Политическая жизнь России напоминает жизнь ГУЛАГА

Получив разрешение на проведение в центре города 27 февраля 2016 года марша памяти Бориса Немцова мы снова втягиваемся в политическую трясину путинской реальности. Никто не спорит, что почтить память одного из лучших политиков и общественного деятеля, это нормальная позиция гражданина, но является ли этот очередной протестный спектакль, срежиссированный и цензурированный в администрации мэрии Москвы политической акцией, или это продолжение гастрольного тура «несистемной» оппозиции, которая с 2011 года регулярно морочит головы гражданам России, выводя людей на улицы, чтобы выпустить пар и обновить базу данных спецслужб политического сыска.

Организовывая этот марш памяти, что собираются нам сказать Навальный, Касьянов, Яшин и прочие организаторы этой акции? Что власть преступна? Что Путин вор и убийца? Попросят нас поддержать их на выборах, когда они бок о бок с правящим режимом начнут бороться за мандаты в Думу, сливаясь в одно политическое целое? Уже год прошел с момента убийства, и как изменилось наше общество?

В наше законодательство добавлена очередная порция запретительных законов и репрессивных мер, помимо продолжающейся аннексии и поддержки сепаратистов в Украине нас втянули в гражданскую войну в Сирии, и мы на гране войны с Турцией и НАТО. Можно ли попросить показать хоть одно авторитарное государство в мире где бы годами оппозиция собирала митинги и марши с единственной целью не допустить провокаций и нарушений антиконституционных договоренностей с администрацией по проведению акций протеста. Где власть произвольно задерживает и сажает демонстрантов, не препятствуя дальнейшей деятельности их лидеров, и лишь иногда проводит ротацию руководящего состава «несистемной» оппозиции, выдавливая несговорчивых за границы своей юрисдикции.

Политическая жизнь нашего государства напоминает жизнь ГУЛАГА, где пораженное в правах большое количество народа держится в постоянном напряжении и страхе, где людей постоянно толкают и принуждают к бесперспективным и опасным действиям, которые не только не логичны, но и губительны, исключающие какую-либо организацию и объединение для массового протеста.

Сколько нужно власти еще совершить международных преступлений, антиконституционных действий и лишить нас очередных гражданских прав и политических свобод, чтобы наконец мы осознали и поняли:

— что у нас в государстве нет оппозиции, а есть правящий режим и претенденты на попадание в число «небожителей»;

— что вся публика, объявившая себя лидерами «несистемной» оппозицией, это жалкое подобие советского прошлого — «пионервожатые», «комсорги» и «кандидаты в партию власти»;

— что все эти тусовки в виде акций протеста, маршей и митингов — ничто иное, как протестный кастинг для репрессий и выявления недовольных.

Дата смерти не регулируется мэрией Москвы, и невозможно административным решением изменить место гибели человека, поэтому почтить память нужно там, где произошло злодеяние, и желательно в тот же день и в тоже время. Все политические акции, сопутствующие этому событию, должны нести логические и понятные предложения, которые обязаны иметь общую цель и механизмы достижения. Иначе это провал и позор для нашего общества, которое в очередной раз покажет нашу незрелость и ошибочность выбранного пути.