Шумел, горел пожар московский

Мэр Москвы Юрий Лужков на заседании оргкомитета по подготовке и проведению празднования 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года предложил провести специальное исследование, в результате которого можно было бы выяснить причину возникновения пожара 1812 года, передает корреспондент РИА «Новости».

Не иначе, как грандиозная инициатива градоначальника соберет под мэрское крыло объединенную следственную бригаду историков и криминалистов. Хотя искать виновных в разрушении Москвы аж в XIX веке… Гм… Впрочем, чем черт не шутит. Глядишь, подобные исследования-расследования станут доброй традицией, и в XXIII веке будущий мэр захочет разобраться, в чью новаторскую голову пришла идея на стыке двадцатого и двадцать первого веков украсить здания Москвы средневековыми башенками. Поднимет архивы, прочтет, к примеру, как один великий европейский кинорежиссер, прокатившись по нашей столице, с удивлением заметил, что она стала похожа на торт, выпеченный пьяным кондитером… Возмутится и даст указание разобраться.

Ну, а сегодня… Чуточку игры воображения – и можно представить, как указание Верховного Хозяйственника уже спускают по инстанциям.

…В зал для совещаний вошел генеральный референт и многозначительным взглядом обвел сидящих за круглым столом историков и работников следственных органов. Расположившись во главе стола, открыл папку с бумагами.

— Вас пригласили, чтобы вы помогли исчерпывающе ответить на один вопрос.

Референт выдержал театральную паузу и отчеканил чуть не по слогам:

— Каждый москвич хочет знать, какова природа вселенского пожара, который объял всю Москву.

Присутствующие застыли в креслах. Брови на их лицах поползли вверх и изобразили недоуменное «Неужели началось?!». Если бы в этот момент в зал вошел рабочий со стремянкой и поставил ее под портретом мэра, ситуация стала бы понятна. Но портрет висел себе на положенном месте, и, кажется, ему ничто не угрожало.

— Разрешите? – поднял руку один из присутствовавших. Референт кивнул.

— Причину того, что вы очень метко назвали вселенским пожаром, москвичам объяснить будет далеко не просто. – Докладчик в затруднении откашлялся. – Но ведь им, собственно, до сих пор никто ничего не объяснял. Как перекраивали город, так и перекраивают, как ломали памятники архитектуры, так и ломают… Что сделано, то сделано. Прежнюю Москву не воротишь. А объяснять — значит оправдываться.

— Вы о чем? – грозно перебил его референт.

— Да обо всем этом беспределе… — чуть удивился выступающий.

Генеральный референт зловеще опустил ладони на стол и, понизив голос, отчетливо выговорил:

— Вчера Юрий Михайлович высказал пожелание выяснить наконец, кто именно сжег Москву в 1812 году. Он так и сказал: «Это что, решение власти — сжечь город? Или это москвичи уходили, оставляя пепелище Наполеону?»

— Вопрос, сами понимаете, актуальнее некуда,— продолжал референт.— Уникальный древний облик города изувечили огнем всего-то 200 лет назад.

По вселенским меркам буквально позавчера. Мэр прочел множество книг по теме и с удивлением обнаружил: злодеяние было подстроено так, что теперь в принципе непонятно, с кого спрашивать. С Наполеона? Его давно нет. С москвичей? Да среди них сегодня полным-полно потомков долгожителей. Только все они из горных мест, где вообще не ступала нога Бонапарта. Так что сам черт не разберет, кого предавать анафеме.

— Но попытаться найти вредителей все-таки надо,— подошел референт к сути вопроса.— Хотя бы ради эксперимента. Потому мы и обратились к вам, историкам и следователям. Пусть историки реконструируют методику анонимного разрушения городов, а следователи попробуют применить ее к случаю 1812 года. А вдруг повезет и виновные будут найдены? Ну а не получится, значит методика работает идеально. Мы ее сразу засекретим от греха. Проведем этот эксперимент в рамках подготовки к празднованию победы над Наполеоном. Все ясно?

Собравшиеся попробовали изобразить на лицах радостный энтузиазм, но ничего не получилось: жара! Закивали – то ли соглашаясь с наставником, то ли в такт собственным мыслям. Мэр с хитринкой во взгляде смотрел на них с портрета чуть задумчиво: справятся ли?

— Разрешите? – приподнялся с места седоватый мужчина с торчащими из нагрудного кармана остро заточенными карандашами. Генеральный референт благосклонно кивнул.

— Как один из творцов облика современной столицы, я в очередной раз восхищаюсь прозорливостью нашего мэра,— велеречиво начал мужчина. – Да-да, именно в 1812 году следует искать истоки градостроительных несуразиц, которые нам приходится сегодня исправлять. После пожара Москву отстраивали выдающиеся архитекторы. Например, Бове разбил Александровский сад и, устанавливая чугунную решетку, словно смотрел в будущее и видел в ансамбле с ней скульптуры гениального Церетели. Но дальше пошло-поехало: Большой театр, не раз менявший свой облик, рядом театр Незлобина, гостиница «Метрополь»… Московский ампир соседствует с модерном – архитектурное единство, увы, осталось в прошлом. Черт-те что! Так что работы у нас еще непочатый край. Хотя мы ускоренно делаем, что можем в этом направлении. А не будь того злополучного пожара… Ну, вы меня поняли,— закончил краткое выступление архитектор, заметив, что остальные участники совещания нетерпеливо обмахиваются папками и платочками.

— Вижу, задача понята правильно,— удовлетворенно развел руками генеральный референт. – Ну что, будем работать? Время поджимает, виновники столичного беспредела должны быть названы к юбилею. Москвичи, сказал мэр, хотят знать имена тех, кто изрядно насолил родному городу. Искренне жаль, что еще не пришло время их назвать. Ну да мы постараемся.

В лучах палящего июльского солнца лицо мэра на портрете засияло еще сильнее и отеческим взглядом проводило выходящих из зала участников совещания.