Шпионы, пришедшие из гипермаркета

«Провокация? - спросил главный редактор Михаил Трипольский. - Двойная игра?». Он обращался к своему заместителю - Лее Мозес (Leah Moses). «Шпионские» словечки времен «холодной войны» гулким эхом отскакивали от стен ньюсрума «Русской рекламы» на бруклинской Кони-Айленд авеню. Двое журналистов ломали голову, как растолковать своим читателям - русским эмигрантам - гротескную историю с разоблачением целой сети разведчиков, много лет сочетавших шпионаж с наслаждением всеми благами американского капитализма.

Редактор и его зам понимают, насколько серьезно к этому скандалу относятся в эмигрантской общине, пусть даже остальные американцы все больше таращатся на самую миловидную из арестованных русских - рыжеволосую «московскую кокетку», любительницу выставлять свои фото в интернете. Насколько глубоко шпионская история посеет семена недоверия среди американцев русского происхождения? Сумеют ли Москва и Вашингтон успешно справиться с последствиями скандала?

«Подозреваю, даже КГБ теперь работает с дилетантами», - заметила Леа Мозес, размышляя о том, что такое серьезное дело, как шпионаж, в наши дни превращается в фарс. «Я успешно выполняю задание, - она вслух сочиняет пародийное донесение в московский Центр. - Я вошла в контакт с подпольной сетью и успешно вживаюсь в образ преуспевающей жительницы Нью-Йорка. Я превращаюсь в отчаянную домохозяйку!». До чего же деградировало ремесло «рыцарей плаща и кинжала», иронизирует она: теперь главное - уметь хорошенько «подоить» родную спецслужбу, выцыганить дармовой компьютер, первый взнос по ипотеке и кругленькую сумму «на расходы».  

До сдачи номера в набор оставалось все меньше времени. Трипольский согласился: комизма в этой истории хватает. Но затем он озвучил сакраментальный вопрос: «Почему именно сейчас?». Редактор подозревает, что американские спецслужбы нарочно решили «накрыть» сеть - и с максимальной оглаской - сразу после теплой и многообещающей встречи президента Обамы с российским коллегой Дмитрием Медведевым. Не только «маленькая Одесса», но и весь Вашингтон гадает над вопросом: что больше напоминает эта неожиданная спешка с арестом после многолетнего скрытого наблюдения - детектив Джона Ле Карре или все-таки роман Торнтона Уайлдера?

«Шум сейчас поднялся посильнее, чем при  разоблачении Олдрича Эймса (Aldrich Ames)», - констатировал Трипольский, имея в виду американца-предателя, отбывающего пожизненное заключение. В том деле - и других ему подобных - речь шла о жизни и смерти шпионов; теперь - об их образе жизни. Редактор похлопал по пачке американских газет: в их заголовках арестованная красотка («За рыжие кудри сексапильной шпионки можно жизнь отдать») упоминается куда чаще, чем возможные последствия скандала для отношений между Кремлем и Белым домом. Трипольский предупреждает: при всей опереточности этой истории, выбор времени для арестов говорит о «настоящей провокации против Белого дома», вот только неизвестно чьей.

Его заместитель тем временем продолжает рассуждать о сибаритских привычках законспирированных агентов. Первые эмигранты из СССР были идеалистами, вспоминает Мозес (сама она - гражданка США, но родом из Грузии). Но последнюю волну недаром называют «колбасной эмиграцией» - в Америку устремился разношерстный поток людей из бывшего СССР, не подвергающихся никаким преследованиям на родине. Многие из них, в отличие от первых эмигрантов, хотят не столько стать настоящими американцами-патриотами, сколько воспользоваться открывающимися в Новом Свете экономическими возможностями. «Дилетанты», - повторяет она найденное определение для арестованных. Мозес размышляет: «колбасные эмигранты» могут стать настоящей находкой для карьеристов из ФБР, мыслящих стереотипами «холодной войны» и страстно мечтающих о ее возобновлении. «Ничего меня здесь не удивляет», - резюмирует замглавреда и садится за компьютер: она намерена развить «дилетантскую тему» в эссе, дополняющем передовую статью.

Поддавшись соблазну всеобщей легкомысленности при освещении шпионского скандала, она заканчивает заметку фразой: «Ждем новых серий "бондианы"». Если в роли злодея оказывается не какое-то чудовище, а соблазнительная «московская кокетка», добавляет Мозес, «значит, наши дела не так уж плохи».