О.Пашина― Я рада приветствовать наших слушателей и зрителей, меня зовут Оксана Пашина, в нашей студии сегодня Ирина Хакамада. Здравствуйте.
И.Хакамада― Здравствуйте.
О.Пашина― И я хочу начать с такой, какой-то безобразной истории сегодня в Госдуме. Дмитрий Гудков предложил почтить минутой молчания память Бориса Немцова. Жириновский закричал, что это анархия. Ну, естественно, они отказались это сделать. Мне интересно в этой истории вот что. Сейчас говорят «оппозиционер Борис Немцов», «политик» в лучшем случае. Почему-то сейчас все хотят забыть о том, что он вице-премьер, он губернатор, он политический деятель, государственный деятель. Почему такое отношение вот сейчас? Почему так хотят об этом забыть?
И.Хакамада― Ну, вы же понимаете, что Государственная Дума состоит из якобы оппозиции и партии власти. И последние годы Борис Немцов работал над докладами, в том числе и про президента, посвященные президенту и коррупции. Ну, в общем, такие, скандальные доклады. И понятно, что политическая солидарность, что с каждым может произойти то же самое, отступает перед лояльностью. Я так думаю.
О.Пашина― То есть, поступив вот так сегодня, достаточно гнусно, они не понимают, что они дали лицензию на отстрел самих себя, если в случае что-то с ними пойдет не так? Или они не хотят об этом думать, думать, что с ними такого не случится никогда?
И.Хакамада― Ну, я думаю, что они не хотели об этом думать и лицензию они тоже не дали. Если ты бесконечно лоялен, то с тобой, наверное, ничего не случится. Но мораль здесь ушла на второй план. Ну, что такого одну минуту промолчать в связи с трагической гибелью? С трагической! Не криминальными разборками, не в связи со здоровьем, а трагической гибелью, такого, знаете, демонстративного расстрела шестью пулями в спину политика федерального масштаба? Ну, как?
О.Пашина― Ну, как они говорят «У нас многие умирают. Каждый день годовщина чьей-то смерти».
И.Хакамада― Это я слышала по вашему каналу. Но в том-то и дело, я же перечислила, от чего они умирают. Разные бывают случаи. А здесь это, на самом деле, это убийство, демонстрация, что Россия переходит в сферу, где можно жить вне закона, где может быть самосуд, где могут быть какие-то ритуальные убийства только потому, что кому-то что-то не нравится или кто-то кому-то хочет что-то продемонстрировать. И это уже касается федеральных политиков.
Галина Старовойтова тоже погибла, но там долго, упорно разбирались, что произошло в этом подъезде и так далее. И то, и памятник открыли, и табличку в Санкт-Петербурге, и так далее. Поэтому…
О.Пашина― Вот в связи с этим слушатели не перестают задавать вопрос: «Если власти страны не имеют отношения к убийству Немцова, почему они с такой настойчивостью хотят, чтобы об этом побыстрее забыли, чтобы не было таблички, чтобы не было цветов на мосту, чтобы не было фотографий, чтобы это всё сгладилось из памяти?»
И.Хакамада― Ну, оно не изгладится, потому что оппозиция в любом виде будет существовать всегда, даже при диктаторском режиме. Она превратится в диссидентство, но всегда будет память поддерживать.
Дело в том, что власть – понятие очень расширенное у нас. Кто хочет чего, неизвестно. Просто возникла вертикаль самоцензуры и страха. И всё. Хочешь оставаться, как бы, в этом лифте социальном, вообще не делай никаких неосторожных шагов. А вдруг кто-то напишет, потом пошлет эту записку, а потом у тебя начнутся неприятности в связи с разными делами, которые не всегда могут быть светлыми, или без всяких дел просто тебя не включат в список нужных партий? Поэтому это вертикаль страха и лояльности. Ну, карьеристы. Это же не политическая элита, это всё карьерная вертикаль.
О.Пашина― По поводу завтрашней акции. Конечно, я думаю, что власти прекрасно знали и понимали, что люди захотят пойти на мост. И пойдут, возможно.
И.Хакамада― Ну, естественно.
О.Пашина― Почему они не разрешили этого сделать?
И.Хакамада― Ну, я вообще не знаю, почему так боятся этого моста. Это же из памяти не выкинешь. По-моему, наоборот… Вот, правы слушатели: если власть считает, что она тут не причем и никто не участвовал в таких заказных убийствах, тогда почему же не быть милосердным и не солидарным с человеком, в общем-то, разных взглядов, но вашей профессии? Поэтому, ну, хотя бы табличку повесьте на мосту. Или памятник где-то откройте, где он много работал. И тогда люди будут туда цветы нести. Ну, что такого оттого, что цветы на мосту? Ну что, плохо, что ли?
Это трагическая гибель, это первое такое убийство откровенное. Просто первое. Это, как бы, переход в какой-то параллельный мир вне закона, вне права уже не в либеральном смысле слова, что чьи-то права нарушены, а просто шаг в какое-то, вот, варварство. Поэтому люди помнят, страдают и хотят нести цветы. Таким образом они, как бы, защищают себя. Память о Борисе Немцове – это, типа, «Мы не забудем и не позволим, вот, кого угодно вот так убирать с дороги».
О.Пашина― Лев Рубинштейн очень хорошо написал сегодня в Facebook: «Мы не имеем права соглашаться с тем, что убийства неугодных, особенно открытые и, в общем-то, показательные являются всего лишь своеобразным вариантом общественной и политической нормы».
И.Хакамада― Ну, конечно! Поэтому люди будут принципиально помнить. Даже сострадают многие те, кто, может быть, и не голосовал, и не поддерживал некоторые взгляды. Но это же может коснуться каждого.
О.Пашина― Что делать тем, кто завтра захочет прийти на мост? А я боюсь и думаю, что таких людей будет много, и их туда не пустят.
И.Хакамада― Ну, почему не пустят? Если это пойдет целая колонна, то не пустят, потому что это нарушение всего на свете.
О.Пашина― Ну, пойдет не колонна, а толпа. Вот, всем одновременно захотелось туда пойти. Людей много и они, вот, все одновременно движимы этим желанием пойти на мост.
И.Хакамада― Ну, я советую растянуться. Хитростью надо брать. Растянуться по одному, по два человека на каком-то расстоянии, подходить и класть цветы.
О.Пашина― Почему такое отношение вообще к акциям в память о Борисе Немцове? Не только в Москве, в Челябинске был избит организатор митинга Вячеслав Кислицын. Еще одного организатора там вызвали куда-то на допрос по какому-то непонятному делу. Ну, хорошо, в Москве можно понять, чего боятся. Почему в регионах такое отношение?
И.Хакамада― Ну, во-первых, первая причина – Борис Ефимович в последние годы был очень в своей риторике, очень жестко и оппозиционно, радикально настроен по отношению не только к власти вообще, но и с переименованием отдельных имен, которые в России превратились в иконы. И как раз вот эта вертикаль и борется, чтобы показать, какие они преданные солдаты.
А во-вторых, у нас предвыборный год. У нас же любые выборы воспринимаются как… Даже если всё уже закатано до этого и всё контролируется, всё равно воспринимается как катастрофа, особенно на фоне кризиса. Поэтому в регионах везде боятся любой спички.
О.Пашина― То есть это уже такая, предвыборная история?
И.Хакамада― Это предвыборная нервная ситуация.
О.Пашина― Мы про выборы тоже обязательно поговорим, просто у нас остается уже для этого не так много времени. Перед выборами тоже как-то так закручиваются гайки: вот, буквально сегодня Госдума ужесточила условия для журналистов, которые должны работать.
И.Хакамада― Да, для журналистов. Потом до этого был закон о том, что люди, не участвующие в выборах, не могут агитировать, то есть Навальному перекрыли кислород и даже писателям, может быть, каким-нибудь известным людям хорошего общественного мнения. Всё равно теперь если они не в списках, не участвуют, нельзя будет ничего говорить позитивного.
И на встрече с ФСБ президент выступил, что враги народа хотят использовать…
О.Пашина― Да. Вот, Путин сказал, что у нас враги хотят вмешаться в наши осенние выборы. То, что у нас кругом враги, это давно уже нам говорят. Теперь, значит, враги нацелились на наши выборы. Это такая, хорошая, удачная тактика, уже испытанная отчасти на экономике, и теперь ее решили применить и на выборах?
И.Хакамада― Ну, некая мобилизация, да. Мобилизация на другие цели, что мы должны поддержать власть, иначе все, кто в оппозиции, их поддерживают враги и они Россию уничтожат, купят, продадут. Сейчас это прямо такой миф. Это вообще куда ни придешь… Это обыкновенные люди, даже приличные через два слова уже говорят «Нет, тут Америка, тут Америка, тут Америка». Прям вдолбили чуть ли не в подсознание. Уже никто ничего не анализирует.
О.Пашина― А, то есть Америка нацелилась на наши выборы?
И.Хакамада― Не, ну, Америке плевать вообще на наши выборы, она уже давно махнула рукой.
О.Пашина― У них свои, вообще-то, там на подходе.
И.Хакамада― У них своих проблем навалом. Какие кандидаты вообще, мама родная! Поэтому… Они уже поняли, что, несмотря на кризис, народ поддерживает Владимира Путина. Поэтому, видите, ведут сложнейшие переговоры, но никто сметать режим не собирается.
Но страх – он всегда не имеет… Такой вот, инстинктивный страх – он никогда не имеет логического объяснения. Вот этот страх при такой длинной власти столько лет – он остался уже на подкорке. Каждые выборы – а вдруг Ходорковский, а вдруг еще там группа товарищей (то есть «заграница» — имеются в виду эти ребята) там возьмут, что-то профинансируют, что-то взорвут. Это будет спичка, которая зажжет революцию.
О.Пашина― А значит ли это, может быть…
И.Хакамада― Причем, длится уже давно! Когда первый раз оранжевые начали бороться в Украине, то после этого, когда они победили с трудом, после этого, я знаю, был страшный страх, и мне даже предъявляли претензии, что после Украины теперь все демократы готовят тоже революции.
О.Пашина― Майдан, да. Мы слышали.
И.Хакамада― Да.
О.Пашина― А значит ли то, что сейчас говорили о внешних врагах, что внутри, собственно, не осталось тех, кого можно опасаться? То есть, вот, настраивают людей не на тех, кто внутри, даже не на пятую колонну эту пресловутую, а, вот, уже враги – они все там, снаружи?
И.Хакамада― Ну, подождите. Если все враги снаружи, то причем тут выборы? Выборы-то внутренние. Это значит, настраивают на то, что если пойдет ПАРНАС или…
О.Пашина― А, вот, они как раз засланцы вот этих внешних врагов?
И.Хакамада― Да, да, да. То есть ФСБ дали, я думаю, задание отслеживать финансирование.
О.Пашина― Кстати, в связи с ПАРНАСом и с «Яблоком» Илья из Ярославля спрашивает: «Как вам кажется, чем будут знаменательны грядущие выборы? И ПАРНАС, «Яблоко» — смогут ли они вообще попасть в Госдуму? А если смогут, то смогут ли что-то изменить?» Понятно, что слишком много «если». Но если помечтать?
И.Хакамада― Если помечтать совсем, знаете, так, романтически, то они бы точно преодолели и взяли бы около 10%, если бы объединились. Хотя, понятно, что яблочники будут говорить, что от объединения они только теряют голоса. Но это я слышу давно.
На самом деле, сейчас никого не волнуют их программы, все прекрасно понимают, о чем идет речь: о независимых СМИ, о демократии, о независимых судах, о поддержке конкуренции, об уничтожении монополизма на рынке, о сокращении этатизма, то есть бесконечного государственного контроля всего и вся, и отделения его от бизнеса. Это говорит всё одно и то же.
Тут важен вопрос синергии после такого провала в 2003 году и в последующем 2007-м. Это же был провал. Поэтому сейчас, вот, недаром интеллигенция обратилась с письмом, чтобы они объединились. Они начинают вести переговоры, но боюсь, что из этого ничего не выйдет.
О.Пашина― Почему у «Яблока» такая позиция?
И.Хакамада― Ну, это по разным причинам. Это как могут быть причины идеологические. Григорий Алексеевич Явлинский традиционно не переносит власть ельциновскую и всех, кто были в ней, поэтому для него Касьянов – это такая фигура, переговорная, но не очень для него приятная. Он считает, что он чистый, он никогда ни за что не отвечал, что было сделано, и поэтому он хочет остаться в белом, в чистом и почти прозрачным.
О.Пашина― И не попасть в Госдуму.
И.Хакамада― М?
О.Пашина― И не попасть в Госдуму. А отбросить всю эту чистоту ради высокой цели? Нет?
И.Хакамада― Ну, они будут… Не знаю, попадут или нет. Порог же снижен: было 7 – точно бы не прошли. При 5-ти неизвестно. Но если они… Или ПАРНАС не пустят, или… «Яблоко» точно пустят – я в этом уверена. Поэтому если они не объединятся, они будут отнимать голоса друг у друга, отнимать больше не у кого.
У «Справедливой России» нет. И вообще не важно, что там со «Справедливой Россией». Мне кажется, она так, сильно блекнет. А у коммунистов – ни в коем случае, у Жириновского – нет, у партии власти – нет.
Ну, они друг у друга. Это классическая история, это наша демократическая слепая лошадь, которая бесконечно ходит по кругу.
О.Пашина― И изменить ничего невозможно? И донести ничего невозможно? И они этого не понимают и не хотят?
И.Хакамада― Нет, они всё понимают, но есть объективные причины. Я не знаю.
О.Пашина― Зачем они немножко убивают друг друга, вот, расскажите? Зачем?
И.Хакамада― Амбиции, раз, это субъективный фактор: каждый видит себя крутым и номер один. И это очень важно. И Михаил Касьянов – бывший премьер, и он себя кроме номер один не видит в другом варианте, и Явлинский – звезда, и он уже выдвинул себя кандидатом в президенты. Поэтому всё, он звезда, он тоже номер один. Ну, как они друг другу уступят? Это нужно какую иметь такую, китайскую, знаете, конфуцианскую мудрость, чтобы сказать «Я победил, если я добился результата, а если я – номер один, но проиграл, то я никто»?
И вторая причина может быть разная, потому что «Яблоко» получает как партия, которая набрала около 3%, получает деньги из бюджета, там могут быть свои переговоры. ПАРНАС отринут Кремлем полностью. Может быть, «Яблоко» боится приближать к себе ПАРНАС, потому что тогда их начнут тоже урывать.
То есть у меня принцип следующий. Нужно бороться зубами и ногами за победу любыми средствами приличными.
Поэтому кто не рискует, тот не пьет шампанского, того в Думе не будет. Поэтому надо рисковать, плюнуть на кого-то одного.
О.Пашина― Но рисковать никто не хочет.
И.Хакамада― Никто не хочет. Нет, рискует ПАРНАС по полной и с Яшиным, и с докладом, и с Кадыровым, и с гибелью Немцова. Он самый радикальный. И поэтому с ним и с Навальным никто не хочет связываться, потому что все как-то хотят обойтись без этих рисков.
О.Пашина― Спрашивают наши слушатели «А что вы думаете про «Правое дело-2» под эгидой Титова?»
И.Хакамада― Ну, это, знаете, я считаю, это диалоговая конструкция. Именно диалоговая. Потому что ясно, что власть не собирается тут выстраивать нам чистую, красивую, офигенную демократию. Но длинная депрессия в экономике, рост безработицы, снижение реальных доходов, падение совокупного спроса приводят к тому, что, несмотря на всё сопротивление одного рефинансирования крупных госкорпораций-монополий, это не дает эффекта. Поэтому президент недаром сказал, что он хочет создать… С Шохиным они чего-то провели переговоры. ...создать специальный орган, ну, такой, знаете, суррогат вместо независимых судов, орган, который будет утрамбовывать интересы правоохранительных органов и бизнеса, чтобы их так не сажали пачками, чтобы у них не выколачивали бизнес с помощью посадок. Ну, вообще это же ужас какая проблема!
Поэтому Титов поскольку уполномоченный по правам предпринимателей, у него огромные связи, за ним 2 организации. Первая – это, конечно, «Деловая Россия», а вторая («Опора») – тоже в сотрудничестве. И у него большой опыт разбирательства с предпринимательскими кейсами различными. И я думаю… Это, конечно, кремлевский проект, это понятно, что он… Это не инициатива какая-то уличная. Но хотят собрать бизнес и создать такую партию бизнеса, наверное, или среднего класса, которая вела бы диалог с «Единой Россией» в парламенте.
О.Пашина― Но это же, может быть, и хорошо?
И.Хакамада― Может быть, это и хорошо. Потому что СПС такой вел диалог. Вы помните? Мы не были такими радикальными, но мы пропихивали. Мы пропихнули очень много. И изменения в Налоговый кодекс, и Гражданский кодекс, и вмененный налог, и упрощенку. Да, и плоскую шкалу подоходного налога. Мы же были в меньшинстве! Но мы как профессионалы вели диалог с правительством. И поэтому хоть что-то двигалось.
Поэтому, я думаю, идея следующая.
О.Пашина― Мы начали с этой темы, но я не могу не вернуться к ней после того, как пришла смска из Волгоградской области: «Многие люди просто боятся идти на митинг памяти Бориса Немцова, особенно на периферии. Всем понятно, что ФСБ здесь будет снимать видео, а потом работать с теми, кто придет. У всех семьи, бизнес. Кто защитит потом нас? Нас здесь запрессуют, запугают, вы и не узнаете, что здесь с нами произошло. Что делать?»
И.Хакамада― Ну, нифига себе.
О.Пашина― Сидите дома.
И.Хакамада― Во какое придумали, а? Вот их прямо будут фотографировать, потом их будут преследовать. Вот такие прямо персоны… Когда людей много, когда они идут мирно, когда они никого не провоцируют, а просто чтут память человека, который им нравится… Если такими быть трусами, тогда, ребята, живите в рабстве всю жизнь и больше не жалуйтесь ни на цены, ни на сахар, ни на гречку, ни на что. Вы получаете ровно ту власть, которую вы заслужили, со всеми своими страхами и видео.
О.Пашина― И оформите, пожалуйста, все духовно-нравственные паспорта как в Чечне.
И.Хакамада― Да.
О.Пашина― И пусть у каждого будет поручитель старше 35 лет.
И.Хакамада― А потом вас когда будут расстреливать у стенки, тогда вы вспоминайте, как вы боялись.
О.Пашина― Кстати, про духовно-нравственные паспорта, раз уж тоже зашла об этом речь.
И.Хакамада― А это что такое еще?
О.Пашина― Не знаете эту историю?
И.Хакамада― Нет. (смеется)
О.Пашина― Это длинная история и очень интересная. Сначала сообщили о том, что Кадыров хочет ввести в Чечне духовно-нравственные паспорта. Их будут выдавать тем, кому от 14-ти до 35-ти лет, там будет прописана религиозная, тейповая принадлежность, благонадежность. Родственники старше 35-ти должны подписаться как, знаете, поручитель в банке за того, кто берет кредит, что «Я вот такой-то поручаюсь за этого молодого человека». Оставить свой телефон, свои контактные данные. Вот такая была история.
В СМИ начали это всё обсуждать. Потом Кадыров сказал «Нет-нет, это не паспорта – у нас паспорт один вот этот, гражданина Российской Федерации. Это анкета. Ну да, вот, нужно заполнять. Будем выдавать молодым людям такой документ». Это я, вот, тоже не понимаю, это такое зачем?
И.Хакамада― Тотальный контроль, превращение всех в подданных уже в прямом смысле этого слова.
О.Пашина― То есть мало регламентировать, какую одежду носить, куда ходить, что говорить?
И.Хакамада― Ну, это же не так сильно регламентировано. Большинство хиджабы носит добровольно, и там внутри всё не так.
О.Пашина― Только плюют на улице в лицо тем, кто не носит. И кричат, и позорят на площади.
И.Хакамада― Вы это слышали? Потому что я слышала, что нет. Но в любом случае выстраивается такой, более мягкий вариант, но фактически нового государства на территории России.
О.Пашина― А вот то, что в итоге, все-таки, Кадыров сказал «Нет-нет-нет, это не паспорта, и мы тут в России», его одернули в Кремле? Или он сам подумал-подумал и решил, что как-то поторопился?
И.Хакамада― Я не знаю. Я могу сказать одно, что Рамзан Кадыров чем больше проявляет инициатив, демонстрирующих его самостоятельность и преданность, тем больше у него возможностей потерять доверие Кремля, потому что, все-таки, и президент, и его окружение, несмотря на некую линию в авторитарное движение, любят балансировать, и нужны сдержки и противовесы.
Рамзан, по-моему, в своих действиях уже земли под ногами не чует, и ему кажется, что он всё может. Почему? Потому что за ним своя армия, свое ополчение, свои вооруженные люди. Эти игры всегда плохо заканчиваются в России, кем бы ты ни был. Вот, кем бы ты ни был (миллиардером, со своими вооруженными отрядами, глава национальной республики, со своим патриотическим населением).
О.Пашина― То есть рано или поздно это, все-таки, наверху надоест?
И.Хакамада― Власть всегда сильнее. Это глубокая ошибка, что можно манипулировать нашей властью. Пока взаимовыгодно, можно. Как только хоть какая-то чаша весов перевешивает, дальше начнется всё… И шантажировать ни Путина, ни Кремль нельзя. Ни тем, что Чечня отделится, ни тем, что там… И он прекрасно понимает, поэтому этого не делает. Но его заявления становятся всё больше яркими. В России вообще-то не любят таких ярких что в одну сторону, что в другую.
О.Пашина― Ну, Кадыров, похоже, этого не понимает.
И.Хакамада― Но у него же хорошие…
О.Пашина― Или ему не дают понять пока еще.
И.Хакамада― Может быть, ему не дают понять. Но я думаю, что дают. Недаром же прозвучали такие расплывчатые заявления… Ну, может быть, они специально были сделаны, что, типа, я ни за что не держусь, что я готов и уйти, быть простым полевым солдатом. Может быть, это и так (игра). Но это, знаете, надо спрашивать и тех, кто близко к власти, есть ли встречи с Путиным, нет ли встреч с Путиным. Раньше были, теперь чего-то тишина.
О.Пашина― Может быть, нам просто позаимствовать эту инициативу и нравственные паспорта тоже по всей России выдавать? Почему нет? Хорошая идея.
И.Хакамада― А я не понимаю. Если это шутка, то я могу тоже ответить…
О.Пашина― Нет, это серьезно совершенно.
И.Хакамада― Я могу точно так же ответить шуткой, что можно рисовать любой паспорт, написать там, что я Эйнштейн, а я Анжелина Джоли, и ходить с этой бумажкой. Что изменится?
А то, что про наших родственников, кто где родился, кто о чем говорит и так уже всё известно, и в интернете тоже всё известно, и любой может скачать прорву информации (мы живем, все-таки, в век информационных технологий), то эти бумажки просто… Я знаю, что в Чечне у каждого обеспеченного мужчины по 3 телефона. Причем тут бумажки?
О.Пашина― Это, вот, к смске из Волгоградской области, где боятся, что будут на митинге фотографировать.
И.Хакамада― Трус всегда найдет повод, чтобы ему чего-нибудь бояться. И потом всегда найдет повод, чтобы на кого-то жаловаться. А потом всегда найдет повод, чтобы себя оправдать.
О.Пашина― Сказать «Мне просто не дали».
И.Хакамада― Ну, конечно! Поэтому ваша ответственность, ваша внутренняя воля, ваша храбрость кажется единичным случаем. Но, на самом деле, вы если эти волны распространяете вокруг, то людей таких становится больше. И после этого не нужна революция – просто начнется тихое, нормальное, цивилизованное сопротивление. Хотя бы выйдете туда. Хотя бы мирно и спокойно пройдитесь и покажите, что вы не боитесь. Иначе вас всех перебьют, одного за другим.
О.Пашина― Поодиночке.
И.Хакамада― Поодиночке.
О.Пашина― Мы хотели поговорить про экономику, потом отвлеклись на эту смску. Блумберг выяснил, что вероятность политических волнений в России на второй год экономической рецессии оценивается в 30%. Опросили 27 экономистов, и, вот, они говорят, что нет, политических волнений не будет в стране.
И.Хакамада― Согласна полностью. Я даже считаю, что это меньший процент. И угроза потенциальная среди как раз бедного населения, число которого растет. И левый протест как раз серьезный и более вероятен.
А средний класс – он или уезжает, или он в глубокой апатии. Просто всё презирает и уже разочарован во всем – и в митингах, и в оппозиции, и во власти, и во всем на свете. Просто соединяет как-то концы с концами.
Поэтому никакого либерального будущего в ближайшее время у России нет, потому что для этого нет ни электората, ни потенциальных сил. Есть только возможность поддержать какие-то партии, чтобы они с трудом преодолели 5% и там уже внутри Думы, ну, могли высказывать свою точку зрения. Сильно она не повлияет, но хотя бы мы ее услышим.
О.Пашина― А вероятность такого протеста снизу – насколько она велика? Вот, нам пишут из Татарстана: «А что цены? Не такие уж и высокие цены». Вот, раньше писали… Сегодня в магазине говорили, что сметана дорожает из-за Америки. То есть людей всё устраивает. Цены не очень высокие, правительство не виновато в том, что цены растут – это Америка. Давайте сплотимся, потерпим.
И.Хакамада― Слушайте, ну, народ не такой вообще, как вы думаете. Если один сказал…
О.Пашина― Нет, я читаю то, что пишут.
И.Хакамада― Нет, ну, это пишут. Ну, один человек так считает. Может быть, у него хорошие деньги в кошельке, живет он в богатом Татарстане и там, действительно, продукты не такие дорогие. Богатый очень край.
Вот у нас Бахетле вообще по всей Москве – всё прекрасно с бараниной и с пирогами, и так далее. Но вообще объективно до 15 миллионов достигло количество бедных, то есть живущих за чертой бедности. А мы знаем, какие у нас пороги бедности – они очень низкие. Мы спускаемся до уровня национального дохода на душу населения, который нас всё больше опускает вниз от развитых экономик.
И у нас объективно по официальной статистике снизились на 10% реальные доходы. А в связи с никем не считанной чисто инфляцией потребительских цен и снижением доходов… Людей же увольняют, их отправляют на временную работу, то есть неполную рабочую неделю, сокращают премии, сокращают дорогих работников. Всё это же снижает доходы.
Поэтому в конечном счете главный показатель, что всё не очень хорошо (а я бы сказала, прямо совсем нехорошо) – это снижение совокупного спроса. Главный драйвер любой экономики – это спрос потребительский, а он уже влечет за собой инвестиционный.
Почему китайцы сейчас обламывают свои курсы акций, меняют всю стратегию экономическую, хотя при этом у них намечается снижение темпов роста, и ставят в уныние все остальные страны? Потому что они перестали заниматься дешевым производством и экспортом, они решили вкладывать деньги в услуги, в создание возможностей людям заработать. И в некоторых странах, даже когда хотят повысить спрос, прямо деньги раздают. Прямо вот так вот раздают… Если у нас нефть там, давайте, вот, каждый гражданин имеет право на такую-то сумму, чтобы люди начали покупать. Люди сейчас так зажались, они настолько не верят в будущее…
Потом, понимаете, колебания рубля. Да, если вы живете в рублевой зоне, то вы можете на это не обращать внимания при условии, что не повышаются цены, и при условии, что ваша зарплата колеблется тоже точно так же с повышением цен.
Предположим, что вы живете в рублевой зоне. Но мы же прекрасно понимаем, что когда рубль бесконечно обесценивается, а составляющая импортная во всех товарах очень высокая, то всё равно цены будут расти.
О.Пашина― Ну, цены и растут. И растут буквально каждый день.
И.Хакамада― Да, цены растут. Почему Центробанк не делает ничего для того, чтобы стабилизировать и как-то понизить, и стимулировать спрос потребительский? Потому что бюджету нужны деньги. И вот эта разница между экспортной, валютной выручкой и конвертируемой этой выручкой в рубли настолько удобная и огромная при этих ценах, что бюджету это выгодно, а за всё за это платит народ дополнительными сборами, дополнительными налогами, дополнительными какими-то придумками. То у нас «Платоны», то у нас капитальные взносы, то платить за какую-нибудь услугу. В общем, думают, где бы еще, вот, подсобрать-подсобрать?
В результате спрос падает. У людей, у домашних хозяйств возникает не только дефицит семейных денег, возникает страх, что они потеряют всё. Они перестают тратить и начинают что? Сберегать. В любой форме. Хоть в банках, хоть в валюту перевести, хоть во что. И спрос падает. Это катастрофа.
О.Пашина― Но пока всё это тихо. Все пока сберегают, сидят тихо, затаились и ждут.
И.Хакамада― Всё тихо, но мы же видим, что темпы роста падают, совокупный спрос падает. Вы же видите, магазины пустые, никто никуда не ездит. Вообще такая, ну, депрессия.
О.Пашина― И на этой печальной ноте мы вынуждены закончить. Ирина Хакамада была сегодня в нашей студии. Всего вам доброго.
Комментарии