Здравствуй, это я!

Непосредственным толчком к написанию этой статьи послужило появление у меня дома Валерия Шулаева со странными предметами в руках. Я даже сфотографировал эти предметы, прежде чем мы их съели. Это не хлебо-булочные изделия, - это халва, причем халва не совсем обычная – вакуумная. Ее, аккуратно, по-европейски, упакованную в целлофан, легче купить в Берлине, чем в Харькове, хотя делают ее недалеко отсюда – в Новомосковске. Но речь-то – не о халве. Поэтому оставим ее на сладкое.

Не так давно видный российский социолог Александр Ахиезер (да будет ему земля пухом) написал следующие слова: «Россия обладает уникальной особенностью — в ней все меняется, но все остается по-старому. Опыт европейской и даже китайской истории не подтверждает этот мистический закон. Хотя в традиционных обществах, наверное, циклы, о которых говорит Янов (другой видный социолог, согласно которому Россия испытывает последовательность гигантских исторических циклов – сменяющих  друг друга периодов «движения в Европу» и возвратного «движения в Азию»  – прим. Авт.), могут повторяться без конца, но Россия уже не является чисто традиционным обществом, мы уже давно вырвались из традиционализма. В новое время в современных условиях древние циклы приобретают разрушительный характер. Внимание к ним чрезвычайно важно, но тогда вопрос о характере народа и его менталитете приобретает первостепенное значение.

Когда-то я пытался анализировать причину бедности народа и страны, обладающей несметными богатствами.

И пришел к выводу, что ее можно рассматривать не как результат отсутствия ресурсов, а как следствие очень специфической «настройки» человека, группы людей, даже целого народа на воспроизводство тех условий, средств и целей, которые продлевают бедность. Понятно, что воспроизводятся в данном случае не только и не столько экономические параметры, сколько вся система общественных отношений, субкультур.

В западной социологии сложилось целое направление, изучающее культуру бедности. Она — результат длительного исторического опыта. Эта культура нацеливает воспроизводство субъекта на согласие с низким уровнем жизни и почти полным неучастием в основных институтах общества, нацеливает на минимальный уровень организованности и на преобладание таких установок, как беспомощность, зависимость, униженное положение, низкую мотивацию к труду и достижениям. В нашей стране преобладало именно такое состояние жизни. И чтобы изменить его, чрезвычайно важно осознать именно эту исторически сложившуюся особенность».

Смею думать, что это в полной мере относится не только к России, но и к Украине, потому что, сколько бы ни нашли отличий между украинцами и русскими доморощенные русофобы, невозможно отрицать нашу общую принадлежность к более широкой, чем государство, общности – к православной цивилизации. И если разрушить государство, - в данном случае СССР, - было сравнительно просто, то разрушение цивилизации – задачка посложнее.

Как происходит передача этой «настройки»?

Теоретически – массовым механизмом такой передачи служит церковь. Чему священник учит, то он и получит. Протестантский Бог побуждает своих детей трудиться во славу Его, а православный учит, что «Бог даст день, Бог даст и пищу».

Помню, в прекрасные и яростные годы детства дружил я с мальчиком Колей. Колины родители купили ему уцененный баян с западающей кнопкой и отдали учиться в музыкальную студию при ДК железнодорожников.

 - Учись, - сказала Коле мать, - с баяном не пропадешь. С баяном ты в любой компании первый человек, с баяном тебя и на свадьбу позовут - может, какую копейку заработаешь...

А Колин отец поддакивал:

 - Ну, а не дай Бог, в тюрьму сядешь, баян и там пригодится. Будешь куму на пьянках играть, - кум в обиду не даст.

Таковы отеческие поучения в обществе, где Бог низведен до «кума». Суть дела – в воспроизводстве отношений, при которых некая высшая по отношению к человеку сила – Бог, царь, вождь, государство, «кум» в конце концов – выполняет функции покровительства и защиты от всяческих невзгод. А ему самому остается как бы только служить и повиноваться. Меняются актеры, меняются декорации, но пьеса-то прежняя. «Все меняется, но все остается по-старому», - говорит Ахиезер. 

Дети Запада входят в жизнь с другими поучениями и с другими принципами. В далекие шестидесятые годы, когда мир праздновал 30-летнюю годовщину путешествия четверых безумцев на плоту «Кон-Тики», «Комсомольская правда» (кажется, еще аджубеевская) посвятила целый разворот судьбам его героев. Один из спутников Хейердала и сам Хейердал стали профессиональными этнографами, еще один во время войны в одиночку взорвал немецкий завод тяжелой воды, недосягаемо врезанный в скалы норвежских фьордов. Хорошо взорвал – там и скал не осталось. А еще один, решив, что пора начинать жить по-взрослому, взял свои не сильно великие сбережения и отправился куда-то в Южную Америку, где, как он знал, люди голодают, а по пастбищам бродят тучные стада. И все потому, что в жаркой стране нет холодильников. Он решил создать там сеть промышленных холодильников. Что-то он построил за свои первоначальные деньги и оно заработало, а потом он стал выпускать акции, и люди их покупали, потому что видели, что он затеял спасительное и выгодное дело. В зрелый возраст он вступил национальным героем и очень богатым человеком. «Комсомольская правда», а вовсе не «Протестантская этика», рассказала мне, каким может быть и бывает капитализм, открыв передо мной величие и красоту этой социальной схемы.

Конечно, существуют и другие схемы, в том числе отвратительные и ужасные, и среди них та, которую нам тщательно встраивали в мозг на занятиях по политэкономии – беспощадная эксплуатация трудящихся масс безжалостным капиталом. Все эти схемы реализуются одновременно, а облик общества определяется доминирующими среди них.

Это тоже были своего рода «отеческие наставления». Потому что, когда случилось то, что случилось, тончайший влиятельный на все слой наших граждан в полном соответствии с этими наставлениями обокрал всех и вся. И не потому, что был очень уж злоумышлен. Просто, люди в массе своей не регулируют качество своей деятельности – хуже там или лучше – они делают дело только так, как умеют, так, как их научили. А уж научили, так научили…

И когда случилось то, что случилось, страна превратилась в книгу рассказов О’Генри. Вот стоит передо мной, - как вчера было, - в рыночном ряду знакомый доцент-физик, растопырив руки, обвешанные бюстгальтерами. В бизнесе жены, благодаря которому они еще оставались живы, он годился только на это. А вот еще один бывший коллега, кандидат физ-мат наук, за рулем стареньких Жигулей с желтым фонарем на крыше. Шоферюга – это классика, маргинал-эмигрант в собственной стране. А Голгофа миллионов – дачные  электрички в субботу утром и в воскресенье вечером? Картофель насущный даждь нам днесь…

Дочь Бобрака Кермаля, которую жена московского друга учила когда-то в МГУ русскому языку, написала в сочинении: «В Афганистане революция уничтожила все слои населения». Это она нашей «революции» не видела. Что случилось? Случился массовый откат с позиций с таким трудом завоеванного индустриального образа жизни на «хутора близ Диканьки», к первобытным занятиям, давно считающимся экономически несостоятельными, а вот, поди ж ты – состоялись.  

И вот, среди этих миллионов… Точно так же, как были, были фронтовые комбаты, в рост встававшие над окопом с нацеленным в небо пистолетом в руке, были и есть среди этих отступающих в патриархальное прошлое миллионов единицы, сохраняющие направленность в будущее. Вот, уже кажется всё, заутюжили их гусеницы политических танков, сровняли с землей, и высушил ту землю ветерок, но вдруг она шевелится, и встает рядом такой:

- Здравствуй, это я!..

То, что Валерий Шулаев – человек необычный, я понял сразу, с первого взгляда. Собственно, еще до первого взгляда. Никогда я не предполагал, что заместитель генерального директора крупнейшего научного центра Украины сам предложит журналисту, испытывающему определенные затруднения при ходьбе, встретиться поближе к его, журналиста, дому, причем сделает это так запросто и непринужденно, что принять это предложение можно будет безо всякой неловкости. Да и странный он какой-то зам – не только не член-корр, но даже не доктор. Кандидат. Так не бывает, но поди ж ты – вот он, живьем. Стоит возле «солдата», - памятник у нас в городе такой, - с книжкой в руках. Так мог бы поджидать меня однокурсник лет 40 тому назад. И никакого величия ни во внешности, ни в манерах. Поискал глазами его машину, и не нашел. Потом оказалось, что машина у него весьма мало примечательная – скромная «Дэу» класса чуть выше «Жигулей». А может и ниже, потому как дешевле. Когда же я пару месяцев спустя узнал, что замгенерального купил себе эту скромную для служебных надобностей за свои деньги, то от удивления рот раскрыл. Ведь у «наших» обыкновение покупать наоборот – для  личных надобностей, но за счет службы.

Общение по телефону – тоже не как у всех. Никогда не звоню его секретарю. (Точнее, сначала пару раз попытался, но она проявила неудовольствие: «А чего вы сюда звоните? Звоните в кабинет!»). Но в кабинете его почти никогда нет. Он очень мобилен – всегда на ходу, всегда на бегу, на лету и прочая. Отвечает автоответчик и записывает мое сообщение. Потом, когда он придет и прослушает записи, он позвонит сам. Сначала думал: ну как при такой непоседливости еще и докторскую написать? Потом обнаружил, что в кабинете он работает вечером, когда «народ» расходится по домам. То есть, сидеть умеет, в принципе мог бы и написать. Значит, не нужно это ему. Кандидатская есть – наличие мозга Валерий Михайлович официально доказал. А больше ему, значит, ничего от этих ВАКов не надо. 

Вот он-то из-под тех гусениц и выкопался. Как оказалось, у него, в некотором смысле, юбилей:

- Ровно 10 лет назад возник перед моими глазами директор завода продтоваров. «В вакууме что-нибудь понимаете?» «Да вроде понимаю что-то». «Хотите попробовать делать вакуумную халву?» «Честно говоря, я не знаю, как делают халву обычную. А вакуумную – тем более. Но если Вы четко сформулируете задачу, то я готов ее решить». Слово за слово и нарисовалась такая картина. Узнал он откуда-то про вакуумную халву. И даже попробовал ее, понравилось. А у него есть линия по производству обычной халвы. Но, если на этой линии рентабельность мизерная, то на вакуумной она была бы все 100%! Массового промышленного производства вакуумной халвы на тот момент не было нигде в мире. И появилась у него бизнес-мечта, с которой он и пришел ко мне: вынь ему и положь промышленную установку для производства вакуумной халвы, которая в кондитерской индустрии оказалась бы уникальным торговым предложением... Дело вроде бы простое: вначале заливается в емкость, частично заполненную тертой массой ядер семян подсолнечника или арахиса, неким образом подготовленная жидкая карамель. Потом этот полуфабрикат перемешивается, образуя халву. Горячая халва раскладывается в формы и помещается в вакуумную камеру. В ней создается вакуум, карамель вскипает и пенится, а получившаяся – уже вакуумная – халва заполняет весь объем формы. Но… если бы дело действительно было таким простым, то промышленная установка давно бы уже существовала. А ее нет. Значит, что-то мешает. В общем, как голодная собака на кость, я на этот бизнес-проект не набросился. Но задумался. И вот, шел как-то мимо институтской свалки, и увидел выброшенный фланец вполне подходящих размеров. Поковырявшись в железяках, нашел еще и разбитый форвакуумный насос. Насос я отреставрировал, фланец накрыл толстостенным стеклянным колпаком с той же свалки, собрал простейшую вакуумную установку и начал эксперименты с вакуумированием халвы. Там действительно оказались налицо некоторые серьезные проблемы, которые пришлось преодолевать. Найденные технические решения оказались патентоспособными. На первом этапе была отработана технология. Оказалось, что эффективное вакуумирование происходит при большой скорости откачки вакуумного объема. Вместо применения мощного вакуумного насоса была решена задача, закончившаяся изобретением, с применением стандартного вакуумного насоса. В ходе экспериментов обнаружилось, что внутренние части вакуумного насоса со временем растворяются веществами, выделяемыми халвой. Это препятствие также было преодолено. Так, шаг за шагом, вычленялись технические барьеры на пути разработки, проектирования и изготовления первой в мире промышленной серийной установки для обработки халвы в вакууме. И, в конце концов, получилась вполне приличная промышленная установка, на которую я получил очередной патент. Получив патенты на весь технологический цикл и оборудование, я перешел ко второму этапу работы – запуску обработки халвы в вакууме в промышленное производство. Здесь открылись новые проблемы, о которых даже нельзя было предположить. Воспроизводимость обработки в вакууме была тесно связана со всеми предыдущими технологическими операциями по изготовлению обычной халвы, несмотря на внешнюю их простоту. Сутками я не выходил из цеха. Производство халвы было круглосуточным. Представьте себе: утром сегодняшнего дня я захожу в цех, а утром следующего дня ухожу на отдых. Круглые сутки, не смыкая глаз, лично контролировал все стадии цикла производства. Наконец производственный процесс был поставлен. Теперь я был не только владельцем патентов, но и know-how. Третий этап этого сотрудничества завершился передачей на вполне приличных условиях всех прав на производство вакуумной халвы тому заводу продтоваров. Теперь у него целый цех выпускает эту халву, и тоннами отгружает ее потребителям, в том числе и в Европу…

Валерий Михайлович – большой человек. Не по положению, не по званиям, - по масштабу личности. Который определяется – я бы так сказал – исповедуемыми личностью ценностями, мотивами, побуждающими ее к деятельности, целями, которые она перед собой ставит, и средствами, используемыми для их достижения. И не будет она «отползать» с переднего края современности в допотопные хуторские пенаты. Потому что в жизни всегда есть место для более достойной деятельности.

Время от времени кто-нибудь у нас заводит разговор о необходимости национальной идеи, новой национальной идеи, и т.д., в общем, - на эту тему. Но что такое «национальная идея»? Англичанин – джентльмен, японец – самурай, немец – аккуратнейший, пунктуальнейший человек. Национальная идея – по большому счету – это человеческий идеал, образец для подражания, а все остальное (на эту тему) – глупости словоблудия. Нация такова, каков ее образец для подражания. И он не извне появляется, он находится внутри нее, не как конкретный Иван Иваныч Иванов, конечно, хотя и так – тоже, а как человеческий тип. И все свои потенции любое общество несет в себе самом в любой момент своего существования в форме доступных для подражания человеческих типов. И будущее его всецело зависит от выбора идеала. Можно продолжать и дальше, но здесь мы уже подошли к тому пункту, когда, как мне кажется, будет лучше, если читатель продолжит сам.