По стопам наших праотцов от Эфиопии до Рюрика

На модерации Отложенный

Из Эфиопии к предкам Радегаста

Некоторые жители Восточной Эфиопии в отличие от иных отправились на запад к берегам Средиземного моря, где вскоре появилась держава под названием Митанни.

«Митанни (аккадское Ханигальбат, египетское Нахарина) – ранне-рабовладельческая держава 16-13 века до н.э. в Верхней Месопотамии во главе с хурритским племенем митанни…Коренным населением являлись субарейцы… и хурриты... Столица – Вашшукканни (Васугани, Усукани, Сикани), современное – Рас-эль-Айн, на реке Хабур (в современной Сирии, на турецкой границе)… Митаннийская держава владела на севере – Алше (на верхнем Тигре), на западе – Северной Сирией и Кицуватной (в Малой Азии), на северо-востоке – Куммийским царством, на востоке – Аррапхой и Нузу (в бассейне реки Диалы), на севере – Уруатри (до современных Триалети и Лчашена у озера Севан)… Большую роль в Митанни играл культ индийских (ранневедийских) богов Индры, Варуны, Митры, Насатьи и других»[1]  То есть на территории этой державы могли уместиться и Северная Сирия, и Южная Турция, а на северо-востоке даже Армения. Ныне на этой территории проживают в основном курды, многие слова которых очень похожи на древнерусские, а также армяне.

Мало кто из читателей слышал об этой стране. Нет ни слова о ней в наших школьных учебниках. Не часто о ней вспоминают даже наши профессиональные историки. Однако Митанни уже должна быть интересна нам тем, что в ней большую роль играл культ индийских богов. Откуда же эти боги появились на территории данной державы? Может быть, её основатели имели какое-то отношение к Индии?

Самым первым царём Митанни стал некий Кирта. Откуда он был родом, неизвестно. Надо заметить, что, согласно «Mater Verborum», имя Кирта носил также дед Радегаста.  Причём он сравнивался с Сатурном. Но Радегаст, это ведь бог ободритов, мекленбургских славян, первопредок лютичей и бог венедов, защитник городов. Он изображался воином с копьём в правой руке и щитом – в левой. На его щите была голова Вола, а на шлеме – петух с распростёртыми крыльями.  Главный храм Радегаста находился в городе Ретра (Радигощ). Статуя Радегаста была выполнена из золота, а ложе – из пурпура. От Радегаста вели свой род ратари, ободриты, руяне, а также наши радимичи и вятичи.

Среди исторических персонажей похожее имя носил Радагайс или Радагаст, скиф по происхождению, приверженец культа идолов. В 399 году н.э. он поделил королевство готов вместе с Аларихом на две части, а в 405 с двухсоттысячным войском вторгся в Италию. «Потом егда вышли готфы из Фракии, поставили царём Аларика, от породы балтиев, ему же  поддадеся Радагаст, грознейший варвар во оныя времена, и с войском 200 тысящь, разорили Фракию, Паннонию, Иллирик и Норик…» Однако в горной части Тосканы в районе Флоренции армия Радагаста была окружена римлянами во главе со Стилихоном и побеждена более голодом, чем мечом. Сам Радагайс в августе 406 попал в плен вместе с сыновьями и был убит. Узнав об этом, Аларих привёл к Риму свои войска и захватил город.[2]

Получается, что Кирта, как предок Радагаста, тоже мог быть предком вождей некоторых славянских племён. Однако Кирта, основатель новой страны Митанни, жил намного веков раньше Радагаста, а именно в XVIвеке до н.э. Поэтому о каком всё-таки Кирте идёт речь, неизвестно. Однако почему тот Кирта, который был предком Радагаста, сравнивался с Сатурном? Ведь Сатурн – это очень древний бог жителей Италии. В то же время тот Кирта, который был основателем Митанни, имел сына под именем Шуттарна. Имя этого сына очень похоже на имя Сатурна. Так может речь идёт всё-таки об одних и тех же персонажах?

Среди русских сказок есть и Сказка о славном, могучем богатыре Еруслане Лазаревиче. Именно в этой сказке упоминается некий король Картаус. Его имя очень похоже на имя Кирта: «В некотором государстве жил король Картаус, и было у не­го на службе двенадцать богатырей, а самым сильным и глав­ным из двенадцати богатырей почитался князь по имени Лазарь Лазаревич. И сколько ни старались другие богатыри, никто из них не мог на поединках победить молодого Лазаря Лазаре­вича. И  вот  исполнилось  ему  двадцать  лет.  Стали  родители   по­говаривать:

            – Приспело время сыну семьёй обзаводиться!

            Да и сам Лазарь Лазаревич жениться был не прочь, только невесты выбрать никак не может: то отцу с матерью не по нраву, то жениху не люба. Так   и   шло   время.   И   стал   Лазарь   Лазаревич   проситься у родителей:

            – Отпустите  меня в  путь-дорогу.  Хочу  на белый  свет  по­глядеть, да и себя показать.

            Родители перечить не стали. И вот распростился добрый молодец с отцом, с матерью и уехал из Картаусова королевства. Долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли путь продолжал­ся – приехал Лазарь Лазаревич в иноземное королевство. А в том королевстве весь народ в великой тоске-печали: убивают­ся-плачут все от мала до велика. Спрашивает он:

            – Какая у вас беда-невзгода? О чём весь народ тужит?

            – Ох, добрый молодец, не знаешь ты нашего горя, – отвечают ему. – Повадился в наше королевство морской змей летать и велел  каждый  день  по  человеку  ему   на  съедение   посылать. А коли не  послушаемся,   грозится  все  наши  деревни  и  города спалить – головнёй   покатить.   Вот   и   сегодня   провожали  одну девицу,  отвели  на  морской  берег, на  съедение морскому чудовищу.

            Богатырь не стал больше ни о чём спрашивать,  пришпорил коня и поскакал на морской берег. В   скором   времени   увидал   он – сидит   на   берегу   девица, горько плачет. Подъехал к ней Лазарь Лазаревич:

            – Здравствуй, девица-душа!

            Подняла девица голову, взглянула на него и промолвила:

            – Уезжай-ка,   добрый   человек,   отсюда   поскорее.   Выйдет сейчас из моря змей, меня съест, и тебе живому не бывать.

            – Не к лицу мне, девица-красавица, от змея убегать, а вот отдохнуть охота:  притомился в пути-дороге. Я вздремну, а ты, как только змей покажется, тотчас же разбуди меня.

            Слез с коня, лёг на траву-мураву и уснул крепким бога­тырским сном. Много ли, мало прошло времени, вдруг взволновалось море, зашумело, поднялась большая волна. То змей море всколыхнул. И принялась девица будить чужеземного богатыря. А Лазарь Лазаревич спит, не пробуждается. В   ту   пору   змей   из   воды   вынырнул,   выбрался   на   берег. Заплакала  девица   горючими  слезами,   и  упала  одна   слеза  бо­гатырю на лицо. Он проснулся, увидал змея. Змей ухмыляется:

            – Эко, как сегодня  раздобрились: вместо  одного человека двоих привели, да ещё и коня наприбавок!

            – А  не  подавишься ли одним мной,  поганое чудовище? – закричал богатырь и кинулся на змея.

            Началась у них смертная схватка, кровавый бой. Долго бились-ратились. И стал Лазарь Лазаревич замечать, что прито­мился змей, слабеть начал. Тут богатырь изловчился, кинулся на чудовище и с такой силой ударил его булатным мечом, что напрочь отсёк змею голову. Подошёл потом к девице, а она чуть живая от страха. Ок­ликнул её. Девица обрадовалась:

            – Ой, не чаяла я живой остаться и тебя живым, невредимым увидеть! Спасибо, что избавил меня от лютой смерти, и я про­шу тебя, добрый молодец, не знаю, как по имени звать-величать, поедем к моим родителям. Там батюшка наградит тебя!

            – Награды  мне никакой не надо, а к отцу-матери тебя отвезу.

            Сперва девице помог сесть, а потом и сам сел на коня. Приехали в город. Отец с матерью увидели из окна дочь – гла­зам не верят. Выбежали встречать. Плачут и смеются от радости.

            – Неужто  лютый   змей   пощадил   тебя,   дитятко?!   Или   се­годня только отпустил ещё раз повидаться с нами, погоревать?

            – Вот кто избавил меня от лихой смерти, – отвечала девица  указала на Лазаря Лазаревича. – Он убил проклятого змея.

            Отец с матерью не знали, как и благодарить богатыря. Под руки ввели его в белокаменные палаты, усадили за стол на самом почётном месте. На стол наставили всяких кушаньев и питья разного. Ешь, пей, чего только душа пожелает. А после хлеба-соли отец стал спрашивать:

            – Скажи, храбрый рыцарь,  чем отблагодарить тебя?

            Опустил   добрый   молодец   буйну   голову,   помолчал,   потом посмотрел на родителей и на девицу-красавицу:

            – Не прогневайтесь на меня за мои слова. Я есть князь из славного  Картаусова  королевства.   Зовут  меня   Лазарь  Лазаре­вич.  Живу  покуда  холост,   не женат.  Ваша дочь-красавица  мне по сердцу пришлась, и если люб я ей, так благословите нас под венец идти.  То и была бы для меня самая большая награда.

            Услышала эти речи девица, потупилась, зарделась, как маков цвет. А отец сказал:

            – Ты, любезный Лазарь Лазаревич, мне по душе, по нраву пришёлся,  а дочь неволить не стану и  воли у  неё  не  отнимаю. Как  она  сама  скажет,  так  тому  и  быть.   Не  прими  моих  слов за обиду. Ну, что скажешь, дочь милая?

            Пуще прежнего зарумянилась красавица и тихонько про­молвила:

            – Уж коль пришла пора мне своё гнездо вить, так, видно, так тому и быть. Люб мне Лазарь Лазаревич, избавитель мой.

            – А невеста согласна, так мы с матерью и подавно перечить не  станем, – сказал  отец. – За   нашим   благословением   дело  не станет.

И   в   скором   времени   принялись    весёлым   пирком   да   за свадебку. Свадьбу сыграли, пир отпировали, а после свадьбы Лазарь Лазаревич увёз молодую жену в своё королевство. На исходе первого года родился у них сын. Назвали его Ерусланом».[3]

Эта история очень похожа на историю древнегреческого Персея:

«(3) Персей… двинулся в обратный путь… Прибыв в Эфиопию, где правил царь Кефей, он увидел, что дочь этого царя Ан­дромеда выставлена на съедение морскому чудовищу. Причиной было, что Кассиопея, жена Кефея, вступила в спор о красоте с нереидами и хва­лилась тем, что она красивее всех на свете. По этой-то причине и разгне­вались нереиды, а Посейдон, гневаясь вместе с ними, наслал на эту землю наводнение и чудовище. А бог Аммон вещал, что избавление от бедствия наступит тогда, когда дочь Кассиопеи Андромеда будет отдана на съеде­ние чудовищу. Жители Эфиопии заставили тогда Кефея сделать это, и он привязал свою дочь к скале.

            Увидев  Андромеду,   Персей   влюбился  в  неё  и  дал   обещание  Кефею убить  чудовище,  если  спасённая  Андромеда будет отдана ему в жёны. Получив от Кефея клятву соблюсти это условие, Персей вступил в поединок с чудовищем, убил его и освободил Андромеду…

            (4) Персей же вместе с Данаей и Андромедой поспешил в Аргос, чтобы повидаться с Акрисием. Но тот, боясь полученного им прежде пред­сказания, оставил Аргос и бежал в землю Пеласгиотиду. Когда Тевтамид, царь Лариссы, устроил гимнастические состязания в честь умершего отца, туда прибыл и Персей, желая принять в них участие. Во время со­стязаний по пятиборью он метнул диск и попал в ногу Акрисию, отчего тот сразу же скончался. Узнав об исполнении пророчества, Персей по­хоронил Акрисия за городской стеной и, стыдясь вернуться в Аргос, чтобы не стать царём страны, которой правил скончавшийся по его вине человек, прибыл в Тиринф к Мегапенту, сыну Пройта, и поменялся с ним: он отдал ему Аргос, и Мегапент стал править аргивянами, Персей же – Тиринфом, укрепив также Мидею и Микены.

            (5) От Андромеды у него родились сыновья: ещё до того, как он вернулся в Элладу, Перс, которого он оставил у Кефея (как говорят, от него пошёл  род персидских царей)…»[4]   

            Сюжеты русской сказки и греческого мифа совпадают. Имена только даются разные. В нашей сказке Лазарь, а в греческом мифе – Персей. Его сын в нашей сказке носил имя Еруслан, а в греческом мифе – Перс. Однако действие происходит, скорее всего, в одно и то же время и в одном и том месте. И где же? В Эфиопии! Причём, именно в той её части, где жили артеи и где правил Кефей, сын египетского фараона Бела, то есть Рамсеса I. Этот фараон взошёл на престол в 1328 (или в 1306) году до н.э. и основал новую XIX династию.

            Согласно древним греческим историкам, та часть Эфиопии, где правил Кефей, располагалась на территории нынешней Палестины. Следовательно, где-то рядом могло находиться и Картаусово царство. Царство исторического Кирты или Митанни как раз и занимало территорию рядом с Палестиной. Также примерно совпадает и время жизни Картауса и Кирты. Поэтому, скорее всего, в русской сказке речь шла именно о царстве Кирты. В таком случае и Радагаст мог быть потомком именно того Кирты, который основал новое царство.

            В греческом мифе страна, где правил Кефей, называется Эфиопией. Поэтому вполне возможно, что она была составной частью той Эфиопии, которая простиралась, как уже было отмечено ранее, от Атлантического океана до Персидского залива. А эта Эфиопия носила имя Эфиопа, сына Вулкана, то есть сына Гефеста или Папая Химерогенеса. Так что всё сходится.

            Попробуем теперь разобраться с происхождением Кирты. В библейских текстах есть строки о неком Кедорлаомере. Он был царём Элама, то есть Восточной Эфиопии. «И было во дни Амрафела, царя Сеннаарского, Ариоха, царя Елласарского, Кедорлаомера, царя Еламского, и Фидала, царя Гоимского, пошли они войною против Беры, царя Содомского, против Бирши, царя Гоморрского, Шинава, царя Адмы, Шемевера, царя Севоимского, и против царя Белы, которая есть Сигор. Все сии соединились в долине Сиддим, где ныне море Солёное.  Двенадцать лет были они в порабощении у Кедорлаомера, а в тринадцатом году возмутились. В четырнадцатом году пришёл Кедорлаомер и цари, которые с ним, и поразили Рефаимов в Аштероф-Карнаиме, Зузимов в Гаме, Эмимов в Шаве-Кириафаиме, и Хорреев в горе их Сеире, до Эл-Фарана, что при пустыне. И возвратившись оттуда, они пришли к источнику Мишпат, который есть Кадес, и поразили всю страну Амаликитян, и также Аморреев, живущих в Хацацон-Фамаре. И вышли царь Содомский, царь Гоморрский, царь Адмы, царь Севоимский и царь Белы, которая есть Сигор; и вступили в сражение с ними в долине Сиддим, с Кедорлаомером, царём Еламским, Фидалом, царём Гоимским, Амрафелом, царём Сеннаарским, Ариохом, царём Елласарским, – четыре царя против пяти. В долине же Сиддим было много смоляных ям. И цари Содомский и Гоморрский, обратившись в бегство, упали в них, а остальные убежали в горы. Победители взяли всё имущество Содома и Гоморры и весь запас их и ушли. И взяли Лота, племянника Абрамова, жившего в Содоме, и имущество его и ушли. И пришёл один из уцелевших и известил Абрама Еврея, жившего тогда у дубравы Мамре, Аморреянина, брата Эшколу и брата Анеру, которые были союзники Абрамовы. Абрам, услышав, что сродник его взят в плен, вооружил рабов своих, рождённых в доме его, триста восемнадцать, и преследовал неприятелей до Дана; и, разделившись, напал на них ночью, сам и рабы его, и поразил их, и преследовал их до Ховы, что по левую сторону Дамаска…»[5]

            Эти библейские строки рассказывают нам о том, что во времена Авраама Кедорлаомер, царь Восточной Эфиопии, оказался в той части Эфиопии, где находится Палестина и где потом правил Кефей. Затем Кедорлаомер ушёл из Палестины куда-то на север от Ховы.  Известно, что Хова располагалась примерно в 80 км  к северу от Дамаска. Поэтому Кедорлаомер ушёл куда-то ещё дальше как раз в направлении будущего царства Кирты.

            Согласно моим подсчётам, если исходить из родословной Иосифа, отчима Иисуса,

Авраам мог родиться примерно в 1575 году до н.э.  Тогда же мог родиться и жить Кедорлаомер. А это как раз время Кирты. Поэтому вполне можно предположить, что Кедорлаомер и Кирта – это мог быть один и тот же человек. Правда, имена у них не очень похожи. Однако надо заметить, что в Эламе никогда не было царя с именем Кедорлаомер. Поэтому в библейских текстах могло произойти искажение имени царя. Какое же имя носил тот царь Восточной Эфиопии, который, в конце концов, оказался к северу от Ховы?   

Во времена Авраама и Кедорлаомера в Эламе правили цари из династии Эпарти.  Первый царь правил с 1905 года до н.э., а самый последний закончил своё правление в 1460 году до н.э. Причём последний царь, а это был Кутир-Шилхаха, потерпел военное поражение, но не от Авраама, а от Куригамзы, правителя касситов. Кроме того, и жил он намного позже Кирты. А вот среди тех правителей Элама, кто правил во времена Кирты и носил похожее имя, известен только Кутир-Наххунте Второй. Он же Кутирук, Кутрук, Кутикарук. Этот царь правил после 1505 года до н.э., то есть в точности во время Кирты. В Ассирии его имя произносилось как Кутур или Кудур. Последнее имя как раз очень похоже на имя Кедорлаомер. Поэтому вполне возможно, что  библейским Кедорлаомером был именно Кудур, то есть Кутир-Наххунте Второй. Он и мог основать на новом месте свою новую державу.

В базе данных Академии ДНК-генеалогии мне удалось найти лишь одного нынешнего жителя Израиля, который является моим дальним родственником. При этом наш общий с ним предок мог жить примерно в 1650 году до н.э., то есть в то время, когда в Восточной Эфиопии правила династия Эпарти. Поэтому вполне возможно, что этот житель Израиля, скорее всего палестинец, является одним из потомков Кедорлаомера или его приближённых. Своим существованием этот житель может подтвердить, что предки русов, а, значит, в том числе и мои предки после 1650 года до н.э. какое-то время могли находиться на территории Палестины в составе войска Кедорлаомера-Кудура. Затем они вместе с войском  могли уйти из Палестины на север нынешней Сирии. Среди их потомков мог быть и выше упомянутый Радегаст, предок вятичей и радимичей.

Как же жили потомки Кедорлаомера-Кудура в новой стране? По мнению историков, все имена правителей Митанни были индоарийского происхождения. Здесь же упоминались такие боги индоариев, как: Митра, Варуна, Индра  и Насатья.[6] О правлении самого Кирты ничего неизвестно. Известно лишь только то, что его сыном был Шуттарна. Потом правили Артатама,  Сауссадаттара, Шуттарна Второй, Арташуматта, Тушратта, Шаттивас, Артатама Второй, Шуттарна Третий, Шаттуара, Васашатта. Последним царём Митанни был Шаттуара Второй.

При этом цари Митанни поддерживали очень хорошие отношения с фараонами Египта и в письмах всегда называли друг друга братьями. Они часто отдавали своих дочерей друг другу в жёны. Так у Артатамы женой была Менви, дочь Тутмоса III. Их дочь Тадухиппа стала женой фараона Аменхотепа III, а дочь Мутемвия – женой фараона Тутмоса IV. Гилухипа, дочь Шуттарны Второго, стала женой фараона Аменхотепа III.  Женой Тушратты была Пихи, дочь фараона Тутмоса IV. Их дочь Кийа стала женой Аменхотепа IV.

Некоторые цари Митанни имели хорошие отношения с царями хеттов. Например, Шаттивас взял в жёны дочь царя Суипилулиумаса. Другие цари, например Шуттарна Третий, имели союзные отношения с Ассирией.

Последний царь Шаттуара Второй в союзе с хеттами и племенем ахламу воевал против  Салманасара Первого (1263-1234 до н.э.), правителя Ассирии, но потерпел тяжёлое поражение. После этого Митанни прекратило своё существование. Сам Шаттуара и его потомки могли бежать к своим союзникам хеттам или ещё дальше в Италию. Дело в том, что имя Шаттуары очень похоже на имя Сатурна. А ведь «Сатурн, один из древнейших римских богов, бог золотого века, один из первых царей Лация. Бежал от Юпитера в Италию, где был принят правителем Янусом. Сатурн научил своих новых подданных земледелию, виноградарству, цивилизованной жизни. Вся страна стала называться Страной Сатурна».[7] С другой стороны, Сатурн назывался правителем некой страны Эперды. Её название очень похоже на название династии Эпарти в Восточной Эфиопии. Поэтому вполне возможно, что Сатурн принадлежал к этой же династии,  был последним правителем Митанни и бежал в Италию после поражения в войне с Ассирией.

Согласно расчётам по базе данных ДНК-генеалогии, тот мой предок, который жил как раз во времена Шаттуары, имеет потомков также среди нынешних жителей Италии. А до этого примерно 400 лет мои предки не имели таких потомков. Налицо прибытие в Италию в те времена каких-то новых поселенцев. И кто же это мог быть? Итальянские предания прямо называют имя Сатурна, которое очень похоже на имя Шаттуары. Так что вполне возможно, что нашим общим предком мог быть если не сам Шаттуара-Сатурн, то кто-нибудь из его приближённых.

 

Страна возле Русских гор

Но не все бывшие жители Митанни бежали в Италию. Некоторые остались на прежнем месте. В это же время появляется самое первое упоминание страны Уруатри (Урарту). «В начале моего первосвященства возмутились против меня страны Уруатри. К Ашуру и великим богам, моим владыкам, поднял я (Салманасар или Шульману-ашареду – Б.П.) руки, устроил сбор моих войск. К скалам их гор могучих я поднялся; страны Химме, Уаткун, Баргун, Салуа, Халила, Луха, Нилипахри и Зингун, восемь стран с их воинством покорил я. Пятьдесят одно поселение я разрушил, сжёг, увёл их пленных и имущество. Все страны Уруатри склонил я в три дня к ногам Ашура, моего владыки. Их детей я выбрал, взял себе для услужения тяжёлую подать гор я навеки возложил на них».

Позднее в крепости Урартинаш правил царь Шадиантеру, сын Хаттухи. Имя этого царя имеет некоторое сходство с именем Шаттуары, а имя его отца – с именем Хаттусилис, династийным именем правителей Хеттского царства. Поэтому можно предположить, что, когда на территории бывшей Митанни образовалась новая страна Урарту, она же Биайни и Наири, то правители этой страны могли быть потомками царей Митанни.

Если внимательно посмотреть на географическую карту Сирии, то на ней можно с удивлением найти горы Рус. Они расположены на самом севере страны недалеко от турецкой границы. Откуда же возникло такое необычное название местных гор? С другой стороны, на севере Ирака есть город, который до сих пор тоже носит название Рус. И опять возникает вопрос: почему же и этот город носит такое название? Ведь это я рус или русский и по паспорту, и по происхождению, а вовсе не какой-то нынешний житель Ирака.

Когда мне пришлось делать расчёты по базе данных ДНК-генеалогии, то среди нынешних жителей Ирака удалось найти лишь одного человека, который является моим родственником. Значит, среди нынешних иракцев всё-таки есть потомки русов? Видно многое им пришлось претерпеть, чтобы дожить да наших времён. Но сейчас важно всё-таки не это, важно другое: согласно расчётам, наш общий с ним предок жил примерно в 700 году до н.э. Что же происходило в то время на иракской земле, на территории вокруг города Рус? 

Ещё со школьной скамьи мы все должны помнить о том, что здесь в те века существовала страна под названием Урарту. Но эта страна одновременно имела также и другие названия, а именно: Биайни и Наири. Хотел бы обратить внимание моего читателя именно на последнее название. Его и буду повторять в дальнейшем. Дело в том, что ещё наш древний летописец Нестор писал, что «…бысть язык славенеск, от племени Афетова, нарицаеми норцы, яже суть славяне, иже живяху близь Сирии и в Пафлагонии».[8] Этими своими словами наш Нестор утверждал о том, что когда-то предки славян жили возле Сирии, и этих предков Нестор называл норцами. Если они были норцами, то, значит, страна их должна была носить название похожее на слово Нор. Но страны с точно таким же названием возле Сирии никогда не было. Зато вот была страна Наири. Так может Нестор имел в виду бывших жителей именно этой страны, то есть наирцев?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, попробуем  мысленно преодолеть разделяющие нас расстояния и века, чтобы попасть в Наири. Здесь хранились глиняные таблички с надписями. Вот одна из них: «с моими двумя конями и моим возничим, моими руками завоевал я царство Урарту»[9] Кто же оставил эту надпись в искомое время?

Эта надпись была нанесена на статую царя, который вступил на престол примерно в 730 году до н.э. И как же звали этого царя? А он носил имя Руса! Удивительно, не правда ли! Причём это был самый первый царь Наири с таким именем. Вот ещё тексты на глиняных табличках тех времён:

В 722 году до н.э. Руса напал на Ассирию: «Руса, сын Сардури, говорит: «Урзана, царь города Ардини, явился передо мной. Взял я на себя заботу о пропитании всего его войска. По причине этой милости богам по велению бога Халди я воздвиг часовни на высокой дороге, для благоденствия Руса. Урзана я поставил правителем области, посадил я в городе Ардини. В том же году я, Руса, сын Сардури, пришёл в город Ардини. Урзана на высокий трон своих предков – царей посадил меня... Урзана перед богами в храме богов передо мной совершал жертвоприношения. В то время богу Халди, владыке, храм, жилище его божества, в воротах я построил. Урзана предоставил вспомогательные войска.., боевые колесницы, какие имелись; я повёл вспомогательные войска по велению бога Халди я, Руса, пошёл к горам Ассирии. Устроил я резню. Вслед за этим Урзана я взял под руку, я позаботился о нём.., посадил я его на его место владыки, для царствования. Народ в городе Ардини присутствовал; сделанные мною пожертвования целиком я отдал городу Ардини; праздник для жителей города Ардини я устроил. Тогда в мою страну я возвратился. Я, Руса, слуга бога Халди, верный пастырь народа, мощью Халди силой войска, не боялся сражения. Бог Халди дал мне силу, власть, радость в продолжение всей моей жизни. Страной Биайнили я управлял, вражескую страну притеснил. Дали мне боги долгие дни радости  кроме радостных дней... Вслед за этим... мир был водворён. Кто (эту надпись) уничтожит, кто разобьёт, совершит такие, пусть уничтожат боги Халди, Тейшеба, Шивини,  боги его семя  его имя».[10]

Другая табличка:

«Могуществом бога Халди Руса, сын Сардури, говорит: «Царя страны Уеликухи я победил, в раба я  превратил, из страны я  удалил, наместника там я поставил. Ворота бога Халди величественную крепость я построил, установил имя – «Город бога Халди»; для могущества страны Биайнили, для усмирения вражеской страны. Руса, сын Сардури, царь могущественный, который страной Биайнили управлял».[11]

Ещё одна табличка:

«По господнему могуществу бога Халди Руса, сын Сардури, говорит: «Я эти страны за один поход захватил поработил: страны Адахуни, Уеликухи, Луерухи, Аркукини, четырёх царей с этой стороны озера,  страны: Гуркумеля, Шанатуаинн, Териуишаини, Ришуаини, [ ]зуаини, Ариаини, Замани, Иркиматарни, Элаини, Эриелтуаини, Аидаманиуни, Гуриаини, Алзирани, Пируаини, Шилаини, Уидуаини, Атезаини, Эриаини, Азамерунини, 19 царей с той стороны озера в горах высоких; всего 23 царя за один год – всех я захватил, мужчин, женщин угнал я в страну Биайнили. Пришёл я в год дани, построил эти крепости, этой стране величественную крепость бога Тейшеба я построил, установил имя – «Город бога Тейшеба»; для могущества страны Биайнили  для усмирения вражеских стран. Руса говорит: кто эту надпись уничтожит ...»[12]

А эта надпись была вырублена на территории Армении уже на скале под старой крепостью, орасположенной между селениями Цовинар и Алучалу к югу от озера Севан:

«Могуществом  Халди,  владыки, Руса, сын Сардури говорит: я эти страны в  один  поход     подчинил     (?),  рабами    полонил     (?)   страны   Адахуни,     Уеликухи, Луерухи,     Аркукини;   четырех      царей    с   этой  стороны    озера,  а  также   страны Гуркумели,      Шанатуаини,  Териуишаини, Ришуаини  ...зуаини, Ариаини, Замани, Иркиматарни,       Елаини,    Ериелтуани,    Аидамниуни,    Гуриаини,     Алзирани, Пируаини,      Шилаини,     Уидуаини, Атазааини, Ери...аини, Азамерунини; девятнадцать   царей   с   той   стороны   озера  в  горах высоких.  Всего   двадцать три   царя  в один  год   я  захватил,   мужчин      и   женщин    в  Биайни увёл.   Во   второй    год   я  пришёл,   построил     эти   крепости...   области... покорил.  Эту крепость мощную   построил,  установил   имя – город Тейшебы для могущества страны Биайни  и  на  устрашение  вражеских стран».[13]

В 714 году до н.э. в Наири вторглось ассирийское войско во главе с Саргоном и нанесло тяжёлое поражение: «…услышав, Руса поник на землю, разодрал свои одежды, опустил свои руки, сорвал свою головную повязку, распустил свои волосы, прижал обе руки к сердцу, повалился на брюхо; его сердце остановилось, его печень горела, в устах его были горестные вопли. Во всём Урарту до пределов его я (Саргон Второй – Б.П.) распространил рыдания, плач на вечные времена я устроил в Наири. …Руса, правитель Уруатри, услыхал, что Мусасир разрушен, его бог Халди увезён, то собственной рукой, железным кинжалом своего пояса лишил себя жизни».

Вот какой человек правил тогда в Наири. Неужели именно он и был общим предком у меня, у других русов вместе с нынешним жителем Ирака? Можно, конечно, сомневаться в этом, но следует помнить о том, что наш общий предок одновременно ведь должен быть и потомком Папая Химерогенеса, правителя страны от Понта до Океана и первопредка всех киммерийцев. И таким потомком в Наири вряд ли мог быть какой-то рядовой житель. В любом случае важно не это, а то, что наши предки в то время могли жить в той стране, где правил самый первый Руса!

После первого Русы царём был и Руса второй, сын Аргишти. Он правил сорок лет в 685-645 годы до н.э.: 

«...Эти деяния... город бога Халди страны Зиукуни. Руса... сын Аргишти, говорит: «Я угнал женщин из вражеской страны... народ стран Мушкини, Хате, Халиту... этой крепости, а также городам, которые эту... к этой крепости я присоединил. Пусть никогда... пусть чему-нибудь из этих предметов  не...» Руса, сын Аргишти, говорит: «Бог Халди даровал мне... Для бога Халди я эти деяния. .. Величием бога Халди Руса, сын Аргишти, царь могущественный, царь... царь страны Биайнили, царь стран, правитель».[14]

«Богу Халди, владыке, этот храм Руса, сын Аргишти, построил. Могуществом бога Халди Руса, сын Аргишти, говорит: «Скала была крутая, ничего не было там построено. Как бог Халди приказал, я  построил, установил  имя – «Руса город малый». Руса, сын Аргишти, говорит: «Кто эту надпись уничтожит, кто разобьёт, кто сломает, пусть уничтожат боги Халди, Тейшеба, Шивини, боги, и да не будет даже  имени под солнцем. Руса, сын Аргишти, царь могущественный, царь стран, царь страны Биайнили, царь царей, правитель Тушпа-города».[15]

«Богу Халди, своему владыке, эту надпись Руса, сын Аргишти, воздвиг. Могуществом бога Халди Руса, сын Аргишти, говорит: «Земля долины Куарлини была необработанной, ничего там не было. Как мне бог Халди приказал, так я этот виноградник разбил, повелел я там устроить поля с посевами, фруктовые сады, приступил я там к устройству города. Канал из реки Илдаруниа я провёл; Умешини – имя его. Когда кто-нибудь заставит канал оросить что-нибудь в этой долине царя Руса, козлёнок пусть будет зарезан для бога Халди, овца – пусть будет принесена в жертву богу Халди, овца – богу Тейшеба, овца – богу Шивини. šeḫadie бог aniqu. Что-нибудь, когда вода ešia ṣiuli, козлёнок пусть будет зарезан для бога Халди, овца пусть будет принесена в жертву богу Халди, овца – богу Тейшеба,  овца – богу Шивини,  šeḫadi бог aniqu. Руса, сын Аргишти, царь могущественный, царь великий, царь вселенной, царь страны Биаинили, царь  царей, правитель Тушпа-города». Руса, сын Аргишти, говорит: «Кто эту надпись уничтожит, кто её разобьет, кто со своего места выбросит, кто в землю зароет, кто в воду бросит, кто другой скажет «я всё это совершил», кто моё имя на ней уничтожит и своё имя поставит, будь он житель страны Биайнили или житель вражеской страны, пусть боги Халди, Тейшеба, Шивини, все боги не оставят на земле ни его имени, ни его семьи, ни его потомства»; 

«Богу Халди, владыке своему, этот храм Руса, сын Аргишти, построил, а также ворота бога Халди величественные города Тейшебаини... он воздвиг, посвятил богу Халди».[16]

После Русы второго царём был и Руса третий, сын Эримена. Он правил в 605-590 годы до н.э.:

«Руса, сын Эримена, это зернохранилище устроил. 1432 капи там».[17]

«Богу Халди, своему владыке, этот щит Руса, сын Эримена, посвятил ради жизни. Величием бога Халди Руса, царь могущественный, правитель Тушпа-города».[18]

После  этого царя примерно в 590-586 годы до н.э. правил ещё один Руса, уже четвёртый, это был Руса сын Русы. В память о нём сохранилась только одна булла на глиняной табличке с надписью «Руса сын Русы». Эта булла была найдена под грудой развалин крепости Тейшебаини. Страна Наири была полностью захвачена тогда мидийцами. Куда же могли направить свои стопы наши предки после страшного поражения и разрушения своей крепости?

В то время в Бабилоне правил царь Набсур, то есть Навуходоноср. «НАВУХОДОНОСОР II, Набукудурриусур II, – царь Вавилонии [604-562 до н.э.]. Сын Набопаласара.  Ещё в 605 командовал армией в битве при Кархемише,  затем   подчинил   Сирию,  Финикию и Палестину. При Навуходоносоре были проведены большие строительные работы: расширена и реконструирована ирригационная сеть, велось дорожное строительство, возведены  роскошные дворцы и храмы; согласно античной традиции, Навуходоносор создал знаменитые «висячие  сады Семирамиды»; на границе с Мидией  возведены   мощные   оборонительные   сооружения, позволявшие превратить г. Вавилон в неприступную крепость. Навуходоносор дважды (в 597 и 586) захватывал Иерусалим и переселил значительную часть   его жителей в Вавилонию. При Навуходоносоре ряд крупных городов управлялся советом старейшин во главе со жрецом. Клинописные источники  рисуют   картину   полной   зависимости   Навуходоносора от жреческой корпорации».[19]

Архонтом Бабилона был тогда некто Белесий или Велесий: «Когда над ассириями царствовал Сарданапал, мидиец Арбак, узнав о нравах, и образе жизни царя, подумал и решил, что власть над Ассирией принадлежит такому человеку только потому, что не находится более достойного мужа. А мидийское племя считалось самим храбрым после ассириев. Этот Арбак был близок с Белесием, архонтом Вавилона, потому что тот стоял по соседству с ним перед воротами дворца. Белесий был родом халдей (а они все были жрецами и пользовались величайшим почетом).[20] Если этот архонт был халдеем, значит он тоже, как и русы в Наири, больше всего почитал бога Халди.

 «Вавилоняне были самыми лучшими астрономами и превосходили всех искусным умением предсказывать будущее по снам и по чудесным явлениям, – словом, отличались познаниями во всём, что касается божественных дел. Однажды Белесий беседовал с Арбаком неподалеку от ворот дворца возле каких-то яслей, из которых два коня рассыпали мякину. Вскоре наступило время полуденного отдыха, и Белесий заснул. Во сне ему показалось, будто он видит, как один из коней несёт в пасти и сыплет мякину на Арбака, который спал тут же. Другой конь спрашивает его: «Зачем ты это делаешь, глупый? Зачем ты носишь мякину этому человеку?» А первый отвечает: «Я завидую ему: ведь он будет царствовать над всем, чем сейчас правит Сарданапал!» Увидев и услышав всё это, вавилонянин разбудил спящего мидийца. Имея обширные познания в божественных делах, он обдумывает значение этого сна и предлагает Арбаку пойти к реке Тигр, которая протекает близ Нина и омывает его стены. Они шли и о многом беседовали, как это бывает у друзей, и Белесий сказал: «Ну, Арбак, если повелитель Сарданапал поставит тебя сатрапом Киликии, что ты дашь мне за эту добрую весть?» Тот ответил: «Зачем ты смеешься надо мною, странный человек? Почему он поставит меня сатрапом Киликии и обойдёт других, которые лучше меня?» На это Белесий возразил: «А если он все же даст тебе эту должность (ведь я говорю, потому что знаю нечто большее), как ты меня отблагодаришь?» Арбак ответил: «Тебе не пришлось бы меня упрекать: ты получил бы немалую долю моей власти». Тогда Белесий сказал: «А если бы он сделал тебя сатрапом всей Вавилонии, кем буду я?» Арбак в ответ: «Перестань, ради Зевса, так меня оскорблять! Думаю, хоть я и мидиец, но не таков, чтобы вавилонянин мог смеяться надо мной». Но Белесий произнёс: «Клянусь великим Белом, я говорю тебе это не в насмешку: ведь я догадываюсь о чем-то большем». Арбак сказал: «Если я стану сатрапом Вавилонии, то назначу тебя эпархом всей сатрапии». Вавилонянин ответил: «Я верю тебе. Но скажи мне вот что: если бы ты был царём над всем, чем теперь правит Сарданапал, что бы ты для меня сделал?» На это Арбак сказал: «Если бы тебя, несчастный, услышал Сарданапал, то будь уверен, что мы оба погибли бы злой смертью. Но что тебе пришло в голову говорить такой вздор? Почему ты не перестанешь болтать?» Тогда Белесий взял его за руку и произнёс, подчеркивая свои слова: «Клянусь этой десницей, столь для меня почтенной, и великим Белом, – я не шучу, а говорю, хорошо зная божественные предначертания!» И Арбак ответил ему: «Я дам тебе Вавилон, и при твоём правления он будет свободен от налогов». А когда тот в подтверждение сказанного попросил дать ему правую руку, Арбак охотно протянул её. И Белесий сказал: «Итак, ты будешь царём; будь уверен, это непреложно!». Порешив так, оба вернулись к воротам исполнять обычные обязанности»[21]

Позднее имя архонта Белесия или Велесия носил наместник Сирии и Ассирии: «Наместниками тех царских областей, через которые мы (греки – Б.П.) прошли, в Лидии – Артим, во Фригии – Артаком, в Ликаонии и Каппадокии – Митридат, в Киликии – Сиеннесий, в Финикии и Аравии – Дерн, в Сирии и Ассирии – Велесий…»[22]Вероятно, Велесий был одним из наследников архонта.  Его имя совпадает с именем русского бога Велеса. Вряд ли это было случайным совпадением. И если Велесий стал наместником в Сирии и Ассирии, то, значит, Арбак когда пришёл к власти после Сарданапала, выполнил своё обещание, данное когда-то архонту.

И вот, оказывается, подданные Русы, сына Русы, после поражения от мидийцев направились из Наири к этому архонту Белесию или Велесию под защиту царя Набсура: «Бяя Аигпета старена. Ти же щасе не имаехом еднаота. Бяхом ста яко овча безо Велеса Тои бо река онои, яко имемо ходяти примо, негда же крива а того не слоухащехомся. То бо то прце убиряи и велку часте русои Набсуру, потщена не стрежещёсе. Се бо тая одо вразех, а тако налезе на ова а до морру звета ся. Идша колнити главе сва подо вразке бише. Та то соилна в ршти натеце на овбо трие, а ти то ходяще со говяде до заходу суре, а тамо се страти. Наше же люде идяще до поде Набсур сар. А затем тои идяще а суре агинесте. Длуга бяше те лятои одерене трватесе. А тако пршеде дени, а русои те тецеша одо Набусару! Парце бо не текоща за не, а тако идяи до крае наше. А тамо бо сленша пснеща наша до Интру а Вола. На се боихом стале вероваще бояхомста со бзх, А до све бзе не нуте наше отце. Едине смехо моита носящете имяхом, а николе сме назоивате инакожде яко езеце… Коли бо одерень баблу ску терпяи. А кнзем их бя ту Набсур сар, Кии бо ихва под себя бораи подчиняшет. А то сва юна даяи до вое, а тагенд ло до чурсои, а чресл, на ланита утерпение, Имая тои бя киеми то терпя не могостехом… Заберехом све стадои, у вержехомся до полуноще, а упасехом душои наша».[23]

Примерный перевод такой: Была Египта старина. Те же счастье не имели, однако стали как овцы без Велеса. Тот бо изрекал нам, как умеем ходить прямо, никогда же криво, а того не слушались. Так ибо тех праотцев убирали и великую часть русов Набсуру, потщена не стереглись. Сеи бо таясь от врагов, а так належит нам ова и до морру завертаться. Идоша клонить голову свою вражским бичам. Так то сильны в решении натечь на обочины три, а те что ходили с коровами ко заходу солнца, и там сих истратили. Наши же люди ходили под Набсура царя. А затем те ходили на солнце огненное. Долго были те лет одёрнуты оторватясь. И так прошли дни, и русы те текли от Набуцаря. Праотцы ибо не теклись за ним, а так идя до краёв наших. И там бо слагали песни наши до Индры и Вола. На сих богов стали веровать, боявшись сих богов, а до своего бога не нуте наши отцы. Единым смехом мыто носящее имели, и никогда смели называть иначе как язычи… Сколько бо одёрнутыми кабалу всякую терпели, который бо их под себя брал подчинивши. И те своих юных давали до войны, И тогда ло до чурсов, и чресл, на щеки терпение, Имели тогда бои киями то терпеть не могли…Забрали свои стада, повернули на полночь, и упасли души наши.

Согласно этим строкам Велесовой книги, русы в то время упоминали своего Велеса, какое-то время находились в Бабилоне и даже отдавали своих юношей на войну, но потом бежали от Набсура царя куда-то на север. Куда же они бежали?

Именно в это время к северу от Бабилона упоминались какие-то сыны Рассиса: «Рассис (Книга Иудифи, глава II, строка 23) – земля или местность неизвестная, по Вульгате считаемая за Тарс в Киликии».[24]  А Киликия – это земля на юге нынешней Турции на берегу Средиземного моря.

И вот «В восемнадцатом году, в двадцать второй день первого месяца, последовало в доме Навуходоносора, царя Ассирийского, повеление – совершить, как он сказал, отмщение всей земле. Созвав всех служителей и всех сановников своих, он открыл им тайну своего намерения и своими устами определил всякое зло той земле. И они решили погубить всех, кто не повиновался слову уст его.  По окончании своего совещания, Навуходоносор, царь Ассирийский, призвал главного вождя войска своего, Олоферна, который был вторым по нём, и сказал ему: так говорит великий царь, господин всей земли: вот, ты пойдёшь от лица моего и возьмёшь с собою мужей, уверенных в своей силе, – пеших сто двадцать тысяч и множество коней с двенадцатью тысячами всадников, – и выйдешь против всей земли на западе за то, что не повиновались слову уст моих. И объявишь им, чтобы они приготовляли землю и воду, потому что я с гневом выйду на них, покрою всё лице земли их ногами войска моего и предам ему их на расхищение.  Долы и потоки наполнятся их ранеными, и река, запруженная трупами их, переполнится; а пленных их я рассею по концам всей земли.  Ты же отправившись завладей для меня всеми пределами их: которые сами сдадутся тебе, тех ты сохрани до дня обличения их; а непокорных да не пощадит глаз твой: предавай их смерти и разграблению по всей земле твоей. Ибо жив я, – и крепко царство моё: что сказал, то сделаю моею рукою. Не преступи же ни в чём слов господина твоего, но непременно исполни, как я приказал тебе, и не медли исполнением. Олоферн, выйдя от лица господина своего, пригласил к себе всех сановников, полководцев и начальников войска Ассирийского, отсчитал для сражения отборных мужей, как повелел ему господин его, сто двадцать тысяч, и конных стрелков двенадцать тысяч, и привёл их в такой порядок, каким строится войско, идущее на сражение. Он взял весьма много верблюдов, ослов и мулов для обоза их, а овец, волов и коз – для продовольствия их – без числа, и много пищи для всех, и очень много золота и серебра из царского дома. И выступил в поход со всем войском своим, чтобы предварить царя Навуходоносора и покрыть всё лицо земли на западе колесницами, конницею и отборною пехотою своею. И с ним вышли союзники в таком множестве, как саранча и как песок земной, потому что от множества не было и счёта им. Пройдя путь трёх дней от Ниневии до передней стороны равнины Вектелеф, они поворотили от Вектелефа, близ горы, лежащей по левую сторону верхней Киликии. Оттуда, взяв всё войско своё, пеших и конных и колесницы свои, он отправился в Нагорную страну; разбил Фудян и Лудян и разграбил всех сынов Рассиса и сынов Исмаила, живших в пустыне на юг к земле Хеллеонской. Потом, переправившись чрез Евфрат, он прошёл Месопотамию и разрушил все высокие города при потоке Авроне до входа в море. Заняв пределы Киликии, он избил всех, противоставших ему и, пройдя до пределов Иафета, лежащих к югу на передней стороне Аравии, обошёл кругом всех сынов Мадиама, выжег жилища их и разграбил стада их. Потом спустился на равнину Дамаска, во время жатвы пшеницы, выжег все нивы их, отдал на истребление стада овец и волов, разграбил города их, опустошил их поля и избил всех юношей их остриём меча. Страх и ужас напал на жителей приморской страны, обитавших в Сидоне и Тире, на жителей Сура и Окины и на всех жителей Иемнаана, – и все обитатели Азота и Аскалона сильно испугались его».[25]

Согласно этому библейскому тексту, в 586 году до н.э. сыны Рассиса были разграблены войсками Набсура, поэтому им опять пришлось бежать ещё дальше на север. Именно тогда на севере Турции впервые неизвестно откуда появился некто Прусий. Он основал новый город:  «3… Пруса расположена на Мисийском Олимпе. Город обладает прекрасным государственным устройством, граничит с фригийцами и мисийцами. Он был основан Прусием, воевавшим с Крезом».[26]

Крез, царь Лидии, правил в 560-546 годы до н.э. Следовательно, в это же время жил и самый первый Прусий. Если исходить из его имени, то он мог быть потомком последнего Русы. Конечно, это только предположение, а не факт. В то же время, если опять вернуться к норцам, которых упоминал наш летописец Нестор, то их имя позднее стала носить богиня Норция.  Где же появилась эта богиня? Вот строки, где речь идёт о ней:

 «3…(5) Есть древний закон, начертанный старинными буквами и в старинных выражениях, он гласит: в сентябрьские иды верховный предводитель да вбивает гвоздь. Закон этот был некогда прибит с правой стороны храма Юпитера Всеблагого Величайшего, обращенной к святилищу Минервы. (6) Считается, что в те времена, когда письменность была ещё редкостью, таким гвоздём обозначали число лет; (7) а посвящён в святилище Минервы закон был потому, что число – Минервино изобретение. [Цинций, прилежный исследователь подобных памятников, утверждает, что и в Вольсиниях можно видеть обозначающие число лет гвозди, вбитые в храме этрусской богини Норции.]»[27]

То есть богиня Норция появилась не где-нибудь, а именно у этруссков в Италии. Кроме того, надо учесть, что тот наш общий предок, который жил примерно во времена Прусия, сегодня имеет потомков в таких странах, как Финляндия, Германия, Польша, Украина, Испания, Италия и Турция. Причём в Турции это армяне, которые, как известно, в большинстве своём живут на территории бывшей страны Наири. Ну, а в Италии  это могли быть этруски. В любом случае можно заметить наличие в то время каких-то родственных уз между страной Наири и Италией, между норцами и Норцией. И всё это можно обнаружить даже с помощью ДНК-генеалогии! Браво!

Что касается тех потомков, которые ныне проживают в Польше, Германии и Финляндии, то надо вспомнить о том, что некоторые преемники Прусия со временем оказались на территории Восточной Пруссии: «от времени Августа, учёные мужи из примыкавшей к Пафлагонии области Вифинии прошли далеко на север до венедов и алан в Ливонии. За морем они встретили народ ульмигеров, язык которых был никому непонятен, кроме венедов».[28] 

 

Этруски, туски или расены

Как же всё-таки мог пролегать путь от норцев к Норции? На этот счёт есть строки, написанные ещё Геродотом:  «…при царе Атисе, сыне Манеса, во всей Лидии наступил сильный голод [от недорода хлеба]. Сначала лидийцы терпеливо переносили нужду, а затем, когда  голод начал всё более и более усиливаться, они стали искать избавления, придумывая разные  средства. Чтобы заглушить голод, они поступали так: один день всё время занимались играми, чтобы не думать о пище, а на следующий день ели, прекращая игры. Так лидийцы жили 18  лет. Между тем бедствие не стихало, а ещё даже усиливалось. Поэтому царь разделил весь народ на две части и повелел бросить жребий:  кому оставаться  и кому покинуть родину. Сам  царь приисоединился к оставшимся  на родине, а во  главе переселенцев поставил своего сына по имени Тирсен. Те же, кому выпал жребий уезжать из своей страны, отправились к морю в Смирну. Там они построили корабли, погрузили на них всю необходимую утварь и отплыли на поиски пропитания и [новой] родины. Миновав много стран, переселенцы прибыли в землю омбриков и построили там город, где и живут до сей поры. Они  переименовались, назвав себя по имени сына своего царя [Тирсена], который вывел их за море, тирсенами. Лидийцы же на родине были порабощены персами».[29]

Об этом же позднее писал и Страбон: «Римляне называют тирренцев этрусками и тусками. Греки же, как передают, назвали их так  по имени Тиррена, сына Атиса, который отправил сюда поселенцев из Лидии. Один из потомков Геракла и Омфалы, Атис во время голода и недорода оставил  Лида, одного из своих двух сыновей, по жребию, при себе, а другого Тиррена, с большею частью своих людей отправил  за море. По прибытии в эту страну он назвал её по своему имени Тирренией и основал 12 городов, назначив  «устроителем» их Таркона [по его имени назван город Тарквинии]. Он отличался с детства великим разумом и потому, как рассказывает миф, даже родился седым. Находясь под властью одного правителя, тирренцы были сначала весьма могущественными, но в позднейшие времена, как кажется, их объединение было уничтожено и они под давлением соседних народностей распались на отдельные города…  После основания Рима в Тиррению прибыл из Коринфа Демарат с большим числом людей. Жители Тарквинии приняли его, и он  женился на местной женщине и имел от неё сына Лукумона. Последний, став другом Анка Марция, царя римлян, воцарился  после него под именем  Луция Тарквиния Приска. Он сам украсил Тиррению [а ещё раньше его отец] – с помощью многочисленных ремесленников, прибывших вместе с ним  с его родины, а сын – средствами, полученными из Рима. Утверждают, что триумфальные и консульские украшения и вообще украшения должностных лиц были перенесенны в Рим из Тарквиний, так же как фасции, топоры, трубы, священные обряды, искусство гадания и музыка, поскольку  римляне применяют её в государственной службе».[30] 

Комментатор Вергилия оставил после себя следующие строки: «Тиррен вместе с братом Лидом царствовал столь доброжелательно, что несметные толпы народа поселилась у них. И это явилось причиной огромной нехватки всего необходимого. Никто не покидал родину и не хотел переселяться, ибо цари были столь добры. Тогда они приняли решение, чтобы, разделив народ, который они не могли прокормить, на две части, кормить каждую через день, а на другой день чтобы люди воздерживались от пищи и предавались бы развлечениям в это время. И с этой целью, в силу [неизбежной] праздности, они изобрели всякого рода игры: бросание костей, игры в мяч, а также ввели игру на флейтах, трубах, всякого рода сольное и коллективное исполнение, чтобы проще было отвлечь граждан от чувства голода, а также помочь им легче переносить его. Однако же, поскольку потребность в пище побеждала, и никакие изобретения не облегчали голода, они бросили жребий, кто из братьев вместе с половиной народа ушёл бы в те земли, на которые укажет жребий. И так как по жребию должен был уйти Тиррен, он погиб в море, которое по его имени было названо Тирренским. Его сын, Туск, направился с народом в область, которая по его имени была названа Тускией».[31]

Именно так морем предки этруссков из Лидии переправились Италию. И, если они построили храм богине Норции, то, значит, среди этруссков были и норцы.

Что касается Тиррении, то следует вспомнить о ней слова Платона: «На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении».[32]

Вполне возможно, что Тиррен не случайно привёл своих подданных в Италию. Здесь могли жить их соплеменники ещё со времён Атлантиды. Ведь среди нынешних итальянцев есть мои родичи, с которыми я имел общего предка примерно в 1650, 1250, 1075, 900 и 700 годах до н.э. Не все наши общие предки могли прибыть в Италию вместе с Тирреном. Некоторые из них могли жить в Италии и раньше, то есть до прибытия Тиррена. 

            Например, «…утверждают, будто 220 лет до основания Рима (973 до н.э. – Б.П.), главным образом в южной части, поселились пеласгийские тирренцы, к которым примкнуло перешедшее из Ретии племя, именовавшее себя Rasenae, между тем как греки и римляне их называли туски».[33]

«Сами жители Этрурии называли себя расенами…»[34] 

«пеласги первыми заселили области около Лемноса и Имброса, и действительно, часть их во главе с Тирреном, сыном Атиса, переправилась в Италию».[35]

            Всё это говорит о том, что среди соплеменников Тиррена могли быть не только атланты, но также, например, пеласги.

            «28… некоторые говорили, что Тиррен был сыном Геракла и Омфалы, лидийцем, и что он, прибыв в Италию, лишал пеласгов их городов, хотя не всех, а тех, которые располагались к северу от Тибра. Другие объявляют, что Тиррен был сыном  Телефа и что после взятия Трои он появился в Италии. 2 Но Хант Лидиец,  кто был также знаком с древней историей, как любой человек, и кто может быть расценен как второй авторитет   истории своей собственной страны, никогда не называл Тиррена правителем лидийцев и не знал что-либо о поселении колонии меонов в Италии; при этом он не упоминает Тиррению, как колонию лидийцев, хотя он замечает некоторые мелкие детали. Он говорит, что Лид и Тореб были сыновьями Атиса; что они, разделив царство, которое унаследовали от своего отца, остались в Азии, и от них народы,  которыми они правили, получили их имена. Его слова следующие: «От Лида пошли лидийцы, а от Тореба – торебы. Имеются небольшие различия в их языке и даже теперь каждый народ многие слова используют друг у друга, также, как ионийцы и дорийцы». 3 Гелланик Лесбосский говорит, что тирренцы, которые раньше назывались пеласгами, получили своё ныне существующее название после того, как обосновались в Италии. Его слова в Фороне: «Фрастор, был сыном Пеласга, их царя, и Мениппы, дочери Пенея; его сыном был Аминтор, сыном Аминтора был Тевтамид, а сыном последнего был Нан. В его правление пеласги были вытеснены из своей страны греками, и после отплытия их судов на реку Спин в Ионийском заливе, они взяли Кротон, внутренний город; и перейдя оттуда, колонизировали страну ныне называемую Тирренией». 4 Но на этот счёт Мирсил даёт иной ответ. «Тирренцы, – говорит он,  – после того, как оставили свою собственную страну, во время скитания назывались пеларгами или «аистами», ввиду их сходства с этими птицами, так как они собирались в стаи как в Греции, так и в землях варваров; и они построили стену вокруг цитадели Афин, которая называется Стеной Пеларгов»[36]                                                          

Между тем «На ранних фресках и барельефах мужчины (этруски – Б.П.) одеты в украшенный вышивкой килт, при этом верхняя часть тела открыта. Такие одеяния можно встретить на минойско-микенских фресках».[37] То есть большая часть этрусков могла находиться под влиянием Крито-минойской культуры. А основателями этой культуры, как читатель уже знает, могли быть подданные Папая Химерогенеса.  Но так и должно быть. Ведь некоторые этруски могли быть прямыми потомками этого Папая по отцовской линии.

Вот что писали об этрусках разные современные и древние жители Рима:

            «…своими культурными и научными достижениями римляне во многом обязаны наследию народа, которого они называли этрусками. Этрусские курганы, опоясанные каменными крепидами, этрусские дороги, канализационные трубы и туннели по сей день остаются памятниками удивительного мастерства строителей, живших более двух тысяч лет назад. Этрусские украшения из чеканного золота, так часто вызывающие сравнения с ювелирными произведениями критских мастеров, этрусские вазы, изделия из бронзы и кухонная утварь, этрусская настенная роспись (так похожая на фрески, найденные в египетских гробницах) – всё это свидетельствует о высоком уровне художественного ремесла, не имевшего себе равных среди современных этрускам народов, за исключением только древних греков…Именно этруски познакомили жителей Италии с колесницами…»[38]

            «2. (1) Потом аборигены и троянцы вместе подверглись нападению. Турн, царь рутулов, за которого была просватана до прибытия Энея Лавиния, оскорбленный тем, что ему предпочли пришлеца, пошёл войной на Энея с Латином. (2) Ни тому, ни другому войску не принесла радости эта битва: рутулы были побеждены, а победители – аборигены и троянцы – потеряли своего вождя Латина. (3) После этого Турн и рутулы, отчаявшись, прибегают к защите могущественных тогда этрусков и обращаются к их царю Мезенцию, который властвовал над богатым городом Цере и с самого начала совсем не был рад рождению нового государства, а теперь решил, что оно возвышается намного быстрее, чем то допускает безопасность соседей, и охотно объединился с рутулами в военном союзе.

            (4) Перед угрозою такой войны Эней, чтобы расположить к себе аборигенов и чтобы не только права были для всех едиными, но и имя, нарёк оба народа латинами. (5) С той поры аборигены не уступали троянцам ни в рвении, ни в преданности царю Энею. Полагаясь на такое одушевление двух народов, с каждым днём все более сживавшихся друг с другом, Эней пренебрёг могуществом Этрурии, чьей славой полнилась и суша, и даже море вдоль всей Италии от Альп до Сицилийского пролива, и, хотя мог найти защиту в городских стенах, выстроил войско к бою. (6) Сражение было удачным для латинов, для Энея же оно стало последним из земных дел. Похоронен он [человеком ли надлежит именовать его или богом] над рекою Нумиком; его называют Юпитером Родоначальником.

3…(4) Между основанием Лавиния и выведением поселенцев в Альбу прошло около тридцати лет. А силы латинов возросли настолько – особенно после разгрома этрусков, – что даже по смерти Энея, даже когда правила женщина и начинал привыкать к царству мальчик, никто – ни царь Мезенций с этрусками, ни другой какой-нибудь сосед – не осмеливался начать войну. (5) Границей меж этрусками и латинами, согласно условиям мира, должна была быть река Альбула, которую ныне зовут Тибром...

8. (1) Воздав должное богам, Ромул (753-717 до н.э. – Б.П.) созвал толпу на собрание и дал ей законы, – ничем, кроме законов, он не мог сплотить её в единый народ. (2) Понимая, что для неотесанного люда законы его будут святы лишь тогда, когда сам он внешними знаками власти внушит почтенье к себе, Ромул стал и во всём прочем держаться более важно и, главное, завел двенадцать ликторов. (3) Иные полагают, что число это отвечает числу птиц, возвестивших ему царскую власть, для меня же убедительны суждения тех, кто считает, что и весь этот род прислужников, и само их число происходят от соседей-этрусков, у которых заимствованы и курульное кресло, и окаймленная тога. А у этрусков так повелось оттого, что каждый из двенадцати городов, сообща избиравших царя, давал ему по одному ликтору…

23…(8)…А тебе, Тулл, хотел бы напомнить я вот о чём. Сколь велика держава этрусков, окружающая и наши владения, и особенно ваши, ты как их ближайший сосед знаешь ещё лучше, чем мы: велика их мощь на суше, ещё сильней они на море…

 (9) Танаквиль, женщина сведущая, как вообще этруски, в небесных знаменьях…

44…(4) Померий, согласно толкованию тех, кто смотрит лишь на буквальное значение слова, – это полоса земли за стеной, скорее, однако, по обе стороны стены. Некогда этруски, основывая города, освящали птицегаданьем пространство по обе стороны намеченной ими границы, чтобы изнутри к стене не примыкали здания (теперь, напротив, это повсюду вошло в обычай), а снаружи полоса земли не обрабатывалась человеком. (5) Этот промежуток, заселять или запахивать который считалось кощунством, и называется у римлян померием – как потому, что он за стеной, так и потому, что стена за ним. И всегда при расширении города насколько выносится вперед стена, настолько же раздвигаются эти освященные границы…

56…(5) Для истолкованья общественных знамений призывались только этрусские прорицатели».[39]

            «9. (1) Затем консулами стали Публий Валерий повторно и Тит Лукреций [508 г.]. Тарквинии тем временем бежали к Ларту Порсене, царю Клузия. Здесь они, мешая советы с мольбами, то просили не покидать в нищете и изгнании их, природных этрусков по крови и имени, (2) то даже заклинали не позволять, чтобы гонения на царей безнаказанно вводились в обычай. Слишком сладостна, мол, свобода: (3) если не станут цари так же бороться за свои царства, как граждане за свободу, то высшее сравняется с низшим и не останется в государствах ничего выдающегося, ничего поднимающегося над прочим; приходит конец царской власти, лучшему, что есть средь богов и людей. (4) Порсена, полагая для этрусков важным, чтобы в Риме был царь, и притом этрусского рода, двинулся на Рим с вооруженным войском. (5) Никогда прежде не бывало в сенате такого ужаса – настолько могущественным был тогда Клузий, настолько грозным имя Порсены…

            14. (1) Столь мирное отступление этрусского царя от города трудно согласовать со старинным обычаем, средь других священнодействий дожившим до наших дней, – с распродажею имущества царя Порсены. (2) Обычай этот наверняка либо возник во время войны, но не забылся и в мирное время, либо зародился при обстоятельствах более спокойных, чем те, на которые указывало бы объявление о продаже вражеского имущества. (3) Из существующих объяснений правдоподобнее то, по которому Порсена, отступая с Яникула, оставил в дар Риму, истощённому после долгой осады, богатый лагерь, полный припасов, свезённых с недалёких плодородных полей Этрурии; (4) а чтобы народ, заполучив это добро, не разграбил его как вражеское, и было объявлено о распродаже имущества Порсены. Таким образом, название это означает скорее благодарность за услугу, чем продажу с торгов царского имущества, которое даже не было во власти римского народа…

44…(8) Первейшие мужи всех этрусских племён кричали на шумных сходках, что мощь римлян будет вечной, если только сами они не истребят себя в мятежах».[40]

            «52…(5) Голод (411 до н.э. – Б.П.)  делался уже страшней чумы, когда ко всем народам, населяющие берега Тибра и Этрусского моря, были отправлены послы, чтобы закупками пополнить запасы зерна. (6) Самниты, владевшие Капуей и Кумами, высокомерно отказали послам, но у сицилийских тиранов те нашли радушие и помощь, а особыми стараниями этрусков большую часть продовольствия доставили Тибром»[41].            «Простолюдинов либо кремировали, ссыпая прах в погребальные урны, либо пеленали и укладывали в деревянные гробы, которые затем опускали в ямы или траншеи и тщательно засыпали землёй. Своих рабов этруски хоронили по всем правилам, как полноправных членов семьи. Их никогда не сваливали в общую яму, оставляя на поживу псам и птицам, как позднее будут поступать со своими рабами римляне».[42]

«Хорезмийские статуарные оссуарии поразительно напоминают этрусские».[43]

 «15…(11) Вот что заповедано в пророческих книгах, вот что говорит этрусская ученость…

21. (1) Огромное множество народа заполонило лагерь. Тогда, по свершении ауспиций, диктатор отдал воинам приказ к оружию, сам же выступил вперед и возгласил: (2) «Под твоим водительством, о Пифийский Аполлон, и по твоему мановению вы ступаю я для ниспровержения града Вейи, и даю обет пожертвовать тебе десятину добычи из него. (3) Молю и тебя, царица Юнона, что ныне обихоживаешь Вейи: последуй за нами, победителями, в наш город, который станет скоро и твоим. Там тебя примет храм, достойный твоего величия». (4) Такую молитву произнёс диктатор. Пользуясь численным перевесом, он начал приступ со всех концов одновременно, чтобы враги не заметили опасности, грозившей со стороны подкопа. (5) Вейяне не знали, что даже их собственные прорицатели, даже чужеземные оракулы их предали, что богов уже зовут к дележу вейской добычи, а других богов выманили из собственного города обетами и теперь их ждёт новое жилище во вражеских кумирнях. Не знали вейяне и того, что этот день станет для них последним. (6) Но менее всего могли они ожидать, что под стенами вырыт подземный ход и в крепость уже проникли враги. Вооружившись чем попало, горожане бросились к стенам. (7) Они недоумевали, что случилось: на римских укреплениях в течение стольких дней не было заметно никакого движения – и вдруг римляне, словно охваченные внезапным бешенством, ринулись на приступ… (10) Тем временем некоторые опытные воины с оружием в руках вышли из подземного хода и оказались в храме Юноны, прямо посреди вейской крепости. Тут одни с тыла напали на врагов, стоявших по стенам, другие сбили засовы с ворот, третьи запалили крыши домов, поскольку женщины и рабы швыряли оттуда камни и черепицу. (11) Повсюду поднялся вопль, в котором разноголосье ужаса и угроз смешалось с плачем женщин и детей. (12) В мгновение ока со всех стен были сброшены вооруженные защитники, а ворота отворены, и в то время, как одни римляне толпой стали прорываться в город, другие начали карабкаться по оставленным горожанами стенам. Город наполнился римлянами, (13) бой шёл повсюду. После ужасающей резни битва начала ослабевать. Тогда диктатор приказал глашатаям объявить, чтобы не трогали безоружных, что и положило конец кровопролитию. (14) Горожане стали складывать оружие и сдаваться, а воины с разрешения диктатора бросились грабить. Говорят, что, когда Камилл своими глазами увидел, насколько эта громадная добыча превосходит ценностью все упования, он воздел руки к небу и молился, (15) чтобы не слишком дорогой ценой пришлось платить за всё это ему и римскому народу – ведь то невероятное счастье, которое досталось сегодня ему самому и всем римлянам, может вызвать зависть у богов и людей. (16) Передают, что посреди своей молитвы он оступился и упал: несколькими годами позже, когда Камилл был осуждён, а Рим взят и разграблен, многие вспомнили про этот случай и сочли его предзнаменованием. (17) А тогда день прошёл в избиении врагов и ограблении богатейшего города.

22. (1) Назавтра диктатор продал в рабство свободных граждан. Государству достались только эти деньги, но и этим плебеи были недовольны. Даже за ту добычу, которую плебеи принесли с собой, они не были признательны командующему, негодуя, что тот передал сенату дело, которое имел право решить самолично; по их мнению, он хотел лишь найти прикрытие для своей скупости. (2) Не были они благодарны и сенату, но лишь семье Лициниев, из коих сын сделал доклад сенату, а отец внёс там свое столь понравившееся народу предложение. (3) Когда все земные богатства были из Вей унесены, римляне приступили к вывозу даров божественных и самих богов, но проявили здесь не святотатство, а благоговение. (4) Из всего войска были отобраны юноши, которым предстояло перенести в Рим царицу Юнону. Дочиста омывшись и облачившись в светлые одежды, они почтительно вступили в храм и сначала лишь набожно простирали к статуе руки – ведь раньше даже на это, согласно этрусскому обычаю, никто не посягал, кроме жреца из определенного семейства. (5) Но затем кто-то из римлян, то ли по божественному наитию, то ли из юношеского озорства, произнёс: «Хочешь ли, о Юнона, идти в Рим?» Тут все остальные стали кричать, что богиня кивнула. (6) К этой легенде добавляют ещё подробность, будто слышен был и голос, провещавший изволение. Во всяком случае известно, что статуя была снята со своего места с помощью простых приспособлений, а перевозить её было так легко и удобно, будто она сама шла следом. Богиню доставили на Авентин, где ей отныне предстояло находиться всегда; (7) именно туда звали её обеты римского диктатора. Позднее тот же Камилл освятил там для неё храм. (8) Так пали Вейи. Самый богатый город этрусского племени даже в собственной гибели обнаружил величие: ведь римляне осаждали его долгих десять лет и зим, в течение которых он нанёс им поражений куда больше, чем от них претерпел, и даже когда в конце концов пал по воле рока, то был взят не силой, но хитростью…

            33…(7) Ещё до возникновения римской державы власть этрусков широко распространилась и на суше и на море. Доказательством того, сколь велико было их могущество, служат названия верхнего и нижнего морей, которыми, подобно острову, окружена Италия; одно из них италийские племена зовут Тускским, по общему именованию этого народа, а другое Адриатическим – от Адрии, колонии тусков. (8) Греки называют эти моря Тирренским и Адриатическим. (9) Туски заселили земли от одного моря до другого, сначала основав двенадцать городов по сю сторону Апеннин, на нижнем море, а потом выведя на другую колонии по числу городов. (10) Эти колонии заняли всю землю за Падом вплоть до Альп, кроме уголка венетов, живущих вдоль излучины моря. (11) Несомненно, они же положили начало альпийским племенам, в первую очередь ретам».[44]

            «…знатные римляне считали своим долгом претендовать на этрусское происхождение… Сам Вергилий тоже считал себя этруском со стороны матери… в начале IV века до н.э. римские патриции начали посылать своих сыновей в Этрурию для обучения…»[45]

            «2. (1) И в этот, и в следующий [364  до н.э.] год, когда консулами стали Гай Сульпиций Петик и Гай Лициний Столон, мор не прекращался. (2) Ничего достопамятного за это время не произошло, если не считать лектистерния, устроенного для умиротворения богов в третий раз со времени основания Города. (3) Но поскольку ни человеческое разумение, ни божественное вспоможение не смягчали беспощадного мора, то суеверие возобладало в душах и тогда-то, как говорят, в поисках способов умилостивить гнев небес были учреждены сценические игры – дело для воинского народа небывалое, ибо до тех пор единственным зрелищем были бега в цирке. (4) Впрочем, как почти всегда бывает вначале, предприятие это было скромное, да к тому же иноземного происхождения. Игрецы, приглашённые из Этрурии, безо всяких песен и без действий, воспроизводящих их содержание, плясали под звуки флейты и на этрусский лад выделывали довольно красивые коленца…

3…(5) Есть древний закон, начертанный старинными буквами и в старинных выражениях, он гласит: в сентябрьские иды верховный предводитель да вбивает гвоздь. Закон этот был некогда прибит с правой стороны храма Юпитера Всеблагого Величайшего, обращенной к святилищу Минервы. (6) Считается, что в те времена, когда письменность была ещё редкостью, таким гвоздём обозначали число лет; (7) а посвящён в святилище Минервы закон был потому, что число – Минервино изобретение. [Цинций, прилежный исследователь подобных памятников, утверждает, что и в Вольсиниях можно видеть обозначающие число лет гвозди, вбитые в храме этрусской богини Норции.]»[46]

«…в этрусском обществе женщины играли куда более заметную роль, чем в греческом и римском…»[47]

 «11. (1) Консулу Титу Манлию [298 до н.э.] выпал жребий вести войну в Этрурии. Сразу же после вступления консула во вражеские пределы, во время конных упражнений его лошадь на всем скаку упала на спину и, сброшенный наземь, он едва тут же не испустил дух; третий день после этого падения стал последним днем жизни консула. (2) Этруски увидели здесь знамение и, толкуя о том, что боги-де начали войну на их стороне, воспрянули духом; (3) а для Рима, потерявшего столь великого мужа в столь тревожное время, это было печальное известие».[48]

            «58. (1) Затем был дан воинам кратковременный отдых, (2) пока стояли невыносимые морозы; а с первыми, ещё сомнительными признаками приближения весны Ганнибал оставил зимние квартиры и повёл войско в страну этрусков, рассчитывая убеждением или силой привлечь и этот народ на свою сторону, подобно тому как сделал это с галлами и лигурийцами».[49]

            «21... (6) В самый день выборов (209 до н.э. – Б.П.) Рим был взволнован отпадением Этрурии. Гай Кальпурний, получивший, как пропретор, эту провинцию, писал, что зачинщиками отпадения были арретинцы. (7) Тотчас же был отправлен туда Марцелл: пусть ознакомится с положением дела; если оно стоит того, то воюет не в Апулии, а в Этрурии. Этруски, испугавшись, утихли…»[50]                                   

            «10…(4) По окончании выборов диктатор, сложив с себя звание и распустив свою армию, отправился по постановлению сената в Этрурию расследовать, (5) какие города этрусков и умбров собирались перед самым прибытием консула отпасть от римлян и примкнуть к приближавшемуся Газдрубалу, кто помог ему провиантом, средствами, кто пошёл к нему в армию. (6) Вот что происходило в этом году [207 до н.э.] на войне и дома…

46…(14) В те же дни около восьмидесяти грузовых карфагенских судов было захвачено Гнеем Октавием близ Сардинии, его провинции. Целий пишет, что они везли хлеб и провиант Ганнибалу; а Валерий – что суда направлялись в Карфаген с добычей из Этрурии и с пленными лигурийцами и горцами».[51]

            «36…(10) В это время (204 до н.э. – Б.П.) консул Марк Корнелий на другом конце Италии удержал в повиновениии Этрурию, которая в надежде на перемены перекинулась было к Магону (военачальнику Ганнибала – Б.П.). Корнелий внушал страх не столько оружием, сколько судебными разбирательствами. (11) Он вёл расследование вполне беспристрастно; сначала многие знатные этруски, договаривающиеся с Магоном лично или через послов об отпадении  своих народов, предстали перед судом и были осуждены. (12) Потом те, кто сознавал свою вину, добровольно ушли в изгнание и были осуждены заочно: себя они спасли, оставив казне имущество – свидетельство их вины».[52]

«Расцвет и падение этрусской культуры были невероятно быстрыми: словно по роковому велению судьбы, в которую этруски свято верили, этот народ бесследно исчез, пройдя свой короткий, но славный путь (подобно тому как исчез, завершив свою миссию, его легендарный законодатель Таг)».[53]    

«5. Наибольшая длина Тиррении [как говорят, это береговая полоса от Луны до Остии] составляет приблизительно 2500 стадий…Из этих поселений  первое – город и гавань Луна. Греки называют город и гавань «Гаванью Селены». Город невелик, а гавань весьма  обширная  и красивая (так как она заключает в себе несколько гаваней – все глубоководные у самого берега), какой только может быть морская база народа, господствовавшего на таком большом море столь долгое время».[54]                                                                             

            «9. Сверх упомянутых городов в центре страны находятся города Арреций, Перусия…»[55] 

            «Истории Таг известен как предполагаемый автор текста, дошедшего до нас через века под разными названиями: «Учение Тага» («TheTageticDoctrine»), «Книги Тага («TheLibriTagetici»), «Этрусское учение» («TheDisciplinaetrusca»). Всё, что сохранилось от изначальных двенадцати книг этого учения, – это фрагменты двух латинских переводов… учение Тага состояло не только из законов и предписаний: это была своего рода этрусская библия, доступ к которой имели только гаруспики – жрецы-гадатели…

            Законы Тага учили каждого этруска, что у него есть своё уникальное и определённое место в этом мире магии и религии – своё место как в земной жизни, так и за её чертой».[56]                                                                                                          

«55…(6) Триумвирами по обустройству колонии были выбраны Публий Сципион Назика, Гай Фламиний и Луций Манлий Ацидин. (7) Мутина и Парма в этом году (183 до н.э. – Б.П.) были тоже колонизованы переселенцами из числа римских граждан. По две тысячи человек было поселено в каждой колонии, на территории, недавно принадлежавшей бойям, а ещё раньше этрускам».[57]                                  

            «Дома и улицы Вей оставались безлюдными на протяжении трёхсот лет. И только император Август основал за её разрушенными стенами небольшую колонию».[58]   

«Несмотря на то, что этруски славились своим благоразумием, они так и не смогли понять, что сила – в единстве. Союз этрусских городов распался на части при первых же ударах римлян. Однако, несмотря на  свою плохую организацию и консерватизм, приковывающий их к «бронзовому веку», этруски всё-таки могли бы со временем сплавиться в единую нацию – если бы не политика, которую Рим медленно и упорно проводил в течение столетий. Эта политика хорошо знакома и современному миру. Девиз её: «разделяй и властвуй». Но города Этрурии один за другим падали в ненасытную развёрстую пасть Рима. Этруски как этническое единство просуществовали всего лишь несколько столетий, но жизнетворящее влияние их на всю последующую европейскую историю подспудно чувствуется и до сих пор. Ведь именно этруски одарили средневековье фантазиями, оригинальными идеями и художественными талантами, которых не было у древних римлян…Для этруска же сущностью жизни было не мышление, а полнота и сила поэтического воображения».[59]

 

Руссия от Пруса до Рюрика

После того, как этруски, то есть туски ушли из Северной Италии в неизвестном направлении на территории нынешней Польши в 70 км к северу от Варшавы на реке Нарев появился город под названием Туск. Однажды после сильного землетрясения этот город был разрушен. Лишь около половины его домов уцелело. После случившегося город стали именовать не Туском, а Пултуском, то есть Половиной Туска. Его старая рыночная площадь, по общему мнению, самая длинная в Европе.

Через некоторое время в районе Пултуска появился Прус, предок Рюрика: «Егда всесильный и единый отъ Троицы Господь нашъ Иисус Христосъ изволи вочеловечитися отъ Пресвятыя Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, и во время Его святительного на землю пришествия, Августу Цесарю Римскому, обладающу всею вселенною, и раздели вселенную въ содержание братии своей… Братажъ своего Пруса постави въ березехъ Вислы реки, въ градъ Мадборокъ и Турунъ и Хвоиницы и преславный Гданескъ, и иныхъ многихъ градовъ по реку, глаголемую Немонъ, впадшую въ море;и до сего числа по имени его зовётся Пруская земля. А отъ Пруса 14 колено Рюрикъ».[60]

«Обладающу Августу всею вселенною, и нача ряды покладати на вселенную, постави брата своего Патрекия Египту, Агустолия брата своего Александрии властодръжца, Акириниа Сирии положи властодръжца, Ирода Антипатра царя постави Евреомъ во Иерусалиме, а Асию всю поручи Евлегерду сроднику своему, Илирика брата своего въ повръшия Истра постави, Ипиона постави въ Затоцехъ Златыхъ, иже ныне наричются Угрове, а брата своего Пруса въ березехъ Вислы рекы во градъ Мадборокъ, и Торунъ, и Хвоиница, и преславы Гданескъ и иныхъ многыхъ градовъ, по реку глаголемую Немонъ, впадшую въ море, и до сего часа по имени его зовется Прусская земля».[61]

«Август же начят дань покладати на вселенней. Постави брата своего Патрикиа царя Египту; Августалиа, другаго брата своего, постави Александрии властодержца; Ирода же Антипатрова асколонитянина за многия ради его почести постави царя над июдеи в Иерусалим; Асию же поручи Евлагерду, сроднику своему; Алирика же, брата своего, постави в поверши Истра; и Пиона постави во Отоцех Златых, иже ныне наричются Угрове; а Пруса, сродника своего, в брезе Вислы реце во граде Марборок, и Турн, и Хвоини, и пресловый Гданеск, и ины многи грады по реку, глаголемую Немон, впадшую в море. И жит Прус многа времена лет и до четвёртаго роду; и оттоле и до сего времяни зовётся Прусьская земля»[62]

«…Рюрик со братиею произошли от Пруса, двоюродного брата кесаря Августа, и будто их предки пришли из Италии купно, со Полемоном, или Публием Ливоном, князем Римским, и с ними двести пятьдесят благородных римлян, в числе которых были первейших родов Урсины, Коломны, Кесарины и Кентавры, в кораблях морем Средиземным около Гишпании и Португалии сквозь Зунт в Варяжское море».[63]

В литовских и польских летописях Прус упоминался под именем Проспер или Прешпор:

«…по Клавдию сын его Нерон; так был окрутный, же и власную матку свою и научителя своего Сенеку без причины казал забити и килкокрот казал мЂсто Рим запалити не для чого иншого, тылко, абы ся на огонь смотрЂл и тЂшил. Княжатом и паном римским и всей речи посполитой великие кривды и утиски чинил, a так кождый подданый для великой окрутности его не был маетковь и здоровя своего безпечен. И так многие, покидавши маетности свои, утЂкали до инших панств, шукаючи покою. B той час одно княжа римское, Палямон, Неронов повинный, зобравшися з жоною и дЂтми своими и поддаными, зо всЂми скарбы, з которым было o пятьсот от шляхты римской, также з жонами и дЂтми, взявши з собою едного австронома, пошли в окрутах Mopeм, шукаючи собЂ мЂстца слушного, где бы мЂлы И посЂлитися и мешкати в покою. A межи тою шляхтою были четыри домы найвышшии: перший з гербу Катовруса Доспронгус, другий з гербу Колюмнов Просперце Спримнус, Корсинус и Улиянус, и Гектор з гербу Рожей. И так оный немалый час по мору ходячи, пришли в Межиземское море и дошли реки Кисага, a тою рекою в самое море Окиян (мает быти море Балтицкое або Венедицкое), a морем Окияном вышли до устя реки в Корлянского моря, где Немен рЂка в тое море впавши (недалеко от Клойпеды або Ланела, замку велми оборонного пруского), до мора Балтицкого або Венедицкого впадает. A потом Немном вошли в море Курляндское або Немново, a то для того зовется, ижь Немен в тое море Курляндское впадает дванатцетма мЂсци, a кождое называют своим прозвизском, межи которыми называют едно усте Гексия. Оны пошли ку горЂ против воды, на поле: Дубаса река…»[64]

                «Публий Либа Палемон, великий князь гертурский (этруский – Б.П.) пришёл в страну Литовскую в 16 году. Прочие 4 князя: Дорспрунг герба Книтавр; Проспер Искарин герба Колюмн, се есть столб; Илион Урсин, герб Медведь, Гекипор Гастолер, герб Кринтий. Плыли из реки Тивер в Тиренское море, Междоземное, в западные страны, в Немецкий океан между Англией и Фландрией, королевство Датское в Зунд, море Балтийское в Немень».[65]

«А князь по имени Аполлон (Полемон), который тоже забрался в то место… И было с ним пятьсот человек римских дворян, и между ними на острове оказалось четыре рода римских дворян: из герба Китовраса Довспрунк, из герба Колюмнов Прешпор Цезарин, а из герба Урсеинов Юлиан, а из герба Розы Торого. И пошёл морем между землей, и взял с собой одного астронома, который астроном понимал по звёздам, и пошли на кораблях морем на север, и обойдя Францию и Англию, и вошли в королевство Датское, а в королевстве Датском вошли в море океан, и морем океаном дошли до устья, где река Неман впадает в море океан…»[66]

Из перечисленных выше лиц Юлиан упоминался также и в Риме

«И поныне жив ещё римский всадник (Квинт Атилий Прим – Б.П.), посланный туда (в Пруссию – Б.П.) для приобретения янтаря Юлианом, ведавшим устройством гладиаторских игр при принцепсе Нероне. Он обошёл местные торговые пункты и берега и привёз такое количество янтаря, что сетки, защищающие балкон от диких зверей, скреплены были янтарём, а вся арена и носилки для убитых гладиаторов и всё прочее снаряжение, необходимое для игр, были сделаны из янтаря, чтобы создать  разнообразие в самой пышности каждого отдельного дня этих игр».[67]

Пребывание каких-то знатных римлян в Пруссии на территории нынешней Калининградской области подтверждают археологи:

                «Именно этому времени соответствуют находки на могильнике Доллькайм (к юго- западу от современного Зеленоградска) деталей римского воинского снаряжения, прежде  всего – нагрудных знаков отличия легионеров («фалер») и римских воинских поясов».

[68]

                 «На рубеже 1 век до н.э. – 1 век н.э. происходит распад культуры западно-балтийских  курганов… С этого времени можно говорить о возникновении самостоятельной этно-языковой общности, известной в раннем средневековье под именем «пруссы». Античными историками этот народ упомянут под именем «эстии»…

Показателем далёких торговых связей эстиев являются находимые в погребениях и кладах римские бронзовые монеты. Основное их число чеканено при императоре Траяне (53-117 гг. н.э.)… На территории Калининградской области, в основном на Самбии, как в погребениях, так и вне комплексов обнаружено большое количество предметов римского импорта – римские керамические и металлические сосуды, оружие, украшения».[69]

Именно в это же время в Дании впервые стала упоминаться страна Руссия и её правители:

«Хаддингу (королю Дании – Б.П.) наследовал Фроди, его сын… он передвинулся и сразился с Транноном, монархом русенов. Желая разузнать силу его флота, Фроди сделал множество пробок из кусков дерева, и погрузил их в лодку; затем ночью он приблизился на ней к вражескому флоту, и сверлом просверлил отверстия в бортах судов. Чтобы предохраннить суда от внезапного воздействия волн, он заткнул отверстия пробками, которые он заранее приготовил, и эти куски дерева повредил сверлом. А когда он решил что количество отверстий чтобы потопить флот уже достаточно, он вытащил пробки, открывая доступ воде, и затем поторопился  окружить вражеский флот своим собственным. Русены были подвержены двойной опасности и колебались: то ли они сперва должны бороться с волнами то ли с оружием. Борясь за сохранение судов от противника, они терпели кораблекрушение. Внутри опасность была более ужасной, чем снаружи: внутри они падали от ударов волн, а снаружи от ударов меча. Для несчастных людей наступили две беды сразу; было неизвестно: то ли  самый быстрый путь к спасению в плаванье, то ли в войне до конца; так битва была прервана в самый её  горячий момент новой бедой. Две причины гибели наступали единой атакой; два пути разрушения  представляли единую опасность: трудно сказать: то ли меч, то ли море вредили им больше. В то время, как один отбивал мечи, вода молча прибывала и захватывала его. И наоборот, другой боролся с волнами, когда сталь достигала и поражала его. Прибывающая вода окрашивалась окровавленными струями. Так русены были захвачены, а Фроди  вернулся домой».[70]

После Траннона в качестве правителя Руссии упоминался Веспасиан:

            «Узнав, что несколько посланников, которых он направил в Руссию  чтобы наложить дань, были убиты ужасной смертью из-за предательства жителей, Фроди  был уязвлён двойной несправедливостью и осадил их близлежащий  город Ротель. Решив, что протекающая река может помешать ему захватить город, Фроди разделил массы воды, создав новые потоки таким образом, чтобы превратить русло неизвестной глубины в проходимые броды; не снижая скорости, вихри, ослабленные разделением, раскручивали свои волны вперёд теперь более слабыми потоками, и изгибались на всём их узком протяжении, медленно утончаясь и превращаясь в мелководье. Таким образом Фроди переправился через реку; и город, который был слабо защищён, он победил, а его солдаты разрушили город без сопротивления. Сделав это, Фроди направил свою армию к городу Палтиска. Думая, что нет силы, могущей одолеть его, Фроди заменил войну на хитрость. В темноте он вошёл в неизвестное потаённое место, только несколько человек знали секрет, и, чтобы уменьшить опасения врага, приказал сообщить в округе о своей смерти; похороны были проведены, и курган был насыпан, чтобы дать повод рассказам. Даже солдаты сожалели о его предполагаемой смерти с трауром, который тоже был секретной уловкой. Этот слух дошёл до Веспасиана, правителя города, и привёл к потери мужества  и ослаблению защиты, как будто победа была уже за ним, а враг получил шанс на передышку, и легко поразил его».[71]

            Вполне возможно, что в данном случае речь идёт о близком родственнике того Веспасиана, который через некоторое время стал императором Рима.

                «Веспасиан Тит Флавий – римский император (69-79 по Р.Х.), родился в 9 году христианского летосчисления близ Реаты, в Средней Италии. Отец его был откупщиком податей в Азии, дед – центурионом, а мать происходила из знатной умбрийской семьи. При императоре Калигуле Веспасиан был военным трибуном во Фракии, потом квестором, эдилом, претором и, наконец, отличившись в Британии, был назначен в 51 году консулом и затем наместником в Африке. В 65 году он навлёк на себя гнев Нерона, заснув на одном из музыкальных представлений, где император выступил в качестве артиста. Тем не менее, через год Нерон взял его с собой в своем артистическом путешествии в Грецию и ещё в том же году назначил его главнокомандующим в войне против возмутившихся иудеев. В два года Веспасиан покорил всю Иудею, за исключением Иерусалима и нескольких укрепленных мест. После низвержения Нерона Веспасиан присягнул вместе со своим войском сначала Гальбе, потом Отону; но после смерти последнего египетские войска провозгласили самого Веспасиана императором, и к этому избранию вскоре присоединились сирийский наместник Муциан и легионы, стоявшие в Паннонии и Мизии… Будучи императором, Веспасиан отличался той же простотой и презрением к внешнему блеску, как в то время, когда он ещё был простым гражданином… Он не вёл никаких войн, кроме британской, доставшейся ему в наследство от его предшественников, и даже закрыл храм Януса, который так и оставался закрытым во все время его царствования…Веспасиан умер в 79 году, оставив двух сыновей, Тита и Домициана».[72]

            После Веспасиана упоминалась Ринда, дочь короля русенов, но имя самого короля осталось неизвестным:

«Один (верховный бог германцев – Б.П.), хотя был объявлен главой богов, начал спрашивать пророков и предсказателей относительно способа мести за своего сына, все другие, против кого он выступал, тоже были умелы в наиболее неясном искусстве предсказания. Для главы богов, который  неуверен, часто небходима  помощь человека. Ростиоф, финн, предсказывал ему, что другой сын должен быть рождён ему Риндой, дочерью короля русенов; этот сын предназначен для отмщения за убийство своего брата».[73]

Затем в качестве вождя русенов упоминался некто Бои, который погиб в бою против Хотера, короля Дании:

«Потом Хотер созвал старейшин и объявил им, что погибнет в войне, где обязан встретить Бои, и сказал, что знает об  этом не по догадкам, а по уверенным пророчествам предсказателей. Поэтому он молил старейшин  сделать своего сына Рорика королём, чтобы суд злых людей не отдал королевство странным и неизвестным домам…Затем Хотер встретил Бои в сражении и погиб; но малую радость от победы получил Бои. Действительно, он оставил битву раненым так, что его пришлось поднять на щит и нести домой пешими воинами, на следующий день он умер от ран. Армия русенов устроила ему великолепные похороны и захоронила его в прекрасном кургане, который был сложен в его честь…»[74]

Иордан, готский историк, не упоминал Руссию, но оставил строки о роде Росомонов и его представителях Сунихильде, Саре и Аммии:   

«(129)… Германарик же, король готов, хотя и был… победителем многих народов, однако пока он думал о нашествии гуннов… неверный род Росомонов, который тогда... наряду с другими выказывал покорность ему, воспользовался следующим удобным случаем обмануть его. Ведь после того как король движимый яростью, приказал некую женщину по имени Сунихильда из названного рода за коварный уход от мужа разорвать, привязав к свирепым лошадям и побудив [лошадей] бежать в разные стороны, её братья Сар и Аммий, мстя за гибель сестры, ударили мечом в бок Германарика. Получив эту рану, он влачил несчастную жизнь вследствии немощи тела».[75]

В северных сагах следующим королём Руссии назывался некто Гертрюгг:

«Жил конунг по имени Гертрюгг, который владычествовал на востоке в Руссии, в обширной, густонаселенной стране, что находится между Гардарикой и Хуналандом. У него была жена и две дочери. Обеих звали Хильд. Это были красивые добронравные девушки, хорошего воспитания, конунг очень их любил. Однажды, когда конунг был на охоте, старшая Хильд пошла со своими девушками в ореховую рощу. Она звалась Брюнхильд, потому как была искусна в ратном деле… Конунг Хертрюгг оказал побратимам и своим дочерям самый радушный прием. Они привезли ему множество сокровищ и поведали доподлинно обо всём, что приключилось с ними по дороге. Конунг щедро отблагодарил их за проделанное путешествие. Немного погодя конунг созвал людей на тинг и напомнил им о том обещании, которое он дал тому, кто сыщет его дочерей. Конунг спросил побратимов, не предпочтут ли они получит награду золотом и серебром, но оба они дали одинаковый ответ, что с большею охотою получили бы дочерей конунга, ежели девицы согласны пойти за них замуж. Девы знали, что побратимы спасли им жизнь, и заявили, что и не желали бы себе иных мужей. Так что в конце концов Эгиль женился на Беккхильд, а Асмунд – на Брюнхильд. Конунг стал готовиться справить свадьбу. Эгиль сказал, что желал бы сперва съездить домой, узнать, жив ли еще его отец и уготовано ли ему получить трон, на который, по его разумению, он имел права. Асмунд же сказал, что желал бы съездить на восток, в Татарию, и пригласить своего побратима Херрауда на свадьбу. Был назначен день свадьбы и оговорены сроки их возвращения. Об их путешествии можно поведать лишь то, что все прошло удачно… Конунг Гертрюгг был уже преклонного возраста, так что он попросил Эгиля остаться с ним. Он сказал, что предчувствует скорую смерть. Эгиль выразил желание сперва съедить домой в Готланд, но был готов вернуться в течение двенадцати месяцев, на что конунг дал своё согласие… конунг Хертрюгг скончался, так что Эгиль стал конунгом, и с тех пор они с Беккхильд оставались в тамошних землях».[76]

Согласно этой саге, после Гертрюгга королём Руссии стал Эгиль. Вслед за Гертрюггом похожее имя в Руссии носил правитель Гертнит:

«Гл. 21. Был конунг по имени Вилькин, славный победами и храбростью. Силою и опустошением он овладел страной, что называлась страной вилькинов, а теперь зовётся Свитьодом и Гуталандом, и всем царством шведского конунга, Сканией, Скаландом, Ютландом, Винландом и всеми царствами, какие к тому принадлежат. Так далеко простиралось царство Вилькина-конунга, как страна обозначенная его именем…

Гл. 22. После того как конунг Вилькин некоторое время пра­вил этим царством, он снарядил свое войско и пошёл с несчет­ным множеством рыцарей и других военных людей на Пулиналанд, что находится рядом с царством ко­нунга Гертнита, и были у него там многие и великие битвы. Тогда вышел против него Гертнит-конунг, правивший в то время Ruzcialande и Аустрикии и большой частью Грикландии и Унгараландии, почти всё восточное цар­ство было под властью его и его брата Гирдира. Было у них много больших битв. Конунг Вилькин всегда побеждал Ruzcinamenn, опустошил Пулиналанд и все царства до моря, а после по­вёл свое войско на Ruziland и завладел там многими большими горо­дами, Smalenzkiu и Pallteskiu и не прежде остановился, как въе­хал в Холмгард, что был главным над городами конунга Гертнита. Там была большая битва, и Гертнит обратился в бегство; там пал брат его Гирдир и большое войско Ruzimonnum, множество людей было полонено и содержалось для выкупа; конунг Виль­кин добыл там так много золота и серебра и разных дра­гоценностей, что никогда ещё не доставалась ему такая победа с тех пор, как он впервые стал воевать. Некоторое время спустя конунги согласились на том, что конунг Гертнит удержит за собой своё царство и станет платить конунгу Вилькину дань со всей своей земли. После того войско вилькинов осталось в Ruzcilandi, а конунг Вилькин отправился восвояси в страну Вилькинланд.

Гл. 24. Заболел конунг Вилькин и перед смертью отдал власть и царство сыну своему Нордиану. Захватил он теперь власть и правление над всей страной вилькинов. Как услышал о том ко­нунг Гертнит в Ruzilandi, заговорил и велел своим людям слу­шать себя, тем, кто сможет внять его речи: «Хвала Господу, что я дождался на престоле того, что услышал весть о смерти конун­га Вилькина; и вот я клянусь, что хотя бы я прожил три челове­ческих века, никогда не буду платить вилькиновым людям отныне и впредь, ибо теперь снято с моей шеи ярмо, возложен­ное на неё могучим конунгом Вилькином. Да услышат мои люди мой наказ, да узнают все Ruzimenn мои слова: чтобы всякий человек в моем царстве, способный сидеть на коне и дер­жать щит либо в состоянии сражаться и владеть мечом, взял свое оружие и коня, снарядился и явился ко мне. Теперь мы ото­мстим за себя людям Вилькина, ибо смерть Вилькина-конунга разорвала мирный договор Ruzimanna с людьми Вилькина, а мы сдержим наши клятвы, данные Вилькину-конунгу».

Гл. 25. Немного времени спустя Гертнит-конунг собрался в поход из Холмгарда и направился к северу по пути к земле виль­кинов, а за ним быстро двинулось непобедимое войско, всадни­ки и пехота. Прийдя в землю вилькинов, он стал жечь и убивать людей и грабить, опустошая всю страну острием и мечом, пока не встретил конунга Нордиана с его войском. Тут произошла великая продолжительная битва и пало множество людей с обеих сторон. И так кончилась эта битва, что конунг Нордиан обратился в бегство, а его люди понесли поражение, а ко­нунг Гертнит остался победителем и продолжал преследование в течение трех дней. Конунг Нордиан рассудил, что у него в руках двоякий выбор: либо бежать из своего цар­ства, либо пасть побежденным; потому он решил обратиться к милосердию конунга Гертнита вместе с людьми, оставшимися от его рати. Когда конунг Гертнит явился на свидание и люди Вилькина заявили желание подчиниться ему. Конунг Гер­тнит отвечал таким образом: «Могущественный король Виль­кин подклонил под себя наше царство, и мы, и наше царство подпали под его власть, как теперь вы в нашей власти. Но потому, что мы получили от него мир, мы вам за это отпла­тим, и всё ваше царство будет вашим на условиях дани и верхов­ной власти, а вы дадите клятвы и будете соблюдать договоры, как теперь говорите, по совести». Этот договор скреплен был между конунгами Гертнитом и Нордианом. Конунг Гертнит подчинил себе всю землю вилькинов и, прежде чем отправился обратно в своё царство, посадил Нордиана правителем над той страной, что мы зовём Свитьод. В таком состоянии царство Гертнита-конунга находилось долгое время. У него было два сына от жены, старший звался Озантрикс, младший – Вальдимар, а третий сын, которого он имел от своей наложницы, назывался Ильей (был он муж мирный и приветливый).

Гл. 26. Состарился конунг Гертнит, стал маломощным и по­садил сына своего Озантрикса правителем и дал ему все царства вилькиновых людей и царский титул. Долгое время правил тем царством Озантрикс, а его подконунгом был Нордиан. Немного времени спустя посадил конунг Гертнит сына своего правите­лем в Грекии, того, что назывался Ильей, и дал ему достоинство ярла, был он великий властитель и сильный витязь».[77]

Если короли Руссии какое-то время носили имена Гертрюгг и Гертнит, начинающиеся на слово ГЕР, то вполне возможно, что они принадлежали к племени герулов.  Согласно готскому историку Иордану, «… даны, вышедшие из того же рода, - они вытеснили герулов с их собственных мест…».  Значит герулы действительно, как и русы, какое-то время находились рядом с Данией.

Среди вождей этого племени упоминался и Аларих, который, как и выше упомянутый Илья, находился в Приазовье как раз возле греческих колоний. Поэтому Илья в Сагах, это, вероятно, и есть Аларих, вождь племени герулов, современник короля готов Германарика.  Этот король подчинил не только герулов, но также и их соседей венетов, родичей славян: «Славный подчинением столь многих [племён], он не потерпел, чтобы предводительствуемое Аларихом  племя герулов, в большей части перебитое, не подчинилось – в остальной своей части – его власти. По сообщению историка Аблавия, вышеуказанное племя жило близ Меотийского болота, в топких местах, которое греки называют „ele“, и потому и именовалось элурами. Племя это очень подвижно и ещё более – необыкновенно высокомерно. Не было тогда ни одного [другого] племени, которое не подбирало бы из них легковооружённых воинов. Хотя быстрота их часто позволяла им ускользать в сражении от иных противников, однако и она уступила твёрдости и размеренности готов: по воле судьбы они [элуры] также, наряду с остальными племенами, покорились королю гетов Эрманариху. После поражения герулов Германарих двинул войско против венетов, которые, хотя и были достойны презрения из-за [слабости их] оружия, были, однако, могущественны благодаря своей многочисленности и пробовали сначала сопротивляться. Но ничего не стоит великое число негодных для войны, особенно в том случае, когда и бог попускает и множество вооруженных подступает. Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, - именно при перечислении племён, - происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов. Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха. Умом своим и доблестью он подчинил себе также племя эстов, которые населяют отдалённейшее побережье Германского океана. Он властвовал, таким образом, над всеми племенами Скифии и Германии, как над собственностью. Спустя немного времени, как передает Орозий, взъярилось на готов племя гуннов, самое страшное из всех своей дикостью».[78]

Вальдимар, сын Гертнита, короля Руссии, был современником этих гуннов:

 «Заболел конунг Гертнит и созвал главнейших правителей и мудрейших мужей, устроил всё своё царство и сказал, как, по его мнению, должно держать его по его смерти. Тут он дал титул конунга своему сыну Вальдимару и посадил его конунгом над всей Ruzciland и Pulinaland и всей восточной половиной своего цар­ства. Немного спустя конунг Гертнит скончался в великой чес­ти, и его сыновья долгое время правили царством.

Гл. 29. Милиасом звался конунг, царствовавший в то время над страною гуннов, могущественнейший и надменнейший между всеми конунгами. У него была дочь по имени Ода, кра­сивейшая из всех жён. Её руки просили могущественнейшие правители, конунги и ярлы. Так сильно любил её конунг, что не мог обойтись без неё и не желал выдавать её ни за кого из тех, кто его о том просил. Когда же конунг Озантрикс узнал о конунге и его дочери, послал к конунгу Милиасу шесть своих рыцарей, отлично снаряженных, и велел приготовить письмо такого содержания: «Озантрикс, конунг вилькинов, шлёт при­вет могущественнейшему конунгу гуннов Милиасу: вашу дочь Оду очень хвалят в нашей стране за её красоту и приветливость; также говорят нам о вашем могуществе. Мы хотим просить дочь вашу себе в жены». Милиас ответил отказом и бросил послов в темни­цу. Озантрикс с войском пошёл в земли гунов и захватил Милиаса.

Гл. 38. После этого конунг Озантрикс отправился домой и с ним дочь конунга. Немного спустя конунг Озантрикс послал людей к Милиасу, желая с ним помириться. Конунг Милиас назначил половину своего царства своей дочери и мужу, после же его смерти Озантрикс должен получить вместе с же­ной Одой всё его царство. На этом помирились конунги. Ко­нунг, Озантрикс велел устроить почётную свадьбу. После того Озантрикс-конунг правил своим царством, а конунг Милиас землей гуннов». У Озантрикса-конунга была от жены одна дочь по имени Эрка.

Гл. 30. Озидом звался конунг, царствовавший во Фрислан­дии, он был могущественный и великий властитель, равно над землями и над движимой собственностью. У него было два сына. Старшего звали Ортнит, а младшего – Аттила. С ранних лет он был рослым и сильным, хороший наездник, щедрый, мудрый и честолюбивый и во всех отношениях достойный витязь. Когда ему было двенадцать лет от роду, Озид поставил его вождём над всеми вождями. Конунг Аттила часто делал набеги со своим войском на царство конунга Милиаса, и, так как конунг ослабел от старости и не было у него ни одного сына для защиты царства, Аттила причинял большой урон его царству и забрал многие города в его земле. От тяжёлой болезни конунг Мйлйас скончался; много сетовали по нём во всей стра­не гуннов, ибо он был миролюбив и щедр и хорошо соблюдал законы, пока правил Гуналандом.

Гл. 40. Когда узнал Аттила, сын Озида-конунга, что умер Милиас, конунг гуннов, созвал многочисленное собрание, ве­лев прийти к нему и своим друзьям. Он стал держать простран­ную речь, как ему хорошо удался поход на Гуналанд, как много городов он забрал в Гуналанде из-под власти конунга Милиаса. Потому он клянется, что никогда не вернётся в цар­ство своего отца, прежде чем не добудет всего Гуналанда.

Гл. 41. И вот Аттила был провозглашен конунгом над вой­ском, и его дружинники назвали его конунгом, а он поклялся им взаимно соблюдать право и закон. После того конунг Аттила прошёл, опустошая всю землю гуннов, и были у него многие битвы, прежде чем он добыл своим мечом всё царство, которым владел конунг Милиас. У конунга Милиаса была столица в мес­те, называемом Вальтерборг, а конунг Аттила поставил свой го­род в месте, что зовется Суза, а теперь – Сузак. Стал он могущественнейшим конунгом. Долгое время было большое несогласие между ними и народом вилькинов, ибо конунгу Озантриксу представлялось, что конунг Аттила захватил силой царство, которым владела его королева Ода, а перед тем её отец, конунг Милиас. А конунг Аттила держал всю область, что при­надлежит к Гуналанду, так что конунг Озантрикс не получал оттуда никакой дани. Умер конунг Озид, отец конунга Аттилы, его старший сын Ортнид взял его царство и стал конунгом во Фрисландии. У него был один сын, по имени Озид. Он послал его к конунгу Аттиле, где он и воспитывался. Озид был из всех мужей храбрейший и быстрейший, конунг Аттила поставил его в дружине вождём над многими своими рыцарями. Так остава­лось царство в течение долгого времени.

Гл. 42. Случилось однажды, что конунг Аттила позвал к себе своего родича Озида и говорит, что хочет послать его на север в страну вилькинов к конунгу Озантриксу просить руки его до­чери Эрки для конунга Аттилы. Для этой поездки конунг Ат­тила выбрал и другого витязя, что в дружине был герцогом над рыцарями конунга Аттилы по имени Родольфа. Озид и Родольф поехали своим путём, пока не прибыли в землю виль­кинов, и была им удача. Нашли они конунга Озантрикса в Свитьоде. Озид передал конунгу Озантриксу все их поручения и говорит, что конунг Аттила хочет взять за себя его дочь Эрку. Конунг Озантрикс неохотно принял его предложение от­дать свою дочь за конунга Аттилу.

Гл. 43. Посылает Аттила-конунг весть маркграфу Родингейру, который властвовал в городе, что зовется Бакалар. И когда маркграф прибыл в Сузу к конунгу Аттиле, ко­нунг Аттила говорит, что хочет послать его на север, в землю вилькинов, к конунгу Озантриксу просить руки его дочери Эрки для конунга Аттилы. «Если он откажет нам и учинит нам бесчестие, не скрой от него, что ему придётся пригото­вить себя и свое царство против гуннского войска»…

Атилла женился на дочери Озантрикса, а сам Озантрикс погиб.

Гл. 293. После недолгого пребывания дома конунг Аттила получил известие, что Вальдемар, конунг Холмгарда, брат Озантрикса-конунга, пришёл в землю гуннов и производит опу­стошение с огромным войском. И вот однажды, когда Тидрек-конунг стоял на самой высокой башне и смотрел далеко по Гуналанду, он видит сильный дым и большое пламя далеко по стране. Едет он к Аттиле-конунгу и говорит: «Встань, государь, и вооружись сам, и пусть вооружатся все твои люди. Я видел, что сегодня конунг Вальдемар сожжёт много твоих селений и много красивых городов, и много зла причинит он твоему госу­дарству. Если ты и не хочешь идти против него и оборонять свою землю, он все-таки придёт сюда, и тебе волей-неволей придется сражаться или же бежать». И вот встает конунг Аттила и прика­зывает трубить во все рога. Выезжает конунг Аттила из Сузы со своим войском. А конунг Вальдемар взял у конунга Аттилы один богатый город и в этом городе захватил доброго рыцаря Родольфа, посла, и связал его. А всего он перебил сто сот чело­век и сжёг сто сот сёл и пятнадцать замков и городов и захватил много добра и людей. Когда же он узнал, что Аттила ведёт неодолимое войско, то побежал обратно в своё царство.

Гл. 294. Едет конунг Аттила со своим войском. Собрал он по всему царству герцогов и графов, рыцарей и всякого рода войс­ко, И когда он приготовился, поехал в Ruziland и собрался мстить за себя. И как только он вступил в царство Вилькиналанд и Ruziland, опустошал и сжигал всё, где прохо­дил, и наносил им великий урон. Конунг Вальдемар узнал о том, что учинил Аттила-конунг, собрал людей по все­му своему государству и послал против него; они встретились в земле вилькинов, и было там у Вальдемара гораздо больше вой­ска. Оба имели намерение вступить в бой, а конунг Аттила поставил гуннское войско и свой стяг против стяга конунга Вальдемара, а конунг Тидрек ставит своё знамя и свой отряд против знамени Тидрека, сына конунга Вальдемара.

Гл. 295. И вот они съехались и весьма храбро бьются между собой. Поехал Тидрек Бернский на середину своего строя и ру­бит Ruzimenn на обе стороны, а к нему подъезжает Тидрек, сын Вальдемара, и они бьются вдвоём, так что никто не вмешивает­ся в поединок. И наносят один другому сильные удары и много тяжёлых ран, и бьются они отважно и ожесточенно. Тидрек Бер­нский получил девять ран, а Тидрек, сын конунга Вальдемара, пять ран, и все тяжёлые. И вот Тидрек Бернский наезжает со всей стремительностью и не останавливается, пока не взял Тидрека, сына Вальдемара, и не связал его. Услышали они силь­ный военный клич и узнают, что то бежит конунг Аттила со всем войском гуннов. Тидрек Бернский кличет громко и гнев­но: «Все мои люди, вернитесь и бейтесь, я не хочу так постыдно бежать; вы ещё сможете одержать победу, если захотите посто­ять за себя». И он яростно выезжает вперед и рубит на обе сторо­ны, и все его люди смело следуют за ним. Конунг Аттила потерял из своих людей 500 человек и обра­тился в бегство, пока не достиг гуннской страны. А Тидрек Бер­нский бился весь день и потерял 200 человек из своих людей, а конунг Вальдемар потерял всего более двадцати сот рыцарей.

Гл. 296. И вот едет Тидрек со всеми своими людьми туда, где был древний замок и был он разорен. В этот замок въехал Тидрек со своими людьми, а вокруг расположился с воинами Вальдемар. И было у него больше двадцати тысяч рыцарей. И каждый день бьётся Тидрек с этим сильным войском и убивает множество их и причиняет много другого вреда им. А когда у Тидрека и его дружины осталось мало съестных припасов, он приказал лазут­чикам следить за тем, когда конунг Вальдемар и все его войско будут сидеть за трапезой. Велит он вооружиться 500 рыцарям и 250 рыцарям, велит выйти с его знаменами, а из других ворот велит выехать другим 250 рыцарям. Ruzimenn заметили их лишь тогда, когда они подошли к ним с двух сторон. Тидрек и его дружина подняли громкий военный клич и затрубили во все рога. Думает конунг Вальдемар и люди его, что сюда пришёл конунг Аттила со своей ратью и обратился в бегство со всем сво­им войском. 

Гл. 300. Конунг Аттила идёт со своим войском пока не достиг Pulinaland и Ruziland; здесь он воюет и пожигает и опустошает землю конунга Вальдемара.

Гл. 308. …И пришёл конунг Аттила со всем войском к го­роду, который зовётся Palteskia. Город этот так укреплён, что они едва ли знают, как им удастся взять его; была там крепкая каменная стена, большие башни и широкие и глу­бокие рвы…

Гл. 314. После долгой осады Аттила берёт город… А Тидрек захватил Smalensku. В городе этом был ярл Ирон, брат конунга Вальдемара…

Гл. 315. Посадил конунг Аттила ярла Ирона воеводой в Ruziland, управлять тем царством, судить по земскому закону и платить дани конунгу Аттиле и давать ему подмоги, когда ему понадобится».[79]

 «Тем временем король гуннов, когда услышал что его дочь изгнана прочь, заключил союз с Ольмаром, королём Эстерлингов, и два года готовил вооружение против данов. Поэтому Фроди набирал в армию не только данов, но также норвежцев и славян. Эрик, которого он посылал следить за врагом, нашёл Ольмара, который  получил в командование флот и находился вблизи Руссии; в то время как король гуннов вёл наземные войска. Эрик обратился к Ольмару: «Что значит, любезный, это мощное вооружение? Или  куда ты спешишь, король Ольмар, с твоим мощным флотом?»

Ольмар: «Мы думаем атаковать сына Фридлейва. И кто ты, чьи дерзкие губы задают такие вопросы?»

Эрик: «Тщетная надежда победить непобедимого наполнила твоё сердце; нет человека, кто мог бы одолеть Фроди».

Ольмар: «Что когда-либо случается, должно однажды впервые случиться; и достаточно часто это происходит неожиданно».

Этим высказыванием он дал ему понять, что никакой человек не должен слишком сильно доверять фортуне. Затем Эрик направился проверять армию гуннов… она показала ему свой авангард на восходе, а  хвост на заходе солнца. Эрик спросил тех, кого встретил, кто командует всеми этими тысячами. Гуну, королю гуннов, довелось увидеть его и услышать о том, что он взял на себя обязательство разведывать, и спросил как зовут спрашивающего. Эрик сказал, что он был человеком, который прошёл везде и не был обнаружен нигде. Затем король, когда переводчик был доставлен, спросил что делает Фроди. Эрик ответил, «Фроди никогда не ждёт дома армию неприятеля, не остаётся в своём доме для противника. Поскольку он жаждет вершины другой силы и должен наблюдать и не спать всю ночь. Никогда не было человека, который одержал бы победу сонным, и  никогда не было волка, который нашёл бы тушу, лёжа в снах». Король, понимая, что Эрик был хитрым оратором, сказал: «Здесь, возможно, тот Эрик, который, как я слышал, ложно обвинил мою дочь». А Эрик, когда было предложено немедленно схватить его, ответил что невозможно одному человеку помешать происходящему; этими словами он не только успокоил разум короля, но даже склонил его извиниться перед ним. Но было ясно что та безнаказанность происходила более от  хитрости, чем  от доброты; главной причиной, почему он был отпущен, было то, чтобы он мог привести в ужас Фроди сообщением об их огромном количестве. Когда Эрик вернулся, Фроди спросил его что он обнаружил, и Эрик сказал что видел шесть королей и каждого со своим флотом; и что каждый из этих флотов включал в себя пять тысяч судов… Сказав это, он посоветовал Фроди проверить свой флот. Когда всё было сделано, они отплыли навстречу врагу; и они сражались и подчинили острова, расположенные между Данией и Востоком; и поскольку они продвинулись, то встретили несколько кораблей флота русенов. Фроди думал что позорно атаковать такую горстку, но Эрик сказал:  «Мы должны искать добычу у измождённого и нищего…» После этого они пошли навстречу Ольмару, который из-за медлительности своего флота предпочитал ожидать врага для атаки; суда  русенов казались разобщёнными, и, вследствие их размера, не способными двигаться…Огромные массы русенов были более сильны числом, чем храбростью, и отдавали победу крепкой горстке датчан».[80]  

Потом «Фроди призвал народы, которые он победил, и предписал:

(А) любой отец семейства, кто погиб в войне, должен быть захоронен со своим конём, оружием и наградами…В это время все короли руссов, кроме Ольмара и Дага, погибли в битвах… Когда Фроди увидел, что содержание его армии день ото дня становится всё тяжелее, он послал для поставок Роллера в Норвегию, Ольмара в Швецию, короля Онефа и Гломера, полководца, на Оркнейские острова, каждого со своим войском. Тридцать королей следовали за Фроди, и были его друзьями или вассалами. Когда Хун услышал, что Фроди отослал свои силы, он собрал другую свежую армию. Но Хёгни обручил его дочь с Хедином, после того, как они поклялись друг другу, что, кто бы из них не погиб от меча, должен отомстить за другого. Осенью мужи в поисках снабжения вернулись обратно… Для Роллера, после убийства их короля Артура, данниками были провинции Сандмор и Нордмор. Ольмар захватил Тора Длинного, короля  джемтов и хельсингов, вместе с двумя другими обессиленными полководцами; вместе с Оландом он взял Эстонию, Курляндию и острова, которые окаймляют Швецию… Онеф и Гломер, Хедин и  Хёгни одержали победы над Оркнейскими островами и вернулись с 900 судами… Они все добавили двадцать царств к владениям Фроди, чьи короли присоединились к тридцати, боровшимся на стороне датчан и названным раньше. Доверяя своей силе, они вошли в контакт с гуннами. В первый день сражения получилась такая массовая гибель, что три главных реки Руссии были покрыты мостами из тел и по ним можно было ходить. Следы резни были настолько разбросаны, что три дня можно было  ехать по земле, покрытой  человеческими трупами. Когда сражение продолжилось ещё семь дней, король Хун пал; а его брат с тем же именем, когда увидел как гунннам отрезают путь, без задержки, сдался вместе со своим отрядом. В той войне 170 королей гуннов или борющихся среди гуннов сдались королю… Фроди созвал королей на сбор и установил для них правило, что они должны подчиняться одному и тому же закону. Потом он посадил Ольмара в Холмгард…»[81]   

Так правителем Руссии после Ирона стал Ольмар.

«После смерти Фроди, датчане предположили, что Фридлейв, который рос  в Руссии, погиб; и, думали, что владычество приостановилось из-за отсутствия преемника…  В то же самое время Эрик, который осуществлял управление Швецией, умер от эпидемии; и его сын Халфдан, управляющий землями своего отца, потревоженный множеством атак  двенадцати братьев родом из Норвегии, и бессильный наказать их за насилие, спасся бегством, надеясь на подкрепление, просил помощь Фридлейва, затем гостил в Руссии».[82]

После Ольмара королём Руссии был Эймунд: 

  «Конунг Хринг, сын Раума, владел Хрингарики и Вальдресом. Он женился на дочери морского конунга Вивиля. Их сыном был Хальвдан Старый. Став конунгом, он совершил великое жертвоприношение в середине зимы, испрашивая для себя, чтобы жить ему и государить триста зим, столько же, сколько жил Снэр Старый. Но ответом ему было то, что он проживёт не больше одной человеческой жизни, но всё же триста зим в его роду не будет ни незнатного мужчины, ни женщины. Хальвдан был великий воин и ходил походами по всему Аустрвегу. Там он убил в поединке конунга по имени Сигтрюгг и взял в жены Альвню, дочь конунга Эймунда из Хольмгарда. Было у них девять сыновей».[83]

Эймунд упоминается в разных сагах:

«Долго правил  твердыней данов Беовульф датский,  народоводитель Скильдинг, наследник  единодержца, пока не сменил его  сын его, Хальфдан славный, что властил  до самой смерти. И в старости Скильдинг  бойцом был отменным. Родилось на землю  от Хальвдана четверо: Херогар, Хродгар, Хальга Добрый и дочь, которая,  слышал я, стала подругой Онелы  в опочивальне, супругой Скильвинга,  конунга шведского».[84]

 «14. Был некогда Али самым могучим, Хальвдан до этого лучший был Скьёльдунг; победные войны вёл он, воитель, до края небес неслась его слава.

15. В родство он вступил с Эймундом смелым, холодным мечом поразил он Сигтрюгга, женился на Альмвейг, лучшей из женщин, у них родилось восемнадцать сынов».[85]

«Вальдар датский, и Ярицлейв с ним, Эймод третий, а с ними и Ярицкар в палату вошли, подобны князьям, Лангбарда воины, в красных плащах, кольчуги их в золоте, острые шлемы, мечи у бедра, волосы тёмные. Каждый пытался подарок вручить мне, подарок вручить и в печали утешить, как будто могли горе моё этим унять, но им я не верила».[86]

После Эймунда вождём русов назывался Флокк:

«Когда, после уничтожения провинций, дальних и просторных, они (Старкад и Бимон – Б.П.) вторглись в Руссию также вожделея установить своё господство, местные уроженцы, мало доверяя своим стенам или оружию, начали преграждать движение врагу с помощью гвоздей редкой остроты. Этим они могли  остановить их вторжение, но не могли атаковать их в сражении; та земля могла незаметно наносить повреждение подошвам мужей, перед кем их армия уклонилась от противоборства в поле. Но даже такой барьер не мог служить защитой от противника. Датчане были достаточно хитры, чтобы помешать усилиям руссов. Поскольку они немедленно обулись в деревянные башмаки и шагали с невредимыми ступнями по остриям, которые располагались под их подошвами. Теперь эти железные изделия разделены на четыре гвоздя, которые размещаются так, что в любую сторону можно бросать их, они будут устойчиво стоять на трёх одинаковых ножках. Затем они направились в непроходимые просеки, где были лесные чащи, и выгнали Флокка, вождя руссов, из горных убежищ, в которые он крался. И здесь они захватили так много добычи, что не было ни одного, кто не возвратился бы к судну, гружёный золотом и серебром».[87]

Имя Флокка в сагах очень похоже на имя  Флаккитей, который в 440-475 годы был конунгом ругиев в Паннонии, то есть на территории нынешней Венгрии. Возможно, Флокк и Флоккитей – это один и тот же человек.

После Флокка вождём в Руссии назывался Висин, который погиб в войне со Старкардом: «Витязь большой славы, по имени Висин, поселившийся на скале под названием Ана-фиал в Руссии, изводил соседние и дальние провинции разным типом произвола… Старкад был возбуждён рассказами о его подлости, и шёл в Руссию уничтожить преступника… он бросил вызов Висину, атаковал его, даже его уловки сделал бесполезными и убил его».[88]

После Висина вождём был Роти. Он погиб в бою против Боргара:  «В этот период, Роти, пират русенов, почти разрушил нашу страну (Данию – Б.П.) своим грабежом и жестокостью… Он имел обыкновение иногда применять следующую пытку: закреплял правую ногу к земле, а левую  привязывал к ветвям дерева, чтобы, когда они выпрямятся, тело было  разорвано на куски… Боргар, кто не мог больше видеть своих соотечественников погибающими, встретил Роти. Вместе они сражались, вместе и погибли…»[89]

Примерно в 521 году, когда королём Пруссии был избран вождь племени кимбров Видевут, «…Рус вселися на месте некоем разстояннем Словенска Великаго, яко стадий 50 у соленого студенца, и созда град между двема рекама, и нарече его во имя свое Руса, иж и доныне именуется Руса Старая. Реку же ту сущую едину прозва во имя жены своея Порусии, другую ж реку имяноваво имя дщери своея Полиста. И инии градки многи Словен и Рус поставиша. И от того времени по имяном князей своих и градов их начахуся звати людие сии словяне и руси. От создания мира до потопа лет 2242, а от потопа до разделения язык 530 лет, а от разделения язык до начала создания Словенска Великаго, иже ныне Великий Новъград, 327 лет. И всех лет от сотворения света до начала словенскаго 3099 лет. Словен же и Рус живяху между собою в любви велице, и княжиша тамо, и завладеша многими странами тамошних краев. Такоже по них сынове их и внуцы княжаху по коленом своим и налезоша себе славы вечные и богатства многа мечем своим и луком. Обладаша же и северными странами, и по всему Поморию, даже и до предел Ледовитого моря, и окрест Желтовидных вод, и по великим рекам Печере и Выми, и за высокими и непроходимыми каменными горами во стране, рекома Скир, по велицей реце Обве, и до устия Беловодныя реки, ея же вода бела, яко млеко. Тамо бо берущи дорогою скорою звери, рекомаго дынка, сиречь соболь.

Хождаху ж и на Египетъския страны воеваху, и многое храбрьство показующе во еллинских и варварских странах, велий страх от сих тогда належаше…»[90] 

«Когда он (Хальфдан – Б.П.) услышал, что между Альвером, королём Швеции, и русенами бушует война, он немедленно пошёл в Руссию, предложил помощь местным уроженцам, и был принят всеми с великой честью… Воин Алвера Хилдигер, сын Гуннара, бросил вызов витязям русенов бороться с ним; но когда он увидел, что против него поднимается Хальфдан, его брат, чувство родства возобладало над бравадой, и он сказал, что он, который известен победой над семьюдесятью витязями, не будет биться с непроверенным человеком…Хальфдан потребовал себе другого витязя, убил его, когда тот выступил, и вскоре получил пальму первенства…»[91] 

«Сивар, саксонец очень знатного происхождения, стал поклонником Гурид, единственной из оставшихся в живых особ королевской крови среди датчан. Она тайно предпочла Хальфдана ему, и выдвинула своему ухажёру условие, что он не должен просить её о браке до тех пор, пока не объединит царство датчан в единую державу, которая была теперь разорвана от края и до края, и восстановит её оружием... Сивар тщетно пытался сделать это; но поскольку он подкупал всех опекунов, её наконец предоставили ему для помолвки. Хальфдан слышал об этом в Руссии через торговцев и путешественников…»[92]

Потом правителем Руссии стал Скира, конунг Холмгарда. «На рунном камне в Зюдерманландии в Ренеском уезде на горе Эсте в погосте Сетестадском, чтётся о некотором Сигвиде, убитом на сражении в Голмгорде, и служившем у Скиры как Скейдарвизи, то есть корабельный визирь или адмирал»[93] 

При этом шведский историк Олоф Далин ещё в 1805 году пытался доказать, что Скира был сыном шведского короля Ингвара Седого. Своё доказательство он строил на том основании, что король Ингвар якобы совершил военный поход через все Голмгородские земли и Россию и погиб у берегов Чёрного моря. После этого якобы Скира продолжил войну, завоевал всю Руссию и приобрёл себе Голмгордское царство в вечное владение. Однако все эти утверждения противоречат тем же шведским источникам. Так, согласно сагам, король Ингвар был убит в первый же день, как только вступил на берег Страны Эстов. А все оставшиеся в живых шведы сразу же вернулись домой. Поэтому о каком походе от Балтики до Чёрного моря можно вообще говорить. Во-вторых, сам же Олоф Далин в своей книге пишет о том, что перед ним некто Петрей называл преемником Ингвара в не Скиру, а Рерика, который был могучим шведским принцем, покорившем Голмгордское царство. Ну, а в сагах же говорится о том, что мстить за смерть отца в Страну Эстов приходил не Рёрик и не Скира, а Энунд Дорога. Он и был сыном Ингвара Седого.

В то же время имя Скиры когда-то носила река Скара в Восточной Пруссии. Ныне это река Преголя. Во-вторых, имя Скиры может указывать на то, что его предками могли быть не шведские короли, а вожди племени скиров, которые ранее жили у берегов Дуная. И, наконец, в-третьих, имя Скиры в русских летописях носила страна Скир, расположенная за Уральскими горами в Западной Сибири. Причём, эта страна была основана потомками Русы и Славена. Они не стали бы называть свою страну именем шведа. Следовательно, Скира, как основатель страны Скир, мог быть прямым потомком именно Руса. Ингвар, как говорится, и рядом не лежал.

Сыном самого Скиры был Радбард.[1] Его имя упоминается в сагах:

«Вскоре с юга пришёл конунг Ивар. Прознав про это, Хрёрек поехал ему навстречу. Когда же конунг Ивар услышал, что Хельги убит, то сказал, что это была великая подлость, и приказал своему войску быстро вооружиться и отомстить за своего друга, Хельги. Узнав, что Хрёрек собирается с ним встретиться, он приготовил своё войско к нападению, и оно высадилось на берег и поднялось в лес, что находился на том пути, по которому скорее всего ехал бы Хрёрек. И вот тот спустился к морю, конунг Ивар сам сошёл на берег с тем войском, что осталось у кораблей, и велел поднять своё знамя и идти навстречу Хрёреку. Когда же те, кто укрывался в лесу, услышали трубу конунга Ивара, то выбежали из леса в тыл Хрёреку и его людям. Встретившись, они сразились. Там Хрёрек и всё его войско погибли. И тогда конунг Ивар потребовал, чтобы это государство отдали ему в управление, и все, кто был поблизости, подчинились ему. Вскоре к берегу спустилась Ауд Глубокомудрая, его дочь, со всем войском, что она собрала. И поскольку у конунга Ивара было не такое большое войско, чтобы биться сейчас с жителями страны, то он отправился прочь, в Швецию. Той самой зимой Ауд собрала у себя всё золото и драгоценности, которые она смогла добыть в государстве, что принадлежало конунгу Хрёреку, и послала их в Эйготаланд. И как только наступила весна, она снарядилась в путешествие и взяла с собой Харальда, своего сына, и многие знатные люди покинули страну вместе с ней. Она взяла с собой все деньги, что могла увезти, сперва отправилась в Эйготаланд, а затем на восток в Гардарики. Там правил конунг, которого звали Радбард. Он хорошо принял её и её войско и предложил ей и всем её людям жить у него и получить хороший приём в своей стране. Она приняла предложение.

Конунг Ивар подчинил себе всё государство, что принадлежало братьям. А конунг Радбард посватал Ауд, и поскольку она со своим сыном были беженцами из Селунда, ей показалось, что нужна какая-нибудь опора, которая пригодится её сыну, когда тот вырастет. И так как Радбард был могущественный конунг, то она вышла за него замуж с ведома Харальда, а конунг Ивар об этом не знал. И когда конунг Ивар узнал новости, что Ауд вышла замуж, конунг Радбард показался ему невероятно дерзким, что тот женился на ней без его позволения. Он собрал большое войско со всех своих государств, Швецию и Данию, и получилась такая огромная армия, что нельзя было сосчитать, сколько кораблей у него было. Он направил войско в Аустррики против конунга Радбарда, сказав, что опустошит и сожжёт всё его государство. Конунг Ивар был уже очень стар. Он привёл войско на восток в Карьялаботн и собрался сойти с армией на берег там, где начиналось государство конунга Радбарда…

О том, что конунг мёртв, стало известно по всему войску, и теперь стали решать, куда отправиться такой великой армией. Им показалось, что раз конунг Ивар мёртв, а конунг Радбард ни в чём перед ними не провинился, то каждый с попутным ветром как можно скорей вернётся домой. Так и было решено, поход был распущен, и каждый поплыл в свою страну. Узнав об этом, конунг Радбард поставил Харальда, своего пасынка, над частью армии. Тогда Харальд отправился с войском в Селунд, и там его избрали конунгом. Затем он отправился в Скан, в государство, которым владели родичи его матери, там его хорошо приняли, и там он очень усилил своё войско. Затем он отправился в Свитьод, подчинил себе весь Свиавельд и Йотланд, которым владел Ивар, отец его матери, и возвысил многих областных конунгов, которых раньше лишил власти конунг Ивар».[2]

После Радбарда правителем Гардарики стал его сын Рандвер:

 «Конунг Альв Старый правил Альвхеймом. Он был отцом Альвгейра, отца Гандальва, отца Альвхильд. Альвхильд была матерью Рагнара Кожаные Штаны… Харальд Старый, сын Вальдара Щедрого, сына Хроара, женился на Хервёр, дочери конунга Хейдрека. Их сыном был Хальвдан Храбрый, отец Ивара Широкие Объятия, отца Ауд Глубокомудрой. Её взял в жены Хрёрек Метатель Колец. Их сыном был Харальд Боевой Зуб. Позже на Ауд женился конунг Радбард. Их сыном был Рандвер, отец Сигурда Кольцо, отца Рагнара Кожаные Штаны…»[3]

Затем, когда в Дании умер конунг Вальдар, Рандвер стал конунгом и в Дании. Погиб он во время похода в Англию. Его женой была Аса, дочь Харальда Красная борода, конунга Северной Норвегии. Известен их сын Сигурд.[4]

После Рандвера правителем Руссии в сагах назывался Регнальд Русский:

«Теперь, на стороне Ринга были Ульф, Агги, Виндар, Эгиль Одноглазый; Готар, Хильди, Гути Альфссон; Стир Крепкий, и (Толо-) Глиняная кружка, который жил в Виеник Мере. К ним присоединились Герд Довольный и Громер из Вермланда. После них рассчитывали на северных обитателей Эльбы, Саксона Дробитель, Сали Гота; Торда Спотыкающегося, Трондара Большой Нос; Грунди, Одди, Гриндира, Тови; Колла, Биарки, Хёгни Умного, Рокара Смуглого… Помимо них были Храни Хилдиссон и Лиут Гути, Свейн Топшорн, Ретир Ястреб, и Рольф Любитель женщин. С ними были Ринг Адильссон и Харальд, который происходил из района Тотна. К ним присоединились Вальстейн Фитиль, Торольф Густой, Тенгиль Высокий, Гун, Сольви, Бирвиль Свая, Боргар и Скумбар. Из Теллемарка прибыл самый храбрый из всех, кто был наиболее храбрым, но менее высокомерным – Торлейф Упрямый, Торкиль Гут, Греттир Беззаконник и Любитель Вторжений. К ним прибыл Хадд Жёсткий и Рольдер Носки Вместе.

Из Норвегии мы знаем имена Транда Трондхейма, Токи Мори, Храфна Белого, Хафа, Биарни, Блихара  Курносого; Биорна из района Согни; Финдара, родом из Фирта; Берси родом из города Фиалу; Сиварда Кабанья голова, Эрика Рассказчика, Хольстейна Белого, Хрута Рави, Эрлинга Светловина. Теперь из провинции Ятер прибыл Одд Англичанин, Алф Далёкий странник, Эйнар Потрошитель, и Ивар по прозвищу Триуг. Теперь из Туле (Исландии) прибыл Мар Красный, рождённый и выросший в районе под названием Мидфирт; Громбар Старый, Грам Брунделик Мрачный из города Скиер, рождённый в Скагафьорде. Затем прибыл Берг Провидец, сопровождаемый Браги и Рафнкелем.

Самыми храбрыми из шведов были: Арвакки, Кеклу-Карл, Крок Крестьянин, (из Акра), Гудфаст и Гумми от Гисламарка. Они были из рода бога Фрея, и самые верные свидетели богов. Инги тоже, и Оли, Алвер, Фолки, все сыновья Элрика, избранные слуги Ринга… из города Сигтуна также прибыл Сигмунд, витязь-адвокат, сведущий в заключении договоров купли-продажи и закупки; помимо него Фрости по прозвищу Хомут: в союзе с ним был Альф Высокий из района Упсалы; этот человек был быстрым метателем дротиков, и в сражении использовался на переднем фронте. Оле имел личную охрану, в которой были семь королей, готовые исполнять и советовать; а именно, Холти, Хендил, Холмар, Леви, и Хами; с ними в список был внесён Регнальд Русский, внук Радбарда; и Сивальд, который  тоже бороздил море с одиннадцатью лёгкими судами. Леси, завоеватель Паннонии (гуннов), его быстрая галера оснащена парусом и золотым звонком. Тририкар (Эрик Хельсинг) управлял судном, чей нос был искривлён подобно дракону. Также Тригир и Торвил управляли и привели совместно двенадцать судов. Во всём флоте Ринга насчитывалось 2500 судов.

Флот Готланда ожидал шведский флот в гавани под названием Гарнум. Ринг вёл сухопутные войска, в то время как Оле командовал флотом. Готам было назначено время и место для битвы со шведами между Виком и Верундом. …шведский флот… достиг арены сражения раньше. Здесь Ринг, высадил силы своего флота, и затем собрал и подготовил, чтобы вытянуть в линию, их и армию, которую он самостоятельно провёл по суше. Когда эти силы сначала свободно были расставлены на открытой местности, они представляли единое крыло, достигавшее Верунда. Многие были перепутаныы по месту и рангу; но король проехал вокруг и собрал в авангард всех самых сильных и наиболее вооружённых мужей, во главе с Оле, Регнальдом, и Вивилем; затем он сосредоточил остальную часть армии на двух флангах по дуге. Унгу, с сыновьями Альреком и Тригом, он приказал защищать правое крыло, в то время как левый был под командой Лаеси. Кроме того, фланги и основная масса были усилены  эскадроном куршей и эстонцев. Последний стоял впереди линии щитов.

Тем временем датский флот, поддержанный добрыми ветрами, плывший без остановки в течение двенадцати дней,  прибыл в город Кальмар. Вздутые ветром парусники, покрывающие воду, были чудом; их паруса, растянутые на реях, закрывали небо. Флот был увеличен славянами, ливонцами и 7000 саксонцев. Скании, знавшие страну, были проводниками и разведчиками для тех, кто продвигался по суше. Когда датская армия подошла к шведам, которые стояли, ожидая их, Ринг велел своим мужам соблюдать спокойствие, пока Харальд не вытянется в линию для сражения; приказал им не давать сигнал пока они не увидят короля в колеснице рядом со знамёнами; сказал, что должен надеяться, что армия, которая верила в лидерство слепого человека, скоро пребудет в печали. Харальд, он сказал, кроме того, желая иностранную империю, находился в критическом возрасте и был столь же глуп, как и слеп; богатство не могло удовлетворять человека, кто, если он обратится к своим годам, должен быть почти удовлетворён. Шведы были связаны борьбой за свою свободу, свою страну, своих детей, в то время как враг предпринял войну опрометчиво и самонадеянно. С другой стороны, в боевом строю стояло очень мало датчан, но масса саксонцев и других трусливых народов. Шведы и норвежцы должны поэтому полагать, что множество северян всегда намного превосходило немцев и славян. Поэтому они должны презирать армию,  составленную из значительной массы непостоянных отбросов, а не из стойких, крепких воинов».[5]

После Регнальда в Гардарике правил Квиллан. Он всегда ходил с закрытым лицом. Однажды против него в военный поход пошёл Одд со своими попутчиками. «Они направляются теперь на восток в Хольмгард. Гардарики – это такая большая страна, что там было тогда много владений конунгов: Mappo звали конунга, который правил в Морамар, эта земля – в Гардарики; Радстав звали конунга, Радстова зовется там, где он правил; Эддвал звали конунга, он правил тем владением, которое зовется Сурсдал; Хольмгейр звали того конунга, который вслед за Квилланусом правил Хольмгардом; Палтес звали конунга, он правил Палтескьюборгом; Кёнмар звали конунга, он правил Кёнугардами, и там первым проповедовал Магок, сын Иафета, сына Ноя…» В ответ конунг Хольмгарда Квилланус «собрал большое войско из Кирьялаланда и Рафесталанда, Реваланда, Вирланда, Эстланда, Ливланда, Витланда, Курланда, Ланланда, Эрмланда и Пулиналанда».[6]

После Квиллана в северных сагах конунгом Холмгардарики или просто Гардарики назывался Реггвид:

«Жил конунг по имени Хреггвид. Он правил в Хольмгардарики, а некоторые называют ту страну Гардарики. Он был высок, красив, силен, отважен в бою, смел и воинственен. Он был мудр и решителен, с друзьями щедр, а с врагами суров и беспощаден. Это был человек больших достоинств. Его жена была женщина знатного рода, но имя ее не упоминается, и в саге о ней речь больше не пойдет. У них с женой был только один ребенок – дочь по имени Ингигерд. Не было красивее и учтивее никого в Гардарики, а, может быть, и в других странах. Мудростью и красноречием она всех превосходила. Она была искусна во всем, что подобало уметь женщине знатного рода, где бы та ни жила. У нее были такие роскошные волосы, что могли укрыть ее всю, а цвета такого, будто золото или пшеница. Конунг очень любил свою дочь. У нее даже были собственные палаты в этом городе. Они были надежно укреплены и богато украшены золотом и драгоценными каменьями. День за днем проводила Ингигерд в своих покоях, и при ней были ее слуги. В то время конунг Хреггвид был уже стар. Но рассказывают, что когда он был молод, то много воевал и подчинил себе земли по реке Дюне, которая течет в Гардарики. После этого он воевал с разными народами в Аустррике и добыл там редкие сокровища. А река та по величине считается третьей или четвертой в мире. Ее истоки искал Ингвар Путешественник, как рассказывается в саге о нем. Конунг Хреггвид провел в том походе целых семь лет. Люди уже думали, что он погиб. Но он вернулся в Гардарики и больше не ходил в походы. Он добыл коня, который понимал человеческую речь. Его звали Дульцифал. Этот конь был стремителен как птица, ловок как лев, силен как волк. По размерам и по силе не было ему равного. Он не давался в руки хозяину, если тому было суждено поражение в бою, но если хозяину суждено было победить, то конь сам прибегал к нему. Ничего не могло сравниться и с боевым снаряжением конунга. Шлем был сплошь усыпан драгоценными каменьями и прочен необычайно. Броня выкована из трех слоев прочнейшей стали, а сияла как серебро. Щит был широкий и толстый, так что его и железом не пробить. Копье — крепкое и прочное. Если им ударяли о щит, оно звенело, будто колокол. Если же хозяину было суждено поражение в бою, то звука никакого не было. Меч не знал устали в битве и входил в железо и камень так, словно это было жирное брюхо. Он был выкован из герского железа. Это железо делают во фьорде, который называется Гер. Он и не ржавел и не тупился. Дульцифал был из породы дромедаров, как называют этих коней. С тех пор как конунг Хреггвид завладел этим конем и таким оружием, он никогда не терпел поражения. В его владениях можно было собрать много воинов, и он всегда со своими людьми участвовал в больших сражениях. У конунга было множество советников и друзей. Одного из них звали Сигурд, и у него было прозвище Шерстяная Пряжа. Он был внуком Хальвдана Красный Плащ, сына Паленого Кари. Он был очень смел и всеми любим, но уже стар. Много лет он служил конунгу и прошел вместе с ним через множество невзгод и опасностей…

В это время конунг Эйрек со своим войском пришел в земли конунга Хреггвида. Они убивали людей, жгли селения и уводили скот. Увидев это, люди отправились к конунгу и рассказали о том, что случилось. Когда конунг услышал такие вести, он велел разослать ратную стрелу во все концы и приказал собраться к нему всем, кто мог сражаться. Но собралось очень мало людей, так как нападение было неожиданным, и у многих было предчувствие, что дело кончиться плохо. В утро перед битвой конунг Хреггвид надел свои доспехи. На шею он повесил золотое ожерелье. Это была очень ценная вещь. Потом он перепоясался своим добрым мечом, взял копье и ударил им о щит, но копье не издало ни звука. И конь Дульцифал не давался в руки, хотя многие пытались поймать его. В конце концов конь оказался в загоне. Конунг хотел подойти к нему и оседлать. Но как только конь увидал конунга, он перескочил через ограду и умчался в лес. Это показалось всем плохим предзнаменованием, все предсказывали неминуемое поражение в битве и не стали искать коня. Конунг Хреггвид приказал привести ему другого коня и принести другие копье и щит, а свои отдал на хранение дочери. После этого он со своим войском отправился к месту битвы. Конунг Эйрек собрал всех своих людей и просил сражаться, как подобает воинам и не жалеть сил для победы. Грим Эгир сказал:

— Государь, наш долг сделать все, что в наших силах. И если мы одержим победу над конунгом Хреггвидом, мы хотели бы здесь поселиться. Я хочу получить какие-нибудь земли в управление и звание ярла. Пусть Торд, ваш родич, пойдет со мной, и пусть у нас будет одна судьба, а Сёрквир и Брюньёльв пусть останутся с вами и защищают ваши владения.

Конунг согласился с тем, что сказал Грим, и решил, что пусть все так и будет. Войска выстроились в боевом порядке и начали сходиться. Конунг Эйрек сражался на одном крыле своего войска, а Грим на другом. Перевес в числе был на их стороне. На четырех воинов из войска конунга Эйрека приходился только один воин Хреггвида. Конунг Хреггвид пошел навстречу конунгу Эйреку, а Сигурд Шерстяная Пряжа — навстречу Гриму Эгиру. Это была жестокая битва: кровь текла рекой, удары сыпались градом, было темно от стрел и копий и летящих в воздухе камней. С криками войска двинулись друг на друга. Берсерки конунга Эйрека шли впереди. Они рубили воинов конунга Хреггвида как молодой лесок, так что один падал на другого. Увидав это, Сигурд Шерстяная Пряжа устремился вперед. Он рубил направо и налево, пока не добрался до Торда Лысина с острова Хлёсей. Сигурд ударил его мечом по голове, но меч только скользнул по лысине. Тогда Торд ударил Сигурда и нанес ему смертельный удар. Сигурд пал достойно, как и подобает воину. Когда конунг Хреггвид увидел это, он сильно опечалился из-за гибели Сигурда. Он пришпорил коня и бросился вперед. Он рубил мечом направо и налево и валил людей вместе с лошадьми, так что вокруг него все полегли. Меч его входил в тела, будто в воду. Ножны были сплошь покрыты золотом и казались еще краше. В навершие рукояти были вделаны драгоценные камни, обладавшие целительной силой. Если ими терли о рану, из нее выходил яд и боль прекращалась. Конунг с такой силой пробивался к знамени конунга Эйрека, что обе его руки были по плечи в крови. Одним ударом убивал он двоих, а то и троих. Он бился так до тех пор, пока на его пути не встали Грим Эгир и Торд. Они одновременно ударили его мечами, но конунг защищался так ловко, что не был даже ранен. Тогда Грим дохнул на него колдовской силой, так что конь Хреггвида встал на дыбы и чуть не сбросил всадника. Конунг соскочил с коня и с прежней силой продолжал рубить направо и налево. Он свалил уже столько врагов, что груда их тел доходила ему до пояса. Потом он взял меч обеими руками и ударил Грима Эгира. Но тот дохнул колдовской силой, и меч выпал у Хреггвида из рук. Тогда конунг схватил топор и ударил обухом Торда прямо по лысине, так что тот долго лежал ни жив ни мертв. Хреггвид перепрыгнул через гору мертвых тел. Против конунга Хреггвида вышел Эйрек и нанес ему удар мечом, но меч сломался у рукояти, а доспехи конунга остались целы. Грим Эгир ударил конунга мечом под броню и проткнул его насквозь. Конунг пал с честью, как и подобает воину. Наверное, никогда еще в Гардарики не жил человек более знаменитый, чем конунг Хреггвид. Большинство воинов Хреггвида погибло, а кто остался жив, бросились бежать. Многие полегли и в войске конунга Эйрека. На этом битва закончилась, и был поднят щит мира. Тем, кто признал этот мир, сохранили жизнь, а тех, кто не пожелал служить конунгу Эйреку, убили. Так закончилась эта битва. Потом с мертвых сняли одежду, и конунг со своей дружиной отправился в город. Всю ночь они веселились, пили и слушали музыку, а на утро конунг приказал Гриму Эгиру и своим дружинникам найти дочь конунга. Они так и сделали. Когда они вошли в ее покои, она приветствовала конунга Эйрека, хотя была в печали и горько плакала. Конунг Эйрек старался ее утешить и сказал, что возместит ущерб в людях и имуществе, который причинил ей.

— Я исполню любую твою просьбу, какая будет в моих силах, если ты станешь жить с нами в согласии и делать то, что мы скажем.

На это Ингигерд, дочь конунга, ответила:

— Не вправе тот носить имя конунга, кто не держит слова, данного девушке. Я буду жить с вами в согласии и буду делать то, что вы требуете, если вы сдержите свое обещание и исполните то, о чем я попрошу вас. Уж лучше я сама себя убью и никому не достанусь, чем буду принадлежать мужчине против моей воли.

Конунгу она очень пришлась по сердцу, и он сказал:

— Если кто-то не сдержит данного вам обещания, я опозорю его имя. Скажите, чего бы вы хотели, и я все сделаю.

— Вот мое первое желание, — говорит дочь конунга. — Насыпьте курган в честь моего отца, большой и красиво убранный внутри, а вокруг кургана поставьте высокий частокол. Пусть курган стоит в пустынной и безлюдной местности, а в кургане рядом с отцом положите золото и другие драгоценности. Он должен быть во всех своих доспехах, а за поясом у него должен быть его меч. Он должен сидеть на престоле, а по обеим сторонам от него должны быть его павшие воины. Никто из ваших людей пусть не смеет прикасаться к коню Дульцифалу. Пусть он идет куда хочет. Три зимы я буду править четвертой частью страны, и вместе со мной будут те, кого я назначу, и пусть все мои люди будут помилованы. Каждый год я буду посылать одного из моих воинов сразиться на турнире с вами или Сёрквиром, вашим воином. Если мне не удастся найти того, кто выбил бы Сёрквира из седла, тогда моя жизнь и государство будут принадлежать вам. Но если Сёрквир будет побежден, тогда вы должны будете уехать прочь со всем своим войском и никогда больше не возвращаться в Гардарики, а вся власть над землями моего отца будет принадлежать мне по праву.

Грим Эгир сказал:

— Не стоит на это соглашаться, поскольку она все тщательно наперед продумала. Кажется мне, что вам, государь, не подобает так долго ждать ответа от женщины; но вы можете полдожиться на Сёрквира, а также на мои советы и мою мудрость, дабы не претерпеть никакого вреда.

Конунг Эйрек ответил:

— Не думал я, дочь конунга, что вы попросите такое, но я все-таки сдержу свое слово. Я верю в Сёрквира и думаю, что вам вряд ли удастся найти воина лучше него.

Они скрепили это клятвами и на том кончили дело.

Грим Эгир сказал:

— Мне пришла в голову мысль, которая может нам пригодиться. Мы должны заколдовать Сёрквира так, чтобы никто не мог одолеть его ни на турнире, ни в поединке, и только тот сможет его одолеть, на ком будут доспехи конунга Хреггвида. А в кургане надо сделать такие прочные стены из кирпича, чтобы никто не смог туда проникнуть. Тогда вы сможете выполнить все, что пообещали дочери конунга. Вы должны все время посылать людей за его доспехами. Пообещайте отдать вашу сестру, Гюду, тому, кто их добудет. Либо доспехи окажутся в ваших руках, либо эти люди не вернутся назад живыми.

Конунг и все остальные решили, что это хороший совет. После этого возвели курган и посадили туда конунга Хреггвида. Последней из кургана вышла Ингигерд. Она велела тайком принести туда доспехи, точь-в-точь такие же, какие были у конунга, и положить ему на колени. После этого курган закрыли и сделали так, как предлагал Грим Эгир. Земли были поделены согласно договору. Все устроили так, как сказано. Дочь конунга не могла найти человека, готового сразиться с Сёрквиром, а Эйрек посылал многих мужей к кургану, но ни один не вернулся назад…

Рано утром Хрольв был уже на ногах. Он облачился в доспехи Хреггвида и вооружился добрым мечом. Дочь конунга дала ему копье и щит, которые принадлежали ее отцу, и посоветовала ему взять коня Дульцифала. Конь находился в крепком загоне вместе с другими лошадьми. Он брыкался и лягался и убил много лошадей. Хрольв направился к загону и ударил копьем по щиту. Дульцифал тут же подошел к нему. Щит и копье так громко зазвенели, что всем это показалось чудом. Хрольв взял коня, оседлал его и лихо вскочил в седло в своем боевом облачении. Дульцифал рванул с места, легко перескочил загородку и поскакал в поле. На месте поединка уже был Сёрквир с конунгом, Вильхьяльмом и Брюньёльвом. Там собралось много народа.

21 Хрольв и Сёрквир подняли копья, поскакали навстречу друг другу во весь опор и нанесли друг другу сильные удары. Копье Сёрквира ударило в щит Хрольва, но соскользнуло, а Хрольв сбил с Сёрквира шлем. Хрольв нанес удар, когда Сёрквир проскакал еще только треть пути. Дульцифал, не останавливаясь, развернулся и поскакал назад, так что Сёрквир не пересек еще и четверти пути, когда они вновь сошлись. Они ударили друг друга копьями, и так же, как в первый раз, Сёрквир не смог одолеть Хрольва, а тот выбил у него щит. В третий раз Дульцифал понесся как птица, и вновь они сошлись. Хрольв нанес удар, и его копье застряло в доспехах Сёрквира. Он поднял Сёрквира на копье и проскакал с ним вокруг поля. Потом он бросил его вниз головой в вонючую яму, и Сёрквир сломал себе шею. Тут Дульцифал остановился как вкопанный. Дочь конунга и все ее люди ликовали. А конунг Эйрек, увидев, чем закончился поединок, сильно разгневался и приказал своим людям окружить Хрольва и убить его поскорее, сказав, что, если отпустить его теперь, он причинит много бед. Было сделано так, как велел конунг: на Хрольва напали со всех сторон. Но когда Дульцифал увидел это, он встал на дыбы, стал бить передними ногами и до смерти закусал многих людей. Глаза его налились кровью, из ноздрей и из пасти, казалось, изрыгал он пламя. Когда он поскакал, он многих затоптал насмерть. Но и Хрольв не сидел мирно в седле. Он орудовал мечом Хреггвида, рубил и колол людей и лошадей направо и налево. И кто вставал на его пути, падал замертво. Тогда люди конунга отступили. Хрольв направился к конунгу, но тот побежал прочь. Пока Хрольв доскакал до леса, он убил больше сотни человек. Он устал, но не был даже ранен. Конунг Эйрек увидел, сколько людей он потерял, и вернулся вечером в свой замок очень печальным. А дочь конунга Хреггвида в тот же вечер была ласкова со всеми своими людьми и щедро их угостила. Она позволила своим служанкам столько выпить, что они повалились спать прямо там же. Когда наступила ночь, в замок приехал Хрольв, нашел дочь конунга и сказал ей, чтобы она готовилась к отъезду. Она ответила, что готова. Хрольв взял с собой два больших сундука с драгоценностями Ингигерд. Они сели вместе на Дульцифала и отправились в путь. Не говорится о том, куда они поехали или как долго были в дороге, но ехали они больше ночью, чем днем…

Хрольв покинул Данию и поплыл с Ингигерд на восток в Хольмгард. У него было десять кораблей. По совету дочери конунга и знатных людей Хрольв был избран конунгом всей Гардарики. Треть Гардарики называется Кэнугарды и лежит у той горной цепи, которая разделяет Ётунхейм и Хольмгардарики. Там есть также Эрмланд и много других небольших государств. Хрольв правил своим государством, пользуясь большим почетом. Он был мудрым и добрым правителем. Никто из конунгов не смел напасть на него, так он был силен и отважен. Хрольв и Ингигерд очень любили друг друга. У них было много детей. Одного сына звали Хреггвид. Он был высоким человеком. Он отправился в поход по Восточному пути и не вернулся. Мудрые люди говорят, что другим сыном Хрольва был Олав, конунг Дании, на которого напал Хельги Храбрый. Но Хромунд Грейпссон, как говорится в саге о нём, пришёл на помощь Олаву и убил Хельги. Дочерей Хрольва звали Дагню и Дагбьёрт, они исцелили Хромунда. Однако не говорится, были они дочерьми Ингигерд или нет. Третьим сыном Хрольва был Хёрд, отец Кари, а тот был отцом Хёрда-Кнута. Рассказывают, что Хрольв прожил до глубокой старости, но неизвестно, умер ли он от болезни или погиб в бою».[7] 

Потом в Руссии появляется Рагнар Лодброк – Кожаные брюки, потомок Скиры, Радбарда и Рандвера по отцовской линии, который правил в то время Данией:

«…Рагнар подготовил экспедицию против Греческого Понта, и призвал датчан к сбору, обещая, что даст людям самые полезные законы. Перед этим он предписал, что каждый отец домашнего хозяйства должен предложить на службу одного из своих сыновей, кого он уважал меньше всего; но теперь он предписал, что каждый должен вооружить сына, который был самым стойким или наиболее  преданным. Вслед за тем, взяв всех сыновей, которых  он имел от Торы, в добавок к Уббе, он в различных кампаниях атаковал, крушил и подчинил Греческий Понт с его королем Диа. Наконец он вовлёк того же самого короля после катастрофы в новую катастрофу и убил его. Сыновья короля: Диа и Даксо, которые прежде женились на дочерях короля руссов, просили сил у тестя, и отважно стремились отомстить за своего отца. Когда Рагнар увидел их безграничную армию, он перестал доверять своим собственным войскам; поставил на колёса бронзовых коней, которых можно было легко тащить, взял их на поворачиваемые лафеты, и приказал, что они должны применяться против самых плотных рядов врага. Это устройство столь хорошо разрушало линию противника, что надежда датчан относительно победы, казалось, находилась больше в машине, чем в воинах: поскольку огромный вес машины сокрушал то, что его поражало. Один из вождей был убит, в то время как другой бежал, и вся армия Греческого Понта отступила. Скифы, которые были близко связаны кровной связью с Даксо со стороны матери, как говорили, тоже были разбиты в том же самом бою. Их территория была отдана Хвитсерку, а король руссов, мало доверяя своим собственным силам, стремительно летел прочь от ужасных войск Рагнара.

Потом Рагнар почти пять лет потратил на морское бродяжничество, и быстро заставил все другие народы подчиниться; но он обнаружил что биармы открыто нарушают его владычество. Он как раз победил их, но их подчинённость была слабой. Когда они услышали, что прибывает Рагнар, то направили заклинания небу, возбудили облака и направили их в наиболее разъярённые штормы.Это в течение некоторого времени остановило датчан от вояжей, и заставило потерпеть неудачу в поставке пищевых продуктов. Затем шторм внезапно прекратился, но теперь они были опалены наиболее горячей и пылающей жарой; и эта чума не была проще, чем любая большая и сильная простуда. Так вредный избыток в обоих направлениях воздействовал на их тела поочередно и вредил им неумеренным усилением сначала холода, а затем жары. Кроме того дизентерия погубила большинство из них. Так что масса датчан, запертых опасным состоянием погоды, погибла от телесной чумы, которая возникала каждый раз. И когда Рагнар увидел, что он удержан не так сильно естественной как искусственной бурей, он провёл свой вояж как только мог и добрался до страны куршей и сембов, которые оказали ему ревностную почесть за его энергию и величие, как будто он был наиболее уважаемый из завоевателей. Это услужение вызвало гнев короля из-за высокомерия мужей Биармии, и он попытался отмстить им за его оскорблённое достоинство внезапной атакой. Их король, чьё имя не известно, был панически поражён таким внезапным вторжением врага, и в то же самое время не имел никаких оснований, чтобы сражаться с ним; и полетел к Матулу, принцу Финской марки. Тот, доверяя большому мастерству своих стрельцов, безнаказанно беспокоил армию Рагнара, который зимовал в Биармии. Финны, которые привыкли передвигаться на скользящих лыжах, мчались с любой скоростью, какой хотели, и были способны приближаться или уклоняться очень быстро; как только они наносили удар врагу, тут же улетали так же быстро, как появлялись, отступление они делали даже более быстрым, чем атаку.  Их средства передвижениия и их тела были настолько ловкие, что приобретали крайнюю опытность и в движении и в полёте».[8]

«Тем временем Даксо долго и безуспешно пробовал одолеть Хвитсерка, который правил Швецией; но наконец, он заинтересовал  его предложением о заключении мира, и атаковал его. Хвитсерк принял его гостеприимно, но Даксо подготовил отряд с оружием, который  изображал торговцев, въехал в город в каретах и порывался ночью атаковать дом хозяина. Хвитсерк поразил эту банду грабителей такой бойней, что  был окружён грудой тел врагов... Двенадцать его соратников, которые в то же самое время были захвачены врагом, получили возможность возвратиться обратно; но они отдали свою жизнь ради короля, и выбрали скорее смерть, чем освобождение. Даксо, движимый состраданием к красоте Хвитсерка… предложил ему не только его жизнь, но и свою дочь в жёны, с приданым в пол царства…Но тот, в величии своего духа, ценившего жизнь, которую ему дарят, как ничто, отверг свою безопасность, как если бы это была некоторая банальная выгода. По своему собственному желанию он принял предложение о смерти, сказав, что Рагнар будет более мягок в мести за своего сына, если он найдёт, что тот сделал свой собственный выбор способа своей  смерти. Враг задал вопрос о его опрометчивости, и обещал, что он должен умереть тем способом, которую он сам должен выбрать для этого наказания. Такой уход из жизни молодой человек воспринял как великое благо, и просил, чтобы его связали и сожгли вместе со своими друзьями. Даксо немедленно исполнил его просьбу, жаждущую смерти, и предоставил ему конец, который тот избрал. Когда Рагнар, услышал об этом… он поручил своё царство Ивару, возлюбил отцовской любовью Уббе, который был теперь восстановлен его прежним покровительством. Затем направил свой флот к берегам Руссии, захватил Даксо, заковал его в цепи и отослал для содержания в Утгард. Рагнар оказал в этом случае милость убийце своего самого дорогого сына, так как он пполностью удовлетворил своё чувство мести, которой он желал, изгнанием преступника скорее, чем его смертью. Это сострадание пристыдило руссов от любой дальнейшей ярости против такого короля… Рагнар вскоре вернул  Даксо обратно и восстановил его в стране после обещания, что он каждый год будет платить ему дань…Поскольку он думал, что это лучшее наказание для военнопленного… Затем он ушёл и назначил своего сына Эрика, по прозвищу Шляпа ветра, править Швецией».[9] 

В тот год, когда Рагнар воевал в Биармии, князь «Буривой, имея тяжку войну с варяги, множицею побеждаше их и облада всю Биармию до Кумени. Последи при оной реце побеждён бысть, вся свои вои погуби, едва сам спасеся, иде во град Бярмы, иже на острове сый крепце устроенный, иде же князи подвластнии пребываху, и тамо, пребывая, умре. Варяги же, абие пришедше град Великий и протчии обладаша и дань тяжку возложиша на словяны, русь  и чудь».[10]

То есть Буривой тогда потерпел поражение именно от Рагнара. Рагнар же оставил править в Биармии своего сына Ингвара. Умила, внучка Буривоя и средняя дочь Гостомысла, в это время стала женой какого-то правителя варягов, который правил к северу от Новгорода. Скорее всего, её мужем и стал Ингвар. Ведь не случайно же Рюрик назвал своего единственного сына именно Ингваром. Наверное, всё-таки в честь своего отца. В сагах действительно перед Рюриком упоминается некто Ингвар, конунг Гардарики, который жил в Альдейгьюборге, то есть в Ладоге: «…конунг Стюрлауг и Аки посылают Сигхвата Высокого на восток в Гардарики сватать Ингибьёрг, дочь конунга. Он плывёт из страны с 10 кораблями. Ему сопутствуют попутный ветер и отвага, пока он не приходит в Гардарики, и идёт к конунгу, и хорошо и с уважением приветствует его. Конунг принял его слова хорошо и спросил, кто он. Он говорит: «Меня зовут Сигхват, а приехал я за тем, чтобы сватать Ингибьёрг, твою дочь, замуж за Аки, моего побратима». Конунг говорит: «Вы, побратимы, много на себя берете и считаете себя выше конунга, если вы думаете, что я выброшу богатство и женщину, земли и свободных людей, отдав рабам Стюрлауга свою дочь. Пусть их схватят, и будут они висеть на самом высоком крючке». Сигхват возвращается на корабль и просит своих людей отплыть как можно быстрее. Вот они снимаются с якоря и плывут, пока не прибывают домой, и рассказывают Стюрлаугу, что произошло. Они, Стюрлауг и его побратимы, быстро собираются, созывают к себе войско и плывут на восток к Гардаланду. Конунг Стюрлауг захватил конунга Дага, потому что у того не было [достаточно] войска против них, и предоставил ему две возможности: либо он должен будет отдать Аки в жёны свою дочь, либо умрет. А так как конунг Даг оказался побеждённым, то выбрал он то, чтобы отдать Аки в жёны свою дочь. Аки обручается с Ингибьёрг, и вслед за этим идут приготовления к вейцле. И женится Аки на Ингибьёрг, дочери конунга, и впоследствии живёт он там, и больше его не будет в этой саге. Затем отправляется Стюрлауг домой в свое государство и живет спокойно. Теперь нужно рассказать о том, что Франмар хочет исполнить свой обет. Он готовится теперь к поездке из страны, и, отплывая из Свитьода, имел он 60 кораблей. Держит он курс на Аустрвег и грабит во многих странах, и направляет войско к Альдейгьюборгу. Там правил конунг Ингвар. Он был мудрым человеком и большим хёвдингом. Его дочь звали Ингибьёрг. Внешностью она была красивее любой женщины, быстра умом, хороший лекарь. Многие люди обращались к ней [за помощью]. Рассказывали, что она сама должна была себе выбрать супруга. Многие сватались к ней, и всех она отвергла. Франмар послал людей в Альдейгьюборг к конунгу Ингвару сватать себе его дочь в жёны. Конунг дал им ответ, что он созовёт тинг и пригласит людей. Приглашает он [и их] прийти туда, «и она сама выберет себе мужа». Вот Франмар ждёт там, и назвался он именем, Снэколь. Вот наступил день, когда должен был состояться тинг. Надевает Франмар все королевские украшения и отправляется на тинг с большим войском. Он велел принести себе сиденье. Конунг Ингвар пришёл туда с большим войском и многочисленными советниками. Конунг спрашивает, кто этот человек, который так важно выглядит. «Мое имя Снэколь, — говорит он, — и приехал я сюда к тебе, чтобы посватать твою дочь». Конунг говорит: «Где находятся твои земли или подданные, большое богатство или слава?» «Я думаю всё приобрести, — говорит Франмар, — если я породнюсь с тобой». Конунг говорит: «Разве ты не знаешь того, что она сама выберет себе мужа?» «Я об этом слышал», — говорит Франмар. Тогда послали за Ингибьёрг, и когда она пришла на тинг, приветствовала она своего отца. Он принял её хорошо и сказал: «Тебе, дочь моя, следует приветствовать жениха». «Кто он?» — говорит она. «Его зовут Снэколь», — говорит конунг. «Может быть, и так», — говорит она. Подходит она к этому высокому и прекрасному человеку, смотрит на него некоторое время и затем, улыбаясь, сказала: «Ты — достойный человек, — говорит она, — даже если вы, побратимы, и считаете себя выше конунга. Я точно узнала тебя, Франмар, — говорит она, — и тебе не нужно прятаться передо мной». И после этого был закрыт тинг».[11]

После Ингвара в немецких хрониках начинает упоминаться и Рорик. Он назывался королём вендов и правил ими после Гестимуса и Регинхери:

 «844… В том же году король Людовик выступил с войском против вендов. И там погиб один из их королей по имени Гестимус, остальные же [короли] пришли к нему и принесли клятву верности. Когда он ушёл, они тотчас нарушили её. 

            845… король Людовик, собрав большое войско, отправился в поход против вендов. Когда язычники узнали об этом, они, со своей стороны, отправили в Саксонию послов, и преподнесли ему дары и передали ему заложников и просили о мире. И тот предоставил мир и вернулся в Саксонию. После этого на разбойников нашла чудовищная смерть, при этом также и вождь нечестивцев, по имени Регинхери, который грабил христиан и святые места, умер, поражённый Господом. Тогда, посоветовавшись, они бросили жребий, которым их боги должны были указать средство к спасению, но жребий выпал без результата. Когда же некий пленный христианин посоветовал им бросить жребий перед христианским богом, они это сделали и их жребий выпал удачно. Их король по имени Рорик вместе со всем народом язычников в течение 40 дней воздерживался от мяса и медового напитка, смерть отступила, и они отпустили в родные края всех пленных христиан, которых имели».[12]

            Этот король Рорик мог быть сыном вышеназванного Ингвара, конунга Гардирики, и Умилы, дочери Гостомысла:

«Гостомысл имел четыре сына и три дсчере. Сынове его ово на воинах избиени,  ово в дому измроша,  и не остася ни единому им сына, а дсчере выданы быша суседним князем в жёны (21). И бысть Гостомыслу и людем о сём печаль тяжка, иде Гостомысл в Колмоград вопросити боги о наследии и, возшед на высокая (22),  принесе жертвы многи и весчуны угобзи. Весчуны же отвесчаша ему, яко боги обесчают дати ему наследие от ложесн его. Но Гостомысл не ят сему веры, зане стар бе и жёны его не раждаху, посла паки в Зимеголы (23) к весчунам вопросити, и ти реша, яко имать наследовати от своих ему. Он же ни сему веры не ят,  пребываше в печали. Единою спясчу ему о полудни виде сон, яко из чрева средние дсчере его Умилы произрасте древо велико плодовито и покры весь град Великий, от плод же его насысчахуся людие (24) всея земли. Востав же от сна, призва весчуны, да изложат ему сон сей. Они же реша: «От сынов ея имать наследити ему,  и земля угобзится княжением его». И вси радовахуся о сём, еже не имать наследити сын большия дсчере, зане негож бе. Гостомысл же, видя конец живота своего, созва вся старейшины земли от славян, руси, чуди,  веси,  мери, кривич  и дрягович, яви им сновидение и посла избраннейшия в варяги просити князя. И приидоша по смерти Гостомысла Рюрик со двемя браты и роды ею…»[13]

            «В лето 6368 (от Сотворения мира – Б.П.)имаху дань варязи из замория в чуди, на словенех, на мерех и на всех кривичах. А козаре имаху на поле, и на севере, и на вятичах, имаху по белеи от дыма и по северицы…

6369. Быша варяги из замория и не даша им дани. Тогда же умре словенский князь Гостомысл и почаша людие сами в себе владети, и не бе в них правды, и восташа род на род, и быша в них усобицы, воевати сами на ся. И реша: «Поищем себе князя,  иже бы владел и рядил нами по ряду и по праву».

            6370. Положивше совет, поидоша за море к варягом русь, сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмани, ингляне, друзии гути, тако сии. Реша русь, чудь и словяне, и кривичи, и вси: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет, да  поидите у нас княжити и владети».

И избрашася трие братие варяжстии с роды своими, и пояша себе всю Русь. И приидоша к словеном первое, и утвериша город Ладогу. И седе в Ладоге старейший, Рюрик, а другий, Синеус, седе у нас на Белеозере, а третий Трувор, в Изборску. И от тех варяг прозвася Руская земля Новгород; тии суть людие новогородстии словяне издревле. И по городом княжаху от род их. Сии же пришельцы княжат от рода бо варяжска преж бо беша».[14]

«Въ лето 6367. Имаху дань Варязи изъ замориа на Чюди, на Словенехъ, на Мери и на всехъ Кривичехъ, отъ мужа по беле векше. А Козарии имаху дань на Полянехъ, и на Северянехъ и на Вятичехъ, по беле векшице отъ дыма. А ей о Русскихъ князехъ и начало княжениа ихъ скажемъ. Пръвый князь въ Руси Рюрикъ, отъ рода суща Августа, кесаря Римьскаго; а се о нёмь писание положимъ. Обладающу Августу всею вселенною, и нача ряды покладати на вселенную, постави брата своего Патрекия Египту, Агустолия брата своего Александрии властодръжца, Акириниа Сирии положи властодръжца, Ирода Антинатра царя постави Евреомъ во Иерусалиме, а Асию всю поручи Евлегерду сроднику своему, Илирика брата своего въ повръшия Истра постави, Ипиона постави въ Затоцехъ Златыхъ, иже ныне наричются Угрове, а брата своего Пруса въ березехъ Вислы рекы во градъ Мадборокъ, и Торунъ, и Хвоиница, и преславы Гданескъ и иныхъ многыхъ градовъ, по реку глаголемую Немонъ, впадшую въ море, и до сего часа по имени его зовется Прусская земля. А оть Пруса четвёртое на десять колено Рюрикъ. И въ то время въ Новеграде некый бе старейшина именемъ Гостомыслъ, скончаваеть житие, и созва владалца сущая съ нимъ Новаграда, и рече: «советь даю вамъ, да послете въ Прускую землю мудрыя мужи и призовете князя отъ тамо сущихъ родовъ». И въ то же время восташа Кривичи, и Словене, и Чюдь и Меря на Варягы, и изгнаша я за море и не даша имъ дани, начата сами себе владети и грады ставити; и не бе въ нихъ правды, и воста родъ на родь, и бысть межу има брань велика и усобици, и воевати начаша сами на ся. И реша сами къ себе: «поищемъ себе князя, иже бы владелъ нами, и рядилъ ны и судилъ бы во правд»; и послаша къ Немцемъ. И послы же Новоградские шедше во Прусскую землю, обретоша князя Рюрика, оть рода Римьска царя Августа, и молиша его, дабы шёлъ княжити къ нимъ. Князь же Рюрикъ взя съ собою два брата Синеуса и Трувора и племянника своего Олга, и нача мыслити хотя ити на Русь. При сего же Михаила царстве, посылаше за море къ Варягомъ къ Руси; сице бо звахуся Варягы Русью, яко се друзи зовутся Армане, Агляне; тако и си. Реша Чюдь, Словене, Кривичи Варягомъ: «вся земля наша добра есть, и велика, и изобилна всемъ, а нарядникъ въ ней несть; пойдете къ намъ княжити и владети нами»…

            Въ лето 6370. И приидоша отъ Немець три браты съ роды своими, и пояша съ собою дружину многу; и пришедъ старейший Рюрикъ седе въ Новеграде, и оть того наречеся времени Великий Новгородъ, а Синеусъ, брать Рюриковъ, на Белеозере, а Труворъ во Изборсце; и начаша воевати всюду. И отъ техъ Варягъ находницехъ прозвашяся Русь, и отъ техъ временъ словеть Русская земля, и суть Новгородстии людие и до нынешняго дне, бе бо Рюрикъ отъ рода Варяжьека, а преже бо беша Словене до Рюрика нарекошася. По двою же лету Синеусъ и брать его Труворъ умроста, и прия всю власть въ Руси Рюрикъ обою брату, и нача владети единъ; и раздая грады своимъ мужемъ: овому далъ Полтескъ, иному Ростовъ, иному Белоозеро и прочимъ. По темь градомъ суть прьвии населници: въ Киеве Варязи, въ Новегороде Словены, и въ Полътьсте Кривичи, въ Ростове Меря, а на Белеозере Весь, въ Муроме Мурома Тоже всеми теми обладаша Рюрикъ».[15]

            «6372. Умре Синеус и брат его Трувор, и прия всю власть Рюрик один. И пришед ко Илмерю, и сруби городок над Волховом, и прозва Новгород…»[16]

«Рюрик по смерти братии облада всею землёю, не имея ни с ким войны. В четвёртое лето княжения его преселися от  старого в Новый град великий ко Ильменю, прилежа о росправе земли и правосудии,  яко и дед его. И дабы всюду росправа и суд не оскудел, посажа по всем градом князи от варяг и славян, сам же проименовася князь великий… По смерти же отца своего (мужа Умилы – Б.П.) облада варягами, емля дань от них».[17]

     «В старину князьки местами жили. Кто где расширился и овладевал местом, тут и жил. И приехал Юрик-новосёл из северной стороны, из дальней украины, и распоселился жить в Ладоге. Но тут ему место не по люби, и приезжает он в Новгород Великий, и не сголыми рукама, и в союз вступает. И живёт он день ко дню, и неделя к неделе, и год ко году, – и залюбили его  новгородцы, что человек он весёлого нраву и хорошего разуму и повышает себя житьём-богатством, а тут и побаиваться стали. Вот зазвонили на суём – в колокол, - и выступает этот Юрик-новосёл: «Что, – говорит, – честное обчество, возьмите меня в совет к себе, и будь я над вами как домовой хозяин. Только можете ли вы за наряд платить мне половину белочьего хвоста?» Сметили и погадали граждане новгородцы и сказали: «Можем и платить будем половину белочьего хвоста»… и поныне помнят этого домового хозяина и в Северной украине, и в Олонецком крае, и в Новгороде».[18]

«Имел Рюрик неколико жён, но паче всех любляше Ефанду, дочерь князя урманского, и егда та роди сына Ингоря, даде ей обесчаный при море град с Ижарою в вено… Рюрик… бе вельми боля и начат изнемогати; видев же сына Ингоря вельми юна, предаде княжение и сына своего шурину своему Ольгу, варягу сусчу, князю урманскому».[19]

«6387. Умершу Рюрикови, княжив лет 17, предаде княжение своё Ольгови, от рода ему суща, вдав ему на руце сына своего Игоря, бе бо вельми мал детск».[20]

 

Таким непростым оказался путь предков русов из Эфиопии в Новгород. Сам Рюрик по своему происхождению не был чистокровным русом. Согласно данным ДНК-генеалогии, его потомки Мономашичи относятся к субскладу N1c1a1a1a1. Практически такой же субсклад и у потомков великого литовского князя Гедимина - N1c1a1a1a. Но так и должно быть. Ведь их общим предком был Прус, он же Проспер Цезарин герба Колумн. В то же время Рюрик относился к правящей династии Руса и Скиры, которая правила Руссией и Гардарикой несколько веков подряд.

Подданными Рюрика были и венды, проживавшие на севере Польши, и финны с карелами, проживавшие к северу от Новгорода в Биармии, а также новгородские славяне, проживавшие у озера Ильмень. Не случайно среди всех них, согласно базе данных ДНК-генеалогии, есть мои самые близкие родичи, имеющие точно такой же субсклад, как и у меня R1a1a1b1a2a.

Все мы русы, согласно выше изложенному, являемся прямыми потомками строителей Стоунхенджа и их предков, совершивших длительный переход от берегов Ангары и Енисея через Алтай, Южный Казахстан, Среднюю Азию, Иран и Турцию на Балканы, а потом на север Европы.

Причём, тот наш общий предок, который жил во времена Рюрика, оставил после себя потомков по отцовской линии и в Польше, и в Финляндии, и в Карелии и в России. И если этим общим предком сам Рюрик быть не мог, то, значит, таковым мог быть кто-то из его дружинников, варягов-русь, который находился с ним рядом и в Стране Вендов, и в Финляндии, и в Олонецком крае, то есть в Карелии, и в Новгороде. Имя нам его неизвестно, но мы его реальные потомки.

Предки славян из Эфиопии в Новгород проделали совсем иной путь. О нём попробую сообщить в другой раз.