Голикова: правительству снова пора учиться работать

На модерации Отложенный

Сегодня на сайте «Ведомостей» было опубликовано большое содержательное интервью главы Счетной палаты Татьяны Голиковой. Она высказала мнение, что если бы нынешнее правительство оказалось в 1998 г., у него, скорее всего, не хватило бы ни сил, ни воли справиться с ситуацией, требовавшей решений быстрых и жестких. И я склонна согласиться с ней. Единственное, что немного успокаивает, так это сильное отличие нынешней экономической ситуации от 1998 года. Во всяком случае, пока. Приведу наиболее сильные отрывки из интервью.

– Счетная палата стала гораздо более влиятельным ведомством: и проверки резонансные, и больше полномочий, и по уровню зарплат на третьем месте среди федеральных органов. Вам личная поддержка президента помогает наращивать влияние?

– Мне кажется, не нужно говорить о значимости, нужно говорить об исполнении тех функциональных обязанностей, которые на нас возложены. Я пришла в Счетную палату, когда было реализовано новое законодательство о Счетной палате и ее функционал сильно расширился. Ну и наверное, во многом то, о чем вы спрашиваете, связано с тем, что я сама выходец из финансовой системы и мне проще, чем многим другим: я знаю, как формируется бюджет, как он исполняется, на какие вопросы нужно обратить более пристальное внимание, на какие – менее пристальное. Что касается зарплаты, вообще-то в старом законе она была на 20% выше зарплаты сотрудников аппарата правительства и эта норма перекочевала и в новый закон о Счетной палате, который был принят в 2013 г. Мы предложили поправку депутатам и сняли эти 20%.

– Почему?

– Мы решили, что так будет более справедливо, особенно в кризисный период. Мы выбивались из общей конфигурации органов власти. Традиционно самая высокая зарплата в администрации президента, потом аппарат правительства. По реестру госдолжностей мы практически соответствуем должностям аппарата правительства, у нас оклады такие же, но дальнейшая разница в денежном содержании зависит исключительно от размера фонда оплаты труда и стимулирующих выплат, которые могут позволить себе аппарат правительства и Счетная палата. Видимо, у нас он поменьше. Что касается поддержки президента, я бы не формулировала так вопрос. Мы, как и любой другой орган власти, реализуем и исполняем поручения президента и отчитываемся за выполнение этих поручений перед главой государства. О проблемах, которые мы считаем наиболее серьезными и по которым нужно принимать решения на уровне президента, мы информируем его, а уже дальше решение за ним.

– Как вы оцениваете эффективность проверок, что меняется? Какую реакцию видите со стороны других ведомств, госкомпаний?

– Мы не просто проверяем объекты, т. е. проводим ревизию, – это не наша работа, хотя такие полномочия у нас есть. Мы в большей степени выступаем как внешний аудитор. У нас есть достаточно серьезный рычаг: если дважды наше представление по итогам контрольного мероприятия не исполняется, мы направляем предписание, если и оно не исполнено – следует штраф, после штрафа мы вправе выйти в Госдуму с предложением о приостановлении финансирования. До этого еще не доходило ни разу – достаточно, как правило, второго представления. Поскольку все уже знают, что за этим следует, то, если можно употребить такой термин, не связываются с нами. Все понимают, что есть и другие рычаги воздействия, можно пойти к премьеру, можно о каких-то вопиющих случаях доложить президенту, но мы пока не используем такие рычаги…

– А такие классические примеры, как откаты, взятки, – вы их видите при проверках?

– Это не классические примеры, это преступления.

Видим. И отправляем данные в Генпрокуратуру и Следственный комитет. У нас нет полномочий по расследованию, мы можем лишь изучить документы, сделать предположения или выявить факты и уже далее направить материалы в компетентные органы. Мы можем накладывать административные штрафы через суд. При этом в случае выявления нецелевого использования в сумме до 1,5 млн руб. мы вправе наложить административный штраф. Все, что выше этой суммы, – это компетенция правоохранительных органов и суда…

– И как бы вы тратили деньги сейчас, в кризис?

– Возможно, вы не знаете или не помните, но 1995–1996 годы были довольно благополучными, был спланирован бюджет 1997 г., а потом в 1998-м мы были вынуждены отказаться вообще от всего. В бюджете не хватило средств даже на зарплату, и нужно было полностью ломать структуру расходов и жестко их оптимизировать, искать источники доходов. Если бы мы сейчас оказались в 1998 году, у нас бы просто не хватило на такое ни сил, ни воли. Но очевидно, что сегодня ситуация принципиально отличается от 1998 г. Уже в 2014 г. мы понимали, что нужны кардинальные перемены.

Как тратить деньги в кризис, насколько бюджет должен стать инструментом экономического роста – это выбор. И когда в начале 2015 г. принимали решение сократить расходы, я спорила с Минфином и была категорически против того, чтобы пропорционально сокращать расходы на 10%, а по оставшимся 90% предоставлять министерствам право самим определять приоритеты. К чему это привело? Ведомства довольно долго занимались тем, что перераспределяли оставшиеся 90%, потеряли I квартал. В это время Минфин вносил поправки в закон о бюджете. Никто не позаботился о том, чтобы оставшиеся 90% или их часть работали на рост экономики. 90% – это наше, думали ведомства, мы тут сами как-нибудь порешаем, как ими распорядиться, а для преодоления кризиса нам нужны дополнительные деньги в антикризисном плане.

– А вы бы по какому пути пошли – рост налогов, рост госдолга?

– Госдолг – это последнее, на что бы я пошла. В зависимости от объемов привлечения Минфином средств на рынке (а это может быть существенно выше обычного) ставки будут подрастать, это, в свою очередь, будет вести к росту расходов на обслуживание долга и вытеснению из бюджета других расходов, на которые и так накладываются ограничения. Ну и потом если мы будем массированно заимствовать, то инвесторы со временем будут относиться с недоверием к политике, которую мы проводим, раз все свои бюджетные дыры мы закрываем только займами. Кроме того, не нужно сбрасывать со счетов долговую ситуацию в регионах. Там она во многом драматичнее. Несмотря на усилия и меры, которые предпринимались в 2014–2015 гг., долг возрос: на 1 января 2016 г. он составил 2,318 трлн руб. Расходы на его обслуживание возросли почти на 22%. Семьдесят шесть регионов закончили год с дефицитом в объеме 367,3 млрд руб. и только девять – с профицитом в объеме 199 млрд руб…

– Возвращаясь к выбору – если госдолг не повышать, то остаются повышение налогов или сокращение расходов; что нужно, по-вашему?

– Расходы совершенно точно нужно оптимизировать, и такие возможности есть. Должна ли от этого страдать только социальная сфера? Нет. Неэффективные траты есть везде. Что касается налогов – я против повышения налоговой нагрузки в сегодняшней ситуации. Но у нас даже в налоговой сфере есть возможности переконфигурировать некоторые аспекты, чтобы лучше собирать то, что уже законодательно оформлено…