Единство и противоборство диктата власти и патернализма в обществе как источник развития

Единство и противоборство диктата власти и патернализма

в общества как источник развития

Фридрих Энгельс в своей работе «Роль труда в превращении обезьяны в человека» исходил того, что рука является не только  органом труда, но и продуктом его. «С развитием руки тесно связано и развитие всего организма человека (например, приспособление ноги к прямой походкке). Вместе с развитием руки расширялось и влияние человека на природу.»

По Энгельсу получается, что первичным в преобразовании среды обитания человеком является его рука. В действительности все наоборот. Условия среды продиктовали эволюционное превращение обезьяны в человека.

Энгельс ошибся, возможно, потому, что на момент написания этой работы науке не были известны особенности социальной структуры обезьяннего сообщества, о которых написано книге Мейтленда Иди «Недостающее звено» (см.ссылку http://profilib.com/kniga/144686/meytlend-idi-nedostayuschee-zveno.php)  Книга написана в жанре научно-популярной литературы, но со ссылками на ученые авторитеты. 

В пятой главе «Жизнь человекообезьян в сообществах» автор описывает СОЦИАЛЬНОЕ поведение приматов в стаде, обращая внимание читателя на то, что и наш доисторический предок гоминид вел себя подобным образом.

«Одна из наиболее характерных особенностей стада павианов — это доминирование самцов. Во многих изученных стадах павианов имеется самец номер один, которому остальные самцы во всем уступают. Нередко в стаде бывают два доминирующих самца — или даже три и больше, — они объединяются, чтобы удержать за собой главенствующее положение, сохранить которое в одиночку им не удалось бы».

У нас, у людей, аналогией будет власть авторитарно-тоталитарного лидера или коллективного руководящего органа вроде Политбюро ЦК КПСС.
 

«Прочие самцы располагаются в нисходящем порядке по остальным ступеням иерархической лестницы. Хотя непрерывно происходят мелкие стычки за более высокое положение, а порой и длительные ожесточенные схватки за место наверху (чего, собственно, и следует ожидать, поскольку именно туда устремляются наиболее сильные, смышленые и решительные животные), иерархия подчинения, раз сложившись, оказывается весьма устойчивой. Животные с высоким положением (у людей это властная элита) живут припеваючи — остальные всегда готовы без спора уступить им пищу, самку, удобное место для спанья, обыскивать их или подставлять себя для обыскивания и т. д.»

Привлекают внимание слова «остальные всегда готовы без спора уступить»… Это очень показательно и для нас. Героически выступаем с протестами больше у себя на кухнях, а с появление интернета еще и в сетях. Но «именно поведение подчиненных животных обеспечивает постоянный порядок в стаде (массовое патерналистское сознание у людей), а вовсе не свирепость доминирующих самцов. Животные, стоящие на низших ступенях иерархической лестницы, покорны, они знают свое место»

Из школьных учебников известно, что рабовладельческая экономическая модель сменилась феодальной тогда, когда рабовладельцу стало выгоднее немного дать свободы рабу. Став крепостным, тот получил возможность работать не только на хозяина, но и на себя. К тому же стало меньше стимулов к восстанию. Словом, благодаря такому компромиссу, который можно назвать социальным договором между рабовладельцами и рабами,  власть первых чуть ослабла, но и патернализма у вторых поубавилось. А развитие общества продвинулось - стало чуть справедливее, а экономика эффективнее.

Следующая ступень – переход к капитализму. Если по Марксу, то противоречия между капиталистами и рабочими непримиримые и неизбежно ведут к социалистической революции.

Но жизнь доказала, что социализм можно построить и без революций. Патернализм или его отсутствие в народе зависит от выбора модели социально-экономического развития общества. Капиталистическая модель, где, как запомнилось со школы, правит бал частая собственность и стихия рынка, вынуждая человека крутиться самому. Государство ему в этом мало помогает. Кто не умеет крутиться, то в соответствии с идеологией капитализма виноват сам.

А социалистическая модель, основанная на ликвидации частной собственности и планово-распределительной экономике без рынка, не требует от людей инициативы, чтоб заботиться о себе самому. Достаточно пассивности и получишь свою пайку. Такое поведение закрепляет патернализм в людях

Но после 1917-го, когда мир стал идеологически биполярным, капиталистический полюс получил дополнительный стимул к развитию.  На том берегу акулы капитализма усвоили урок и поделились с трудящимися:  8-ми часовой рабочий день и другие социальные завоевания. В итоге на Западе, если о нем говорить обобщенно, без революций был построен социально ответственный капитализм, оказавшийся к социализму ближе, чем наш с нечеловеческим лицом, если учесть ГУЛАГ и прочие несоциалистические отступления.

А мы в результате революции, которую назвали  социалистической, построили социально-сбалансированное общество для большинства. Сбалансированное – не равноценно справедливому. Но социально сбалансированное по равенству в нищете. Насчет нищеты это я образно, но если точнее по сути, то не богато для всех. А народ, если и возмущался, то в основном на кухнях, не высовываясь дальше. Но особо и не напрягаясь. Была шутка: мы делаем вид, что работаем, а они делают вид, что платят. Поэтому социальный минимум был всегда гарантирован. А это стимулировало закрепление патернализма в массовом сознании. В полном соответствии с классикой – бытие определило сознание.

«Швейцария на пороге коммунизма: от каждого по способностям, каждому по (минимальным)

потребностям !»

Я разделяю основной посыл статьи и точку зрения указанного комментатора.

Но особенно привлек следующий фрагмент: «Казалось бы, если человеку платить деньги, благодаря которым он не будет нуждаться, то и работать никто не будет. Но это не так — в США в 1970 году провели эксперимент, когда людям выплачивали годовой доход, равный среднему доходу по стране. И люди продолжали работать. Правда, работу они уже подыскивали себе по душе, не глядя на размер заработной платы.» 

А у меня передо мной наглядный пример тому.  Это поведение одного моего знакомого, увлеченного изобретателя. Одно из его изобретений было готово к реализации в проекте, выполненном по заказу оборонки. Это было в конце 80-ых. Но финансирование прекратилось, потому что к тому времен в стране стало не хватать не только на колбасу, но и на вооружение.

Тогда он не стал дожидаться ожидаемых сокращений и увольнений, а профилактически сменил работу не по специальности. Ушел в охрану, чтобы зарабатывать на прокорм, а для души занимался своим изобретением почти бесплатно. Технологически задачу, а это целый комплекс НИОКР, решил, используя для этого каждый подвернувшийся случай. Где - то за счет смежных разработок, в которых ему удавалось участвовать, а где - то был бартер как услуга за услугу.  А чтобы найти инвестора и убедить его, что затраты окупятся, как минимум нужен демонстрационный макет, подтверждающий технологическое решение задачи. Но для этого тоже нужны деньги. Тем не менее, повторюсь, технологически задачу решил. Однако, реализоваться опять не сумел. Споткнулся на кочке. На предприятии, где служил в охране мой знакомый (это ОАО ЛЕНПОЛИГРАФМАШ), было два человека, которые могли быть полезными ему. Равно как и он им. Одному из них мой знакомый оказал услугу, предложив к производству перспективную разработку, востребованную на рынке, и был полезен как профессиональный конструктор. Второй безвозмездно оказал помощь, предоставив необходимого специалиста.  Производственные возможности  обоих были достаточными для коммерческой реализации проекта. Но один из них заявил: или я, или С – чик. Мотивация очевидна – нежелание делиться и неспособность к компромиссу. А для технологической реализации проекта моему знакомому требовались они оба.

Эту историю я поведал для того, чтобы подчеркнуть cледующее. Креативные люди есть в любом обществе. Но построенный у нас нецивилизованный капитализм не позволяет им реализоваться. В отличие от цивилизованного, как показал описанный в упомянутой статье американский эксперимент. Поэтому пример Швейцарии, которая на пороге коммунизма, не скоро найдет у нас применение.

Другими словами это означает, что до социально ответственного капитализма нам далеко. Почему так? Ведь формально сегодня у нас есть частная собственность и есть рынок!

Ответ можно поискать в сокращении противоречий между верховной властью и патернализмом в обществе. Но не всего общества, а его элиты, приближенной к верховной власти.

Эту часть элиты со времен царя Бориса принято называть семьей: Березовский, Абрамович и другие олигархи. А если вспомнить о роли «семибанкирщины» на выборах Президента в 96-ом, то выходит, что верховная власть не у Президента, а у олигархов и либеральных экономистов в правительстве, предложившие верховной власти ту социально-экономическую модель развития, которая и сегодня сохраняется.

После 91-го либеральные прорабы, объявив экономическую свободу для всех, наделили нас «равным стартовым капиталом»  - ваучер ценой в две «Волги». Но мы все разные по этическим, моральным, духовным показателям. Мы разные по физическим, интеллектуальным и прочим способностям и т. д. А нас вроде как построили в одну колонну здоровых и больных, спортсменов и тщедушных дохляков и заставили «бежать от инфаркта». Но бег от инфаркта, если без кавычек, должен строго дозироваться и контролироваться индивидуально.

А бесконтрольная и безразмерная ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СВОБОДА ДЛЯ ВСЕХ породила в нашем обществе запредельное неравенство.  Успешными оказались лишь две категории – олигархи и коррумпированное чиновничество.

Патернализм  в широких народных массах, включая средний класс, сохраняется. Недовольное большинство продолжает протестовать на кухнях и в соцсетях, а малый и средний бизнесс стонет под гнетом беззакония. Но ростки нормального не крикливого майданного и оппозиционного несистемного протеста появляются.

На днях прошел съезд Торгово-промышленной палаты. Один и ее лидеров, А.Данилов-Данильян, обращаясь к Президенту сказал: «Мы, участники нашей дискуссионной площадки, проанализировав мировой опыт (сегодня много было об этом сказано), пришли к выводу, что, конечно, быстрый рост экономики невозможен без существенного увеличения инвестиций.»

Суть его предложений сводились к тому, что для этой цели предлагается увеличить выпуск денежной массы, но сопроводить его рядом мероприятий, препятствующих развитию инфляционного процесса.

Ответ Президента. «Некоторые наши коллеги считают, что, действительно, ничего страшного с точки зрения влияния на инфляционные процессы не произойдет, а некоторые опасаются, что инфляция может скакнуть. И если это случится, то тогда все наши усилия по поддержке малого и среднего бизнеса обнулятся, потому что все станет дороже и неинтереснее для малого и среднего бизнеса, ставки вырастут, и мы затормозим развитие экономики.»

Президент признает, что идет дискуссия между сторонниками разных моделей развития, отмечает полезность обсуждения. Но… «Я все время выслушиваю это, почти каждый день. И вы знаете, я пока все‑таки воздержусь от конкретных поручений, потому что здесь нужно быть очень осторожным.»

Сказано честно и откровенно. Поэтому в  заключение фрагмент ЦИВИЛИЗОВАННОГО противостояния власти и бизнеса, но уже без ПАТЕРНАЛИЗМА.

В.Путин: Слушайте, мой праздник – не 8 Марта, мой праздник – 23 февраля. Что Вы меня уговариваете?

А.Данилов-Данильян: Вы же меня знаете, Владимир Владимирович. Надо результатов достигать.

В.Путин: Что бы хотел сказать? Я вас хотел бы поблагодарить – искренне говорю, без всяких шуток, без иронии – за то, что Вы думаете об этом и вместе с нами ищете эти варианты поддержки промышленности, поддержки развития экономики, ищете необходимые ресурсы для инвестиций. Это чрезвычайно важно. Мы совершенно точно будем эти точки и возможности находить. Спасибо.