Пифей из Массалии

Массалия, расположенна близ устья полноводного Родана (современная река Рона во Франции), на месте нынешнего Марселя.
Первоначально здесь было карфагенское поселение Массилия, но на исходе VII века до н.э. греки, переселившиеся сюда из города Фокеи (сегодня — прибрежный городок Фоча на западе Турции), собравшись с силами и заключив союз с обитавшими на территории Прованса племенами салиев, эту Массилию захватили и переименовали. Прежнее название происходило то ли от нумидийцев-массилиев, которых карфагеняне некогда перевезли в город из Северной Африки, то ли от финикийских слов «маас» и «алаа», означавших «возвышающаяся крепость». Теперь же хитроумные греки, заменив лишь одну букву, сделали красивый жест в сторону своих местных союзников и в честь их верховного бога Сала нарекли город Массалией. Когда же в 540 году до н.э. пала сама Фокея, пришлые фокейцы стали обитателями метрополии, коренными массалиотами.
 Постепенно Массалия обзавелась собственными колониями — Монойком, Никеей, Антиполем, Неаполем, Афинополем и другими, с которыми постоянно поддерживала
связь как по морю, так и посуху. Город быстро превратился в один из крупнейших торговых и промышленных центров, куда доставляли лён, полотно, вяленую и солёную рыбу, зерно, сушёные фрукты... Отсюда товары направлялись в Элладу и государства Апеннинского полуострова в обмен на повседневную и праздничную посуду, ювелирные и бронзовые изделия, но прежде всего — на вино и оливковое масло.
 По Родану шла торговля с кельтами и германцами. Массалия торговала с ними кораллами и гранатами с Иерских островов (каждый камень продавался за двадцать золотых монет — цена по тому времени огромная). А получала от германских племён янтарь, тогда ценившийся куда выше, чем ныне, а главное — олово.

 Эпоха античности, знакомая всем хотя бы по учебникам или историческим романам, была ещё и расцветом бронзового века. Не в том символическом понимании, в каком живут в человеческом сознании золотой, серебряный и бронзовый века, а в самом прямом, металлургическом смысле. Бронза была нужна всем: оружейникам и ювелирам, ваятелям и корабелам… Тогда как железо, главный металл последующей эпохи, практически не использовалось, разве что для поделок и украшений. Слишком мягкое и быстро разрушавшееся, оно мало на что было пригодно, пока из него не научились производить сталь. Но сталь ещё долго оставалась чрезвычайно дорогой диковиной…
 А что такое бронза? Она рождается, когда в тигле сплавляют олово и медь. Лучшей пропорцией, найденной металлургами Иберийского полуострова, считалось: 90% меди и 10% олова. Недостатка в меди средиземноморский мир не ощущал. Не то чтобы меди было в избытке (до открытия богатейших чилийских или кубинских залежей, объясняющих, кстати, многие политические грозы XX столетия, оставались ещё века и века), однако и жаловаться грех. Хотя римский поэт Тит Лукреций Кар (99—55 годы до н.э.) писал:

 И всё-таки куда дороже было олово. В VI веке до н.э. карфагеняне, тогдашние властители морей, этакие британцы античности, нашли неисчерпаемый источник этого металла на островах, бесхитростно наречённых Оловянными, а по-гречески — Касситеридами. Лежали они близ южного побережья Британии, впрочем, к ним относились и богатейшие копи на полуострове Корнуолл. Стремясь сохранить монополию на торговлю этим важнейшим стратегическим сырьём, карфагеняне установили морскую блокаду Гибралтарского пролива, чтобы чужой корабль не смог достичь Касситерид.
 Греки, чьи колонии расположились к тому времени по всему восточному и северному Средиземноморью, смириться с таким положением не желали. Да вот беда — поделать ничего не могли: отменные мореходы, они не обладали флотом, способным соперничать с карфагенским. И олово, столь необходимое для древних сплавов (как, скажем, никель или марганец для современной металлургии), приходилось получать исключительно обходными путями. Через страну кельтов его везли на плотах по Сене, затем на мулах или лошадях до Отёна или Вика, снова на плотах по Соне и Роне, откуда уже караванами через Телину (современный Арль) в Массалию. Цена при переходе товара из рук в руки многократно возрастала... Нужно было искать новые водные пути.
 Двести лет спустя эта ситуация и побудила к действию нашего героя. Звали его Пифеем — едва ли не единственное, что мы знаем о нём наверняка. Впрочем, известно, что он был выдающимся учёным своего времени — математиком, астрономом, географом, этнографом, — обладавшим живым и острым умом и наделённым незаурядной способностью к аналитическому мышлению. Известно, что он совершил одно (или два) путешествия в «страны олова и янтаря», о чём написал в двух трудах — «Об океане» и «Описание Земли». Однако до нас они дошли только в виде отрывков, цитируемых другими авторами — Плинием Старшим, Страбоном, Полибием и Эратосфеном. Из этих фрагментов явствует: Пифей знал о шарообразности Земли, умел вычислять географическую широту и с удивительной точностью измерял расстояния. Он первым ввёл в обиход понятие «час» в его современном смысле — как 1/24 часть суток (до него сутки делились на 12 ночных и 12 дневных часов, продолжительность которых зависела от географической широты и времени года). Знал он и о существовании полярных дня и ночи...
 Но всё остальное — неведомо. Когда Пифей родился? Кем был по происхождению? Кто его учителя? Когда и как он умер? Бог весть. Почти через двести лет после Пифея греческий историк, государственный деятель и военачальник Полибий (около 201—120 до н.э.), автор «Всеобщей истории» в 40 томах, задавался вопросом: «Как частное лицо, человек к тому же небогатый смог одолеть значительные расстояния по морю и по суше?» Очевидно, он тогда знал о Пифее гораздо больше, чем мы.
 Да, он был небогат, но не мною сказано: наука — это способ удовлетворять собственное любопытство за казённый счёт. Каким-то образом Пифею удалось убедить тимухов — членов управлявшего городом Совета шестисот — финансировать экспедицию. Деньги были выделены, пятидесятивёсельная пентеконтера снаряжена и в 330 году до н.э. вышла из гавани. Дерзкий поход на поиски «стран олова и янтаря» начался.