О модернизационном оптимизме

Последняя неделя обильна политическими и экономическими новостями разного типа - от встречи "Большой двадцатки" до ареста опереточных шпионов, от бюджетного послания Медведева до дегустации президентами кока-колы и гамбургеров (вредная, надо заметить, еда).

Со "шпионским скандалом" хоть и занятно, но не очень ясно: если это интриги спецслужб вне ведения президента Обамы, то, очевидно, что у него проблемы со своими "силовиками". Если же он был поставлен в известность и дал свое согласие, то это своеобразный сигнал Медведеву и Путину, который они поймут, либо каждый отдельно, или же оба солидарно вместе. Собственно, это и есть занятный тест, политический эксперимент Обамы.

Но если политика, по крайней мере, в медийном ее освещении, представляется неким светским романом или шпионским детективом, то глобальная и национальная экономика обоснованно привлекает внимание.

Мы выходим из кризиса: США, Германия и Россия. А Китай убежал далеко вперед и уже столкнулся с перегревом. Япония застыла в депрессии. Греция и Румыния тянут Евросоюз на дно, а Германия и Франция "работают плавниками", вытягивая за собой из кризиса всю зону евро.

Принимаются судьбоносные решения внутри нашей страны и на мировом уровне. Чем же руководствуются те, кто их принимает? Вот тут и появляются проблемы выбора стратегии и тактики.

Сначала о теории, как это было.

"Ревущие двадцатые" - господство классических рыночников, полагающих, что капитализм обладает достаточным потенциалом саморегуляции, чтобы при минимальной помощи центробанков и правительств решать все проблемы. Не получилось, а так было здорово!

Далее кризис и "Великая депрессия", Франклин Д.Рузвельт и Джон М.Кейнс, политика государственного дерижизма, возникшая в тридцатые годы, сложившаяся во время мировой войны, развившаяся в эпоху "холодной войны" и вступившая в кризис во времена президентов Джонсона и Никсона.

Принцип "государственников", кейсианцев был понятен: государство должно войти туда, куда не вошел бизнес, нигде не должно быть "вакуума", везде должно быть регулирование и регламентирование, которое привело, увы, экономику США к неэффективности и стагфляции в семидесятые годы.

Р.Рейган в США и М.Тетчер в Великобритании снова вернули экономику в классический мир Адама Смита и Милтона Фридмана в начале восьмидесятых. И вот словосочетание "свободный рынок", которое воспринималось в шестидесятые годы как синоним понятия "дикий капитализм", снова стало популярным, а "государственное регулирование" стало восприниматься как пережиток, как синоним понятия "социализм".

Но вот ударил кризис 2008 года, и все разом заговорили о роли государства в экономике, о социализме, об ограничениях и регулировании рынков. Кейсианцы возвращаются, рыночные либералы переходят к обороне.

Однако, времена схоластических споров миновали, практика разрешает споры теоретиков. Послевоенные годы были временем торжества "государственников", девяностые стали временем торжества либералов.

Концепции либеральных рыночников, их теоретические построения безупречны, предлагаемые способы регулирования совершенны, они тонко настраивают экономику, оставляя простор для экономического творчества, и сводят до минимума такие неприятные явления как инфляция и безработица.

Но у этой системы есть один недостаток: она требует осмысленного, рыночного, цивилизованного поведения всех субъектов экономической деятельности, руководствующихся рациональными мотивами.

Именно по этой причине либеральные неоклассические модели не могут быть эффективно применены в традиционных, неразвитых обществах, в условиях коррупции, административного давления, малограмотности и мифологизации. Если можно и доступно подавлять конкурентов с помощью административного ресурса или бандитов, если можно создавать пирамиды и совершать мошеннические сделки, если люди не читают условий договоров и не могут оценить выгодность сделок, то либеральная модель дает сбои и неприемлема. Наша Россия в девяностые годы тому яркая иллюстрация.

Но даже в таких многоопытных странах как США или Германия либеральная модель, прекрасно работающая в стандартных условиях, может давать сбои по причинам политическим, социальным и психологическим, что приводит к кризисам, подобным текущему.

Как было хорошо в годы правления президента Клинтона! Мир расширялся, экономическая экспансия формировала единый глобальный рынок товаров, услуг, труда, инвестиций и сбережений, на котором доминировали США и их друзья. И экономика незаметно, постепенно "перегревалась", сначала на финансовых рынках, затем на рынке недвижимости, в других сегментах. Федеральная резервная система боролась с перегревом, повышая ставку по федеральным фондам и кредитам, финансисты предупреждали об опасности, но эйфория захлестнула все общество, и бизнесменов, и политиков, и простых потребителей.

В России это тоже было очень ярко выражено весной 2008 года, когда кризис уже был готов разразиться. Но эйфория захватывала, лишала разума, казалось, что нас ждет процветание и только. А ведь знали, что экономика циклична, что за тучными годами придут голодные, что "тощие коровы пожрут тучных", но нет, волны иррационального оптимизма парализовали волю правительств и центробанков, лишили бизнес и потребителей элементарной осторожности, спутали все расчеты. Либеральная классическая модель дала сбой на волне упоения и опьянения, и мир вошел в кризис.

А первой фазой кризиса всегда является паника, рациональное поведение искажается или на время даже извращается. Правда, есть исследования, показывающие, что и в кризис экономические субъекты отчасти действуют рационально. Может быть. Но не все и не сразу, это уж точно. И государство может спасти положение, массированно вмешавшись в ситуацию, как это было сделано в 2008 году, а может ее разрушить, почти устранившись, понадеявшись на устойчивость системы, как это случилось в 1930 году. Это понимают даже самые замшелые экономические либералы.

Задним числом зато вовсю беседуют о том, был ли эффективен план Полсона и политика Обамы, правильно ли действовали в кризисе Медведев и Путин. При этом мудрецы из Чикагской школы бизнеса и Высшей школы экономики опять пытаются приложить рациональное лекало к весьма иррациональной ситуации острой фазы кризиса (особенно это смешно выглядит в нашей, и без того весьма иррациональной стране). Для того, чтобы кризис анализировать, нужны не экономисты, а политики и психологи, а уж судить тем более ни те, ни те не могут. Ведь одно дело на кафедре аналитике предаваться, а другое - вести государственную машину в ручном режиме по оврагам и буеракам. Вывели, и спасибо, а профессор менеджеру не судья!

Но вот третья фаза наступила, депрессивная. Фаза "иррационального пессимизма". Многие ее воспринимают как возвращение к трезвому рассудку и памяти и затевают старый разговор о необходимости ухода государства с площадок бизнеса и возврату к прекрасным девяностым в либеральном исполнении (имея в виду США, а не Россию, которая в девяностые сидела глухо "на мели"). Можно-то, можно, только тогда мы будем восстанавливаться после кризиса еще лет десять. Потому как все сейчас осторожничают: покупатель не покупает, заемщик не занимает, кредитор не кредитует, инвестор не вкладывает так, как они это делали до кризиса. Боятся. А ведь страх - внеэкономическая категория. Голод и страх - враги разума. Страх иррационален, он противостоит расчету. Экономический субъект неполноценен, пока он боится, невидимая рука рынка в параличе.

Полный уход государства из экономики в момент "иррационального пессимизма" недопустим, да это практически все понимают. А вот что государство должно делать в этот период, вызывает споры.

Классический кейсианский подход гласит: обеспечить высокую ликвидность и максимально полную занятость. Насытить экономику деньгами и создать рабочие места. Поскольку экономика депрессивна, инфляции большой на этой стадии не будет, она нас догонит потом. Ну и конечно, государство должно транслировать рационально обоснованный, но яркий оптимизм, веру в будущее, демонстрировать надежность и бодрость.

Медведев с Путиным это и делают, они вбрасываю деньги в экономику, причем с опережением в ее социальную составляющую, спасают банки и предприятия, размещают заказы и тратят, тратят, тратят.

И правильно делают. С другой стороны идет борьба за рабочие места, в которой тоже видны успехи, и не только у Лужкова. И в медийном пространстве работа есть, хотя, конечно, Алексею Кудрину бы не надо быть таким кислым. Вот начнется перегрев, пусть тогда выступает так, как будто лимон съел, а в депрессию политики должны улыбаться и разъяснять, разъяснять и никого не сдерживать и не пугать. И так напуганы.

Но Германия и Франция, где дела уже идут неплохо, стали сегодня лидерами неолиберального подхода: экономия, борьба с дефицитом, отход от программ государственного стимулирования. И их можно понять: на зоне евро мертвым грузом висит Греция, Испания, Румыния, Прибалтика, Португалия. В зоне риска Польша, Венгрия, осколки Югославии и даже Италия. Они способны поглотить, как губка, финансовую помощь и не склонны радикально сокращать расходы. А вот США, хоть и имеют долги в размере годового ВВП, прекрасно понимают, что тот, кто быстрее других выйдет из депрессии, получает преимущества, и пока не собираются отнимать у экономики бюджетную грелку. Их только раздражает, что часть этой помощи через ослабленный юань достается Китаю, который и так "насосался как паук". А вот мы, грешные, так и не можем для себя решить, какой политики придерживаться: тратить или экономить. Отсюда вытекает известная непоследовательность, которая чувствуется в бюджетном послании президента и в тех дискуссиях о пенсионном фонде, которые идут сегодня.

Чтобы выйти быстро из депрессии (а у нас есть для этого все основания с учетом цен на энергоносители) нам надо преодолеть дефицит ликвидности, восстановить кредит, запустить на полную мощь промышленность, сохранить на высоком уровне занятость и поддержать малый бизнес.

А это значит: поддерживать товарооборот в потребительской сфере, не допускать повышения налоговой нагрузки, оказывать диверсифицированную поддержку предприятиям, и путем кредитования Центробанком, и субсидиями (а лучше было бы кредитами) из бюджетов всех уровней, и государственными инвестициями в режиме частно-государственного партнерства. Ну, и, конечно, поддерживать социальную сферу в полном объеме и обеспечивать политическую стабильность.

Это все делается, что очень даже неплохо. Ведь у нас есть и значительные финансовые резервы, да и внешними долгами наше государство не обременено, да и Центробанк наш, хоть ему пока далеко до Федеральной резервной системы США, может перенять ее опыт работы с финансовыми инструментами на открытом рынке и через дисконтное окно. И с корпоративными долгами ситуация в целом нормализовалась.

Но на саммите "Большой двадцатки" мы поддержали позицию Германии и Франции: надо экономить, сокращать дефицит. Казалось, им надо, пусть экономят, мы-то тут причем? Американцы и канадцы нам в этом ближе: главное справиться с депрессивными тенденциями, а там разберемся.

Но тут мы, увы, проявляем непоследовательность. Все время идет "оптимизация" бюджетных расходов, что выражается в их сокращении, а, следовательно, в потере темпов преодоления кризиса, что не искупается сомнительной эффективностью этой "оптимизации". Особенно неприятна такая "оптимизация" в социальной сфере: социальные выплаты, лекарства, медицинские учреждения, школы и вузы не подлежат реформированию во время кризиса, это больно сказывается на социальном самочувствии и вредит делу. Улыбка Алексея Кудрина может сделать в условиях "иррационального пессимизма" для доходов бюджета больше, чем все примитивные бухгалтерские "оптимизации" Татьяны Голиковой. Но Кудрин ходит "кислый", встревоженный и вечно о чем-то предупреждает, а Голиков, глядя на Путина восторженными глазами отличницы, докладывает ему что-то про "повышение эффективности" жалких копеечных программ обеспечения старушек валокордином. Непорядок!

А вокруг Пенсионного фонда вообще творятся чудеса.

Во-первых, не понимают, что в нашей стране пьянства, перекуров и прогулов, старых станков и примитивного менеджмента, просто с помощью не очень нового импортного оборудования, примитивной трудовой дисциплины и разумного управления предприятиями демографические обусловленные проблемы финансирования пенсионеров можно компенсировать за счет повышения производительности труда, резервов которого хватит еще лет на двадцать. Модернизация производства и повышение доходов работающего населения само по себе есть решение проблемы наполнения пенсионного фонда.

Во-вторых, поднимают налоги для пополнения социальных фондов, в том числе пенсионного. При этом давят бизнес налогами и стимулируют его к сокращению числа работающих, что прямо противостоит политике полной занятости и стимулирования деловой активности. Правая рука не знает, что делает левая? Или фискальный, бухгалтерский подход в головах?

В-третьих, объясняют, почему нельзя финансировать пенсионный фонд из бюджета, мол, там и так денег не много, на все рты не хватит. При этом говорят о возможном дефиците Пенсионного фонда всего в пределах 150 -300 миллиардов рублей в год. Десять миллиардов долларов. Взгляните на резервы Центробанка, там 450 миллиардов долларов, в сорок пять раз больше. Потратить 2%-3% резервов Центробанка, или повышать налоги, рискуя подорвать экономическую деятельность и социальную стабильность?

Да за каждый рубль, добытый ценой продления депрессии, придется потом платить вдесятеро. К примеру, никакой депрессии не было, когда начали монетизацию льгот, рассчитывая на этом даже получить миллиардов восемьдесят рублей. А что получилось: в пять раз больше истратили на то, чтобы только компенсировать последствия реформы и снять напряжение. Реформа прошла, полезная стратегически реформа, но "осадочек остался".

И сейчас, не трогайте малый бизнес и социальную сферу, господа, а возьмите в Центробанке немного, если в бюджете не хватает на святое дело. Спросят, как взять, он же независимый. Не мне учить. Знаю, что и не такое брали, нет той крепости, которую не возьмет российский финансист. Ну и в довершение, подняли тему повышения пенсионного возраста. Очень "вовремя"! Другого времени не нашли. Платные услуги в школах, какие-то еще зачатки реформистских потуг в социальной сфере. Остановитесь!

Самый главный резерв нашей страны сегодня - это рациональный, обоснованный оптимизм. Для оптимизма есть все основания: нефть, газ, металл, лес, финансовые резервы, народное образование и оборонная промышленность. Это деньги и кадры, которые умеют рационально мыслить.

Выходим из депрессии, модернизируемся, обогащаемся. И это магистральный путь. А пока тратим деньги на то, чтобы максимально прогреть двигатель охладившейся экономики. И никаких новых налогов, оптимизаций бюджетных расходов и реформ в социальной сфере. Никаких!

Когда мы выплывем из депрессии, войдем в фазу рационального мышления (насколько это возможно в нашей стране), фазу спокойно развивающейся экономики, когда начнем действовать в либеральном духе, уходя от избыточного регулирования (опять же с национальными оговорками), тогда и настанет время подумать о налогах, оптимизации расходов и реформах. Года через два, думаю, не раньше, когда все устоится.

А когда наступит иррациональный оптимизм, начнется перегрев, вот тогда и пригодятся эти реформы, налоги и оптимизации, которые помогут Центробанку охладить экономику, не дать образоваться "пузырям" и войти стране в новый кризис. Кровопускания не делают дистрофикам, это делают полнокровным людям. А то, что сейчас происходит у нас, похоже на то, что у постели больного, то есть российской экономики, собрались врачи, и одни ставят капельницы и переливают кровь в вену одной руки, в то время как другие пристраиваются к другой руке, другой вене, чтобы оттуда кровь выкачивать. Так больному может стать еще хуже.

Таким образом, понимая и принимая деятельность власти по поддержке пенсионеров, инвалидов и иных категорий граждан, обеспечению возможно более полной занятости в стране, поддержанию ликвидности экономики, стимулированию кредита и модернизации производства, я хочу еще раз отметить, что эта правильная и ясная политика не совместима сегодня с увеличением налоговой нагрузки, оптимизацией (сокращением) бюджетных расходов и реформами в социальной сфере.