Изо всех сил профсоюзы бьются и за увеличение стимулирующего фонда в школах. Альтернативные деятели прославились организацией результативных забастовок на предприятиях автомобильной промышленности, последняя из которых состоялась в начале апреля на заводе «Бентелер» в Калужской области. Однако на фоне описанного раскола о «едином порыве», в котором профсоюзы Европы поднимаются на защиту прав работников, Россия может только мечтать.

Зарубежный аргумент

«Забастовочное» законодательство в России и различных странах Европы существенно отличается. Например, и в нашей стране, и за рубежом запрещены забастовки по политическим мотивам.

Но в России «политику» можно привязать к любому выступлению, а на Западе этот вопрос урегулирован более чётко. В законах прописано, в каком случае забастовки могут быть направлены против политики правительства и в то же время оставаться законными. В Испаниилегальной признаётся забастовка, направленная против государственной политики в области социального обеспечения. Французам разрешено устраивать стачки против государства как работодателя (именно поэтому выступления бюджетников там не редкость).

Полного единодушия в ответе на вопрос «когда начинать забастовку?» в зарубежных странах нет. Большинство государств признают забастовку законной лишь тогда, когда исчерпаны мирные способы урегулирования конфликта. Такой подход принят в Швеции, Бельгии, Нидерландах. А вот в США рабочие могут дать старт забастовке ещё до того момента, когда станет ясно, что переговоры ни к чему не приводят.

Любопытная сторона «забастовочного» законодательства - право работодателей на ответные действия (локаут). Канада и Германия признают, что работники и работодатель равноправны. Это значит, что администрация предприятия может делать «ответные ходы» для того, чтобы нейтрализовать активность работников. По-другому считают в южной Европе - Испании, Португалии, Греции. Там наёмные работники считаются уязвимой стороной, и поэтому работодатели не вправе «перекрывать» им возможность забастовки.

В законодательстве зарубежных стран также перечислены группы граждан, у которых право на забастовку либо ограничено, либо вовсе отсутствует. Сюда относятся государственные служащие, работники служб жизнеобеспечения - например, пожарные или полицейские. В ряде американских штатов чиновнику, участвующему в забастовке, грозит целый «букет» наказаний: дисквалификация, запрет на работу в госорганах и даже уголовное преследование.

Как все начиналось?

Первые легальные организации, где работники объединялись для отстаивания экономических интересов, возникли в Российской империи в самом начале ХХ столетия. «Отцом» идеи стал начальник Московского охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов. Он стремился не столько научить пролетариев бороться за свои права, сколько отвлечь их от политических выступлений и общения с социал-демократами, которые активно «несли в массы» антиправительственные идеи.

Работникам заводов и фабрик внушали, что власть вовсе не желает их угнетать, напротив, готова выступить с ними единым фронтом в борьбе против недобросовестных хозяев. Поэтому рабочие могут объединяться в «общества» для решения всех волнующих их вопросов: от создания касс взаимопомощи до контроля за тем, как хозяин завода соблюдает условия найма. Кроме того, пролетариям разрешили устраивать забастовки по экономическим причинам - например, с требованием повысить жалование (политические забастовки и участие в нелегальных организациях по-прежнему жестоко карались). Иными словами, Зубатов начал конкурентную борьбу с социалистами за «души и помыслы» рабочего населения.

Поначалу дело пошло успешно: в 1901-1902 годах подобные общества появились в Москве и Петербурге. Однако власть вяло поддерживала зубатовскую идею, а социал-демократы развернули против него нешуточную войну, ядовито называя систему «полицейским социализмом». «Неужели зубатовцы серьёзно думают, что сознательный рабочий из-за жалких подачек откажется от стремления к свободе?» - писал В.И. Ленин в одной из своих статей. Впрочем, идею легальных рабочих организаций похоронили вовсе не социалисты. После разрешения на «экономические» забастовки по стране прокатилась мощная волна стачек. Хозяева фабрик и заводов начали возмущаться и завалили правительство жалобами на «рискованные эксперименты». Не желая с ними ссориться, власть пошла на попятную и в 1903 году объявила рабочие союзы вне закона.

Почему молчим?

Второй причиной пассивности российских профсоюзов стало российское трудовое законодательство. По его нормам организовать законную забастовку в России практически невозможно. Во-первых, проводить такие акции может только профсоюз, объединяющий больше народа. Чаще всего это профсоюз ФНПР, об отношении которого к активной борьбе мы уже говорили. Во-вторых, бастовать может только одно предприятие: забастовки солидарности в России запрещены. Наконец, решение о забастовке должно приниматься на общем собрании трудового коллектива, где за неё должно проголосовать большинство работников. В итоге огромное количество забастовок в России признаются незаконными. О более лояльном законодательстве, которое позволит сделать забастовки полноценным инструментом борьбы за свои права, пока речи нет. Отметим, что фракция «Справедливая Россия» в Госдуме прошлого созыва неоднократно выдвигала подобные инициативы, единоросс Андрей Исаев рубил их в зародыше. Ему это удаётся делать с блеском, хоть в прошлом он и был членом партиианархистов.

«Молчаливость» российских профсоюзов особенно сильно заметна на фоне постоянных выступлений жителей Европы. Многотысячные забастовки, инициированные профсоюзными организациями, там не редкость. Бастуют все: от воспитателей детского сада до водителей такси. Почему россиян не вдохновляют западные примеры?

«Во всём виновата постсоветская ментальность - те стереотипы, которые сейчас существуют в массовом сознании, - рассуждает известный психотерапевт Марк Сандомирский. - В советское время профсоюзы являлись частью административно-государственной системы. Они были лояльны к власти, обеспечивали её интересы (которые тем не менее совпадали с интересами рабочих). Сейчас это совпадение сильно размылось. Но профсоюзы по-прежнему не ассоциируются с защитой их личных прав и уж тем более с организацией массовых активных действий. Второй аспект связан с тем, что в россиянах опять же с советских времён силён патернализм - пассивное ожидание того, что проблемы будут решены «сверху», без самостоятельных активных действий. С этим, на мой взгляд, нужно бороться. К тому же именно профсоюзы должны способствовать профессиональному и личностному росту работников, формированию гражданской зрелости. Это, в свою очередь, помогает им преодолеть социальную пассивность».

Кстати

Акции в поддержку рабочих, которые проводит ФНПР, представители альтернативных профсоюзов величают ядовитым словечком «шмакции» (по фамилии лидера ФНПР Михаила Шмакова). По мнению оппозиции, эти мероприятия не имеют ни смысла, ни результата.

«В октябре прошлого года ФНПР с размахом провела демонстрацию под лозунгом «За справедливую и достойную оплату труда», - приводит пример Сергей Храмов, руководитель Федерального координационного совета профсоюзов СОЦПРОФ. - На кого пытались «нажать» этой демонстрацией - абсолютно непонятно: власть имущие и сами твердят об этом из каждого утюга. Не так давно прошла ещё одна странная акция - в поддержку бастующих рабочих на заводе «Нестле», который находится... в Индонезии. Безусловно, солидарность - вещь хорошая, но зачем глядеть так далеко, когда и в России проблем хватает?»

Да уж, масштабы у ФНПР, как видим наполеоновские. Так глядишь, и до Гваделупы сГондурасом дело дойдёт: там обездоленных работников ещё больше...