ДИКИЙ СМЕХ

С Петлиным Сергеем я не виделся лет тридцать с той поры как он уехал  из нашего города в Ленинград. Именно так упорно называл этот город святого Петра  Серега, присылая мне редкие письма, пока не заработал у нас  скоростной интернет.

Теперь по скайпу мы с ним виделись часто, и вот приехал, чтобы схоронить своего отца.

Отец у него, как говорят, был «шишкой в городе, лет двадцать возглавлял крупный завод.

Так что на похоронах было много народа.

Сейчас только на похоронах, таких вот местных деятелей можно увидеть много тех, о которых уже и забыл, что они еще живы.

После всех скорбных церемоний, кажется на шестой или седьмой день мы сидели с Серегой в одном уютном местечке, в парке под сенью манжурского ореха, который, несмотря на скепсис, прижился в наших не ласковых  к южным деревьям краях.

Вопрос Сергея застал меня врасплох:

- Слушай, Вадим, а вот та женщина, которая все время на похоронах так странно вела себя. Нет-нет, да и захохочет, она что с «гусями»?

Он помолчал, а потом продолжил своим ровным спокойным голосом. - И вот что удивительно – никто ей замечание о неуместности смеха не сделал.

Мне всегда казалось, что вывести его из себя невозможное дело. Это раздражало, и я ему частенько говорил, что у него каменная душа.

- Это Сердина Анна Павловна, бывшая некогда федеральным судьей. Ты должен был знать её сына Лешку. Он учился в  нашей школе, Хотя как ты мог знать – он пошел в первый класс, а мы с тобой школу заканчивали.

- Это ты заканчивал, - поправил меня Серега, - а  я еще  год учился. Так эта разве та Сердина, которая бандюгана по кличке Колыма осудила за грабеж?

-Та самая.

- В жизнь бы не поверил! Я помню тот процесс! В ДК Маяковского проходил.

Он помолчал, а потом раздумчиво проговорил: «Вот что время делает! Я помню её красивая женщина! Это же надо! Безумная старушня!

Память моя запрыгала, заскакала и улетела в бандитские 90 тые годы. Много что вспомнилось. Не на одну книгу вот так сходу на вспоминается. Но я тогда Сереге все изложил буквально в нескольких предложениях.

- Я ведь не зря спросил тебя о пацане Сердиной, Лешке? Он то и стал причиной её безумия.

Когда известный тебе, и мне Колыма вернулся из мест заключения в 1995 году.

Лешке в это время исполнилось пятнадцать лет. Ты, наверное, помнишь недостроенные корпуса  завода по выпуску подшипников.

Так вот, как написал бы нынешний детективщик «горя неистовой жаждой мести к судье, которая  упекла в тюрьму бандита, он решил устроить показательную казнь сына на глазах матери».

Все это произошло к одном из корпусов не достроенного завода, где этот отморозок устроил, скажем так, камеру пыток.

Ничего описывать тебе не буду нынешнее кино переполнено такими сценами. Он мать не тронул и пальцем, но она, глядя на муки сына, сошла с ума.

Я замолчал потому, что сердце моё после инфаркта уже не переносила таких сцен даже в упоминаниях про них. Вот отчего не смотрю нынешние сериалы, да и писать об этом тоже не могу..

- И что потом, - переспросил меня Серега.

- Потом был суп с котом. Как всегда перестреляли друг друга, но есть любопытная версия, может и выдуманная, кто его знает.

- Что за версия, – настойчиво потребовал Сергей.

- Говорят, этот отморозок в лагере выучил стихотворение Анны Ахматовой и пока умирал её сын, подвешаный за руки он словно в насмешку  читал: «Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, а туда, где молча мать стояла, так никто взглянуть и не посмел».

И при этом хохотал и кричал ей в ухо: «А я смотрю, смотрю, смотрю!  И ты сука дранная смотри!»

Воцарилась длинная пауза. Слышно было, как легкий ветерок перебирает зеленные, еще клейкие листья. Пыль города не покрыла их, и они еще пока не зачерствели.

- Пойдем, выпьем? – Предложил Серега.

- Счастливый ты человек, а я всё, после инфаркта отпил своё. Так что все горести и радости принимаю без наркоза.

- Да, - отозвался Серега  чему-то своему, что влетело в его «каменную душу». - Вот тебе иллюстрация, - «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…»

- Чем, - поправил его я, и Серега кивнул головой в знак согласия и повторил: «Чем