Голикова: правительству снова пора учиться работать

Сегодня на сайте «Ведомостей» было опубликовано большое содержательное интервью главы Счетной палаты Татьяны Голиковой. Она высказала мнение, что если бы нынешнее правительство оказалось в 1998 г., у него, скорее всего, не хватило бы ни сил, ни воли справиться с ситуацией, требовавшей решений быстрых и жестких. И я склонна согласиться с ней. Единственное, что немного успокаивает, так это сильное отличие нынешней экономической ситуации от 1998 года. Во всяком случае, пока. Приведу наиболее сильные отрывки из интервью.

– Счетная палата стала гораздо более влиятельным ведомством: и проверки резонансные, и больше полномочий, и по уровню зарплат на третьем месте среди федеральных органов. Вам личная поддержка президента помогает наращивать влияние?

– Мне кажется, не нужно говорить о значимости, нужно говорить об исполнении тех функциональных обязанностей, которые на нас возложены. Я пришла в Счетную палату, когда было реализовано новое законодательство о Счетной палате и ее функционал сильно расширился. Ну и наверное, во многом то, о чем вы спрашиваете, связано с тем, что я сама выходец из финансовой системы и мне проще, чем многим другим: я знаю, как формируется бюджет, как он исполняется, на какие вопросы нужно обратить более пристальное внимание, на какие – менее пристальное. Что касается зарплаты, вообще-то в старом законе она была на 20% выше зарплаты сотрудников аппарата правительства и эта норма перекочевала и в новый закон о Счетной палате, который был принят в 2013 г. Мы предложили поправку депутатам и сняли эти 20%.

– Почему?

– Мы решили, что так будет более справедливо, особенно в кризисный период. Мы выбивались из общей конфигурации органов власти. Традиционно самая высокая зарплата в администрации президента, потом аппарат правительства. По реестру госдолжностей мы практически соответствуем должностям аппарата правительства, у нас оклады такие же, но дальнейшая разница в денежном содержании зависит исключительно от размера фонда оплаты труда и стимулирующих выплат, которые могут позволить себе аппарат правительства и Счетная палата. Видимо, у нас он поменьше. Что касается поддержки президента, я бы не формулировала так вопрос. Мы, как и любой другой орган власти, реализуем и исполняем поручения президента и отчитываемся за выполнение этих поручений перед главой государства. О проблемах, которые мы считаем наиболее серьезными и по которым нужно принимать решения на уровне президента, мы информируем его, а уже дальше решение за ним.

– Как вы оцениваете эффективность проверок, что меняется? Какую реакцию видите со стороны других ведомств, госкомпаний?

– Мы не просто проверяем объекты, т. е. проводим ревизию, – это не наша работа, хотя такие полномочия у нас есть. Мы в большей степени выступаем как внешний аудитор. У нас есть достаточно серьезный рычаг: если дважды наше представление по итогам контрольного мероприятия не исполняется, мы направляем предписание, если и оно не исполнено – следует штраф, после штрафа мы вправе выйти в Госдуму с предложением о приостановлении финансирования. До этого еще не доходило ни разу – достаточно, как правило, второго представления. Поскольку все уже знают, что за этим следует, то, если можно употребить такой термин, не связываются с нами. Все понимают, что есть и другие рычаги воздействия, можно пойти к премьеру, можно о каких-то вопиющих случаях доложить президенту, но мы пока не используем такие рычаги…

– А такие классические примеры, как откаты, взятки, – вы их видите при проверках?

– Это не классические примеры, это преступления.

Видим. И отправляем данные в Генпрокуратуру и Следственный комитет. У нас нет полномочий по расследованию, мы можем лишь изучить документы, сделать предположения или выявить факты и уже далее направить материалы в компетентные органы. Мы можем накладывать административные штрафы через суд. При этом в случае выявления нецелевого использования в сумме до 1,5 млн руб. мы вправе наложить административный штраф. Все, что выше этой суммы, – это компетенция правоохранительных органов и суда…

– И как бы вы тратили деньги сейчас, в кризис?

– Возможно, вы не знаете или не помните, но 1995–1996 годы были довольно благополучными, был спланирован бюджет 1997 г., а потом в 1998-м мы были вынуждены отказаться вообще от всего. В бюджете не хватило средств даже на зарплату, и нужно было полностью ломать структуру расходов и жестко их оптимизировать, искать источники доходов. Если бы мы сейчас оказались в 1998 году, у нас бы просто не хватило на такое ни сил, ни воли. Но очевидно, что сегодня ситуация принципиально отличается от 1998 г. Уже в 2014 г. мы понимали, что нужны кардинальные перемены.

Как тратить деньги в кризис, насколько бюджет должен стать инструментом экономического роста – это выбор. И когда в начале 2015 г. принимали решение сократить расходы, я спорила с Минфином и была категорически против того, чтобы пропорционально сокращать расходы на 10%, а по оставшимся 90% предоставлять министерствам право самим определять приоритеты. К чему это привело? Ведомства довольно долго занимались тем, что перераспределяли оставшиеся 90%, потеряли I квартал. В это время Минфин вносил поправки в закон о бюджете. Никто не позаботился о том, чтобы оставшиеся 90% или их часть работали на рост экономики. 90% – это наше, думали ведомства, мы тут сами как-нибудь порешаем, как ими распорядиться, а для преодоления кризиса нам нужны дополнительные деньги в антикризисном плане.

– А вы бы по какому пути пошли – рост налогов, рост госдолга?

– Госдолг – это последнее, на что бы я пошла. В зависимости от объемов привлечения Минфином средств на рынке (а это может быть существенно выше обычного) ставки будут подрастать, это, в свою очередь, будет вести к росту расходов на обслуживание долга и вытеснению из бюджета других расходов, на которые и так накладываются ограничения. Ну и потом если мы будем массированно заимствовать, то инвесторы со временем будут относиться с недоверием к политике, которую мы проводим, раз все свои бюджетные дыры мы закрываем только займами. Кроме того, не нужно сбрасывать со счетов долговую ситуацию в регионах. Там она во многом драматичнее. Несмотря на усилия и меры, которые предпринимались в 2014–2015 гг., долг возрос: на 1 января 2016 г. он составил 2,318 трлн руб. Расходы на его обслуживание возросли почти на 22%. Семьдесят шесть регионов закончили год с дефицитом в объеме 367,3 млрд руб. и только девять – с профицитом в объеме 199 млрд руб…

– Возвращаясь к выбору – если госдолг не повышать, то остаются повышение налогов или сокращение расходов; что нужно, по-вашему?

– Расходы совершенно точно нужно оптимизировать, и такие возможности есть. Должна ли от этого страдать только социальная сфера? Нет. Неэффективные траты есть везде. Что касается налогов – я против повышения налоговой нагрузки в сегодняшней ситуации. Но у нас даже в налоговой сфере есть возможности переконфигурировать некоторые аспекты, чтобы лучше собирать то, что уже законодательно оформлено…