Зачем Ходорковский допросил министров?

В суде, слушающем дело против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, дали показания Герман Греф и Виктор Христенко. Почему судья Виктор Данилкин принял решение вызвать столь высокопоставленных свидетелей? Изменилось ли отношение властей к самому политически значимому процессу десятилетия? И имеют ли опальные олигархи шанс вскоре выйти на свободу?

В Хамовнический суд никогда не попадали случайные люди, — рассказал «РР» в недавнем прошлом судья одного из московских судов, лично знакомый с Данилкиным. — Это объясняется просто: ведь там постоянно слушаются дела против администрации президента — по территориальности иски подают именно туда. И поэтому многие судьи там достаточно ангажированные.

Кроме того, уже в ходе нынешнего процесса Виктор Данилкин вынес несколько неоднозначных решений. Так, уже после принятия президентских поправок в закон, запрещающих арест предпринимателей, обвиняемых в экономических преступлениях, он про­длил Ходорковскому и Лебедеву содержание под стражей.

Данилкин стал рядовым судьей Хамовнического суда в 2000 году. До этого он работал следователем, громких дел, в том числе и политических, никогда не вел, отметился разве что выдачей в 2005 году санкции на арест скандального «целителя» Григория Грабового. А в 2006 году уже был назначен председателем райсуда.

— А стать председателем за такой короткий срок — это просто нонсенс, если ты не берешь на себя какие-то «обязательства», — констатирует источник в суде.

Так что вряд ли вызов в суд Грефа и Христенко может быть истолкован как проявление
самостоятельности и смелости самого судьи.
Обвинение

350 млн тонн нефти — это железнодорожный состав, три раза огибающий землю по экватору. Подобное сравнение Михаил Ходорковский использовал как-то в суде, пытаясь объяснить, что невозможно шесть лет подряд красть так много нефти, да так, чтобы этого никто не заметил. Например, правительство, жестко контролирующее нефтяную отрасль.

Поэтому-то защита Ходорковского и Лебедева и ходатайствовала о вызове в суд Германа Грефа и Вик­тора Христенко, которые имели непосредственное отношение к контролю за добычей и транспор­тировкой нефти. Греф был министром экономического развития и членом совета директоров «Транснефти», Христенко — вице-премье­ром, председателем совета директоров «Транснефти» и председателем правительственной комиссии по вопросам использования систем магистральных нефтегазопроводов (она определяла экспортные квоты для нефтяных компаний).

Оба они в силу должностных обязанностей имели прямое отношение к двум пунктам обвинения против Ходорковского и Лебедева. Первое: что, будучи (наряду с государством) акционерами Восточной нефтяной компании (ВНК), они похитили часть ее активов — акции ОАО «Томскнефть», а полученные средства «отмыли». Впрочем, это обвинение сейчас не главное: во-первых, срок давности по нему истек, а кроме того, акции «Томскнефти» в итоге были возвращены в реестр ВНК и во время банкротства ЮКОСа достались «Роснефти». То есть якобы похищенное сейчас принадлежит государственной компании.

Второе обвинение: Ходорковский и Лебедев присвоили себе всю нефть, которая в 1998–2003 годах добывалась дочерними компаниями ЮКОСа — «Юганскнефтегазом», «Самаранефтегазом» и «Томскнефтью». Именно так следствие истолковало тот факт, что ЮКОС покупал нефть у своих дочерних предприятий по минимальной цене, а затем экспортировал ее по более высокой.
Показания министров

Логика следствия применима не только к ЮКОСу, но и к принципам работы всех вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК), которые действовали в конце 90−х и действуют сейчас. Принцип прост: головные нефтяные компании скупали нефть у своих добывающих предприятий по минимальным ценам, сокращая тем самым налогооблагаемую базу и лишая дивидендов акционеров этих компаний. В худшем случае прибыль через офшоры выводилась за границу.

«Трансфертное ценообразование внутри [вертикально интегрированной] компании может ущемлять интересы регионального, федерального бюджетов и собственно акционеров», — признал на суде Виктор Христенко. В 2002–2003 году похожие претензии (но в арбитражном, а не в уголовном суде) предъявлялись «Роснефти», которая скупала нефть у своей дочерней компании, «Пурнефтегаза», по 1100 рублей за тонну.

Суд тогда встал на сторону «Роснефти». ЮКОС в то же самое время скупал нефть у своих «дочек» по 1300 рублей за тонну.

Но обвинение в налоговых преступлениях на нынешнем процессе Ходорковскому не предъявляют: за это его уже один раз осудили, в 2005 году, а за одно и то же дважды судить невозможно. Да и интересы акционеров не ущемлялись: все компании были 100%−ми «дочками» ЮКОСа, то есть если Ходорковский с Лебедевым кого и лишали дивидендов, то только себя. Хотя прокуроры все равно при любом удобном случае пытаются обратить внимание суда и публики на то, что способ хозяйствования ЮКОСа был довольно диким, а аргумент «как и у всех» не имеет отношения к делу.

На главные вопросы — известно ли им о хищении 60 млн тонн нефти в год и обязана ли головная компания покупать добытую нефть у своих «дочек» по европейским ценам — и Христенко, и Греф дали ответы, выгодные защите.

— Если бы на узле учета «Транснефти» в каком-то году пропало 20% российской добычи — 60 млн тонн нефти в год, такая информация до вас как до министра экономики дошла бы? — спросил Ходорковский у Грефа.

— Если бы это было обнаружено, наверняка бы дошло.

— Но вам такие сведения не поступали?

— Нет.

— Мне о таких случаях не известно, — повторил на следующий день показания Грефа и Христенко.

— Если говорить о цепочке цено­образования, то в целом внутрироссийская цена отличается от цены Роттердама на величину экспортной пошлины и логистические затраты, — разбил второй аргумент следствия министр промышленности и торговли.
Зачем они пришли

Кроме Виктора Христенко и Германа Грефа защита хотела вызвать в качестве свидетелей премьер-министра Владимира Путина, вице-премьера Игоря Сечина и министра финансов Алексея Кудрина. Но в этом ей отказали. Причем попытки пригласить в суд Путина и Сечина предпринимались и раньше, столь же безрезультатно.

— Все сильно удивились, когда суд вызвал Христенко, — сказал «РР» источник в Министерстве промышленности. — Всем казалось, что дело идет по накатанной колее и никого из правительства суд не вызовет, чтобы не сыграть на руку защите.

Весь первый год процесса над Ходорковским (а он тянется с марта 2009−го) в среде правительственных чиновников создавали ощущение, что он будет повторением первого суда над руководством ЮКОСа, когда Ходорковский получил 9 лет. Но в последние месяцы что-то изменилось.

— Сейчас процесс проходит довольно гладко, суд часто удовлетворяет ходатайства адвокатов, — говорит адвокат коллегии адвокатов «Юков, Хренов и партнеры» Денис Новак.

Другие юристы уверены, что, вызывая свидетелей такого уровня, суд уже держит в уме возможность оспаривания его решения в высших судебных инстанциях, в том числе и в Страсбурге.

— В Страсбурге, если до этого дойдет, Ходорковский выиграет дело. Были там (в ходе нынешнего процесса. — «РР») нарушения, — поделился с «РР» своим видением ситуации бывший заместитель председателя Верховного суда Виктор Жуйков. Страсбургский суд будет рассматривать не претензии следователей к Ходорковскому, а то, нарушено ли его право на справедливое правосудие. И тот факт, что свидетелями в суде выступали, в том числе, и высшие правительственные чиновники, может стать аргументом в пользу российского суда.

В любом случае, в отличие от первого суда над Ходорковским и Лебедевым, верховной власти теперь важен не только конечный результат — безусловная победа над этими олигархами и отъем их бизнеса в пользу госкомпаний, — но и сам процесс. Вопрос в том, важна ли только видимость или еще и реальная состязательность суда? В какой-то мере возможно и то и другое. Линия на гуманизацию правосудия противостоит жесткой линии политической целесообразности, и какая из них победит в данном конкретном случае, не известно сейчас никому.

Если даже влиятельный министр промышленности Виктор Христенко, судя по всему, был удивлен необходимостью идти в суд, в этом процессе еще могут быть неожиданности.