Ю. Лазарев. Дневник лейтенанта Горелова. Часть 2. Глава 9. Беседы со Стефанцовым 2.

«3 марта. 20.10. Аденский рейд. Штиль. Воздух - +32.
Давно не писал дневник. Не потому, что ленился, и не потому, что не было ничего интересного. После того, как меня лишили ходовых вахт, моя жизнь стала совсем похожей на казарменную: распорядок дня, командный пункт группы по тревогам во время конвоев. И дежурства, дежурства, дежурства... Иногда захожу на пустующий ходовой просто так. Полюбоваться.

О событиях «наверху» знаю в основном из информаций командира, которые он делает во время боевых тревог, и из разговоров с Мишей Сткляниным. Я перестал воспринимать боевую службу как путешествие. Я совершенно не обращаю внимания на окружающую природу. Больше не играю в «Ретро» (не могу общаться с замполитом). И ничего не рисую. Кажется, я больше никогда не смогу рисовать.
Сегодня решил, что, если, наконец, не запишу события прошедшего полумесяца, то через пару недель уже не смогу этого сделать.
Восстанавливаю события по рабочему дневнику, преобразованному мною по указанию командира БЧ. Кстати, моя подготовка к освоению его должности идёт успешно. Сейчас это главное моё дело и оно занимает большую часть моего внимания. В группе всё в порядке. Техника не ломается. Даже скучно.
Итак, всё по порядку.
С 14 февраля мы почти беспрерывно сопровождали конвои. И водили не только советские суда. К нам стали приставать и иностранцы. Началось это так. Однажды мы вели конвой. К нам подстроился либерийский танкер «Хелсби» приписки болгарской Варны. Он вступил с нами в переговоры и попросил пустить в свой строй. Мы начали с ним разговор на английском, а их капитан обиделся: «Мы по-русски говорим!» И Спрут их взял! Когда шли, к нам приблизился иранский десантный транспорт «Томб», осмотрел с близкого расстояния сопровождаемые суда и запросил нас, является ли «Хелсби» судном нашего конвоя? Наш командир ответил: «Все суда, следующие за мной, находятся под защитой Советского Военно-Морского Флота». Вот молодец! Иранец минут через двадцать отстал. Слышали, как он допрашивал где-то сзади индуса. Потом «Хелсби» очень благодарил, предлагал презент в виде целого катера свежих фруктов (командир отказался), передал список судов своей компании и обещал любое содействие со своей и с их стороны. С тех пор с нами часто ходят иностранцы. Рекорд по численности конвоя – девять единиц! Теперь и «Несгибаемый», следуя нашему почину, тоже защищает иностранцев.
Иранцы сопровождали каждый наш проход, выжидая удобный момент. Не знаю, что их останавливает. Может, нет команды нас атаковать. А может, жерла наших пушек выглядят убедительно. А может, просто везёт. Пока всё удачно для нас и наших судов.
После того случая с «Хелсби» я стал несколько лучше относиться к командиру. Кто знает, как он переживал все эти события последних дней? Пока у меня к нему претензий нет. Старпом не жалует, но и особых конфликтов не случилось. Кроме случая на швартовке. Со мной произошло почти то же, что и со Стефанцовым. Но на этот раз швартов всё-таки порвался. Нам повезло, что он был пеньковым, а не капроновым. Капроновый действует как резинка от рогатки и, порвавшись, возвращается прямо к шпилю, где стоят люди. А пеньковый работает  по принципу подпружиненного рычага. Ударом швартова помяло пиллерс полуюта и трап на вертолётку. Люди не пострадали. А все последствия свалили на меня. Ещё один выговор.
Что ещё случилось за это время. Начнём с плохого. Война в заливе нарастает. Иранцы утопили четыре танкера. Знаю название только одного - норвежский “Happy Kari”. Он  перед заходом в залив долго стоял рядом с нами в 1-й точке и ждал возможности пройти в залив с одним из наших конвоев. Мы его даже «Норвежским комсомольцем» прозвали. Не дождался. Ушёл один. «Счастливчик».
Иракский Ту-16 атаковал по случайности американский конвой своими ракетами. Американцам повезло. Арабы! Ракеты не долетели до цели.
Наблюдали жуткий воздушный бой над заливом. Иранские МиГи сбили три иракских «Миража».
Теперь хорошее. Так сказать. Самое для нас существенное: 17 февраля сего года все мы, экипаж «Трибуца», можем справлять свой второй день рождения. В этот день мы вели очередной советский конвой из 1-й точки в 30-ю. Прошли без приключений. А в десяти милях сзади за нами шёл американский конвой. И передовой эсминец подорвался на мине! Есть жертвы. Возможно, её ставили именно на американцев. Но по обстоятельствам эта мина, безусловно, должна была быть нашей!
Дела житейские. Спруту присвоили капитана 1 ранга, Гудкову – второго ранга. Стефанцову пришёл вызов в академию. Командование послало списки представления на медали. От БЧ-3 оставили только Половина.
Я участвовал в соревнованиях по подъёму переворотом. В этот день мне «повезло» стоять дежурным по кораблю. Попросил старпома разрешения поучаствовать. Он запретил. Тогда я запихал пистолет в сейф и тихо пошёл на площадку крана. Парторг, который судил, даже не вспомнил, что я на дежурстве. В результате я занял пятое место на корабле. Считаю, что это очень даже неплохо. Ведь впереди меня - весьма достойные соперники. 121 переворот сделал Акаба из БЧ-5. Наш Умаргаджиев – 50 раз. Бабаев из дивизиона связи – 37 раз. Мой командир БЧ  – 29 раз! Я сразу за ним – 22 раза. БЧ-3 заняла командное второе место.
Опять я за ним! В лепёшку разобьюсь, но хотя бы в этом деле Стефанцова обойду!
 Адмирал Карлин с подачи Гайдара предложил Стефанцову провезти по кораблям эскадры выставку своих акварелей на тему Древней Руси. И выставки проведены. Я побывал на такой выставке на «Баскунчаке» (в качестве командира барказа, перевозившего рисунки и автора). Выставка зрителям понравилась. Стефанцову задавали такие же вопросы, которые и мне частенько задают после просмотра моих рисунков: «Где Вы этому научились?», «Зачем Вы с такими способностями служите на флоте?»
Он отвечал: «Учился я в военно-морском училище. А командир БЧ-3 я лучше, чем художник».
Достали американские фильмы по телеку! Сначала было интересно. Старые голливудские, конечно, хорошие. А новые – кошмар какой-то. Кроме Дастина Хофмана. Я привык относиться к кино, как к экранизированной литературе. А для них кино – это видеошоу! Особенно раздражают боевики и фантастика. Сплошные драки бездарные, состоят из серий нокаутирующих ударов, каждый из которых – потеря сознания и тяжёлое сотрясение мозга. Видимо, у их персонажей в головах одна кость. Главного героя часто избивают так, что он уже лежит. Его можно было бы без проблем пристрелить. Но нет! Злодею надо обязательно ещё и поговорить с поверженным противником. А тот успевает оклематься, встаёт таки, снова дерётся и побеждает. А потом ещё что-нибудь делает. Например, с женщинами. И минут через пять уже и следа от драки нет. Или стрельба! Он в них из Беретты, и десяток наповал! А они в него, сволочи красные, тридцать человек – из Калашниковых. И ни одной царапины! Они вообще представляют, что такое автоматическая стрельба? И целиться-то не надо, если дистанция стрельбы маленькая и автоматов много. А шпионы ихние? Спасают мир от большевизма приёмами карате и автомобильными погонями, попутно соблазняя падких на это дело женщин. Штирлиц, бедняга, действовал интеллектом. Может, это для детей? Вроде наших «Неуловимых мстителей»?
А фантастика? С физикой и биологией совсем плохо. В безвоздушном космическом пространстве – звуки взрывов и работающих двигателей! Звук – это колебание вещества (воздуха, воды и т.п.). Но в вакууме нет вещества!
Или: какая-то тварь пару миллионов лет находится в пещере на далёкой безжизненной, холодной планете. Питается исключительно космонавтами, забредшими на данную планету. А каково ей в перерывах, между их прилётами? Другое чудовище – размером с дом, но живёт в океане. Такой твари каждый день слона съедать надо! Чем же она питается? Когда к ней аквалангисты не приплывают?
А концерты? Они, американцы, смотрят их, как хоккей: орут и свистят прямо во время пения.
А ещё и занудливая реклама. На самом интересном месте, как говорит попугай Кеша.
Поэтому народ почти перестал смотреть телевизор, кроме новостей, и снова переключился на фильмы на вертолётке и по корабельной телесети.
Ещё иногда смотрим арабские многосерийные телефильмы. Местный язык, конечно, никто не понимает (есть отдельные наши среднеазиаты, они частично понимают!), но их фильмы мы смотрим как немое кино. Арабский сериал интересен тем, что после тридцати с лишним серий, в которых была бурная любовь юноши и девушки с различными драматическими коллизиями, они всё-таки поженились, а ещё через пяток серий он женился ещё на одной! И вот «старая» жена знакомится с «молодой»! И они ещё серий десять делят мужа.
Однако, чувствуется, что авторы спектакля всё же этого парня осуждают, несмотря на моральную дозволенность с точки зрения ислама.
26 февраля нас отправили в Аден пополнить запасы керосина для вертолётов.
И вот мы здесь. Завтра визит заканчивается.
Завтра в Союз улетает адмирал Карлин и везёт Гайдару стефанцовскую акварель.

Я уже неплохо знаю Старый Аден. Даже на берег сходить не хочу. Самое хорошее здесь то, что старпом весь ушёл в процесс купли-продажи, и его совсем не видно. Командует Гудков. В результате - у нас полноценный отдых.
Только Бабийчук подвёл. У меня первые неприятности с личным составом. И серьёзные. Мой командир отделения электриков ПЛО ст. 2 ст. Бабийчук позавчера перед отбоем обнаружен пьяным в дупель. Где нализался? С кем? Почему? Ничего выяснить не удалось. Спирт для чистки приборов в посту есть. Никто его от людей не прячет. Всегда доверяли. А ведь Бабийчук – секретарь комсомольского бюро БЧ. Был. Теперь, ясное дело, придётся переизбирать. И с командиров отделения попрут. И мне – очередной выговор от командира корабля. Правда, командир БЧ мне уже с десяток благодарностей навешал.
После традиционного в таких случаях разбирательства Стефанцов признался, что в комсорги Бабийчука «на безрыбье» рекомендовал.
Я Стефанцову не рассказывал, а зря, наверное. Как-то в кубрике, в свободное  время, случайно взглянув через плечо Бабийчука, прочёл кусочек письма, которое он писал другу в Западную Украину. Письмо заканчивалось лозунгом «Слава Украине!»
А до него секретарём был ст. 1 статьи Жамбеев из Кабардино-Балкарии. Коммунист. С последней партией дембелей убыл, с рекомендацией в Высшую школу при ЦК ВЛКСМ. Образцовый был комсорг. Вроде моего Ефимова. Кого теперь выбирать, не понятно. Ну, вот. Кажется, всё записал. Теперь пойду. Двадцать минут назад мне в каюту позвонил Годанюк. Сказал, что я приглашаюсь, в связи с обстоятельствами некоторой расслабухи, на посиделки в каюту №33, «по чуть-чуть». Я переспросил: «А педагогично ли квасить с подчинёнными?»
Трубку взял Стефанцов: «Чтобы через пять минут был».
Я говорю: «Но в разных мы чинах!»
А он отвечает: «Помилуй, что за вздор?  Знай: равенство везде, где звон гусарских шпор!»
Мой командир при других обстоятельствах никогда с подчинёнными на «ты» не переходит. Просто мы «Гусарскую балладу» уже наизусть знаем. Но, кажется, они уже начали... Я от старожилов узнал, что квасить на «Трибуце» совершенно безопасно. Но: в нерабочее время, только в каюте, только без шума, и чтобы с утра – ни запаха, ни похмельного синдрома. Командование никогда в вечернее время по каютам не шарит. Старпом ещё до боевой службы избавился от всех ненадёжных. А нынешний офицерский состав по спиртной части поголовно надёжен. Употребляют редко. Пару раз я сиживал на лёгких пирушках командиров групп. Никого из командиров БЧ с «запретными» признаками не замечал, но знаю, что раз в неделю они точно – «по чуть-чуть». Время выбирают ответственно. Сам старпом, возможно, если и пьёт, то только с Щупляком и Годанюком (их жёны – подруги). Командир и замполит вообще не замечены».

Антология альтруизма

Офицеры на кораблях пьют. Но пьют по-разному. И вместе с тем одинаково. Начинается застолье, вопреки утверждению классического анекдота, всё же с разговоров о службе. Уже затем переходят, но не всегда, на женщин. И раскрывают эту тему в зависимости от уровня культуры и красноречия присутствующих. Потом наступает очередь обсудить категорический императив Канта. Этот вопрос исключению из списка не подлежит. Ну, а уж потом разговор разбивается на пары, тройки, и клянутся  в вечной морской дружбе друг к другу. Разница в ритуале пития состоит, как правило, в количестве выпиваемого. Способность вовремя остановиться отличает офицеров приличных кораблей от заводских отстойников и им подобных...
Прибыв в каюту № 33, Горелов застал, кроме вышеупомянутых, капитана 2 ранга Гудкова и начальника химслужбы капитан-лейтенанта Никифорова. Кому и почему пришло в голову пригласить старшего лейтенанта, непонятно.
Горелову налили «штрафную». Потом какое-то время потратили на подколки в адрес новоприбывшего карася.
Судя по всему, заканчивалась 2-я фаза пития. Обсуждалась потрясающая и незамужняя преподавательница музыкальной школы города Балтийска, которая тогда являлась подругой единственного жениха из командиров БЧ - помощника командира корабля по снабжению Пети Воробченко, и вместе с делегацией музыкальной школы бывала в гостях на «Трибуце». Всех интересовало, почему же Петя не остановил свой выбор именно на ней? Общественное мнение сходилось к тому, что помощник предпочитает более длинноногих.
Да. Отсутствующий всегда не прав.
Андрей заметил, что собутыльники воздерживались от явной похабщины.
За пустой весёлой болтовнёй прошло минут тридцать. На чай не пошли.
По трансляции вежливый голос того самого Пети Воробченко, стоявшего дежурным по кораблю, произнёс: «Офицерский состав приглашается в кают-компанию на просмотр кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию»...
Стандартный набор советских кинокомедий не надоедал. Почти все засобирались на фильм.
Только Стефанцов остался сидеть на своём стуле и спросил Горелова: «Тоже пойдёте?»
Андрей почувствовал, что у начальника к нему что-то есть: «Не знаю. Нужно задержаться?»
«Да... Есть вопросик короткий. Ещё по одной?»
Горелов вернулся к столу.
Выпили символически самодельной спиртовой настойки на донышке кружек.
«Расскажите мне, Андрей Юрьевич, чего это Вы на сход идти отказались?», - начал разговор Стефанцов.
Теперь понятно, зачем звали. Андрей и сам знал всякие педагогические рекомендации, которые в подобной ситуации предписывают начальнику поговорить с подчинённым «по душам». Сам бы так же поступил, если подчинённый отказался от общепринятого отдыха, и именно по этому ответил прямо: «А чего я там не видел? Третий раз за полгода»...
«Нет, хандрите Вы, товарищ старший лейтенант. А то обязательно сходили бы, динары потратить», - возразил Стефанцов: «Вам что, нечего и некому купить в заграничном порту?»
«Родителям я подарки ещё в первый заход приготовил. Только, когда мы вернёмся, это всё из моды выйдет», - съязвил в ответ Горелов.
«А девушке любимой? Невеста у Вас есть? У нас всего несколько холостых офицеров на корабле. В Вашем возрасте это уже и неприлично как-то», - допытывался командир БЧ: «И, кстати, может карьере повредить. Я вот однажды в кандидаты для поступления в академию Советской Армии  угодил, но не успел к сроку жениться. Так не взяли!»
Стефанцов опять плеснул «Ликёр-33» в кружки: «За них, красавиц?»
«Угу».
«Колитесь, Андрей Юрьевич. Авось, помогу чем-нибудь».
«Жаль, что вторая фаза пития не завершилась», - подумал про себя Андрей и сказал вслух: «У меня нет невесты».
«Ну, подружка есть?»
«Нет», - коротко ответил Горелов.
«Как такое может быть? Мир делится на мужчин и женщин, которые друг без друга существовать не могут. Вы что, в монастыре воспитывались?», - изумился Стефанцов.
«Понимаете, из родного города я давно уехал, последний раз бывал там года четыре назад. Все связи потеряны. А в городе, где родители живут, как-то ни с кем не случилось познакомиться», - объяснял Андрей.
«Да Вы что?!», - почти возмутился командир БЧ: «На службе, понятно, времени мало. Допустим, ресторанные знакомства Вас не привлекают. А что же Вы в отпусках делаете?»
«Отдыхаю. Рисую. С родителями общаюсь»…
«Послушайте, Горелов, а… у Вас всё по этой части в порядке? Здоровье…», - настороженно проговорил Владимир Геннадьевич, внимательно вглядываясь в подчинённого.
Андрей покраснел, но перебил своего командира: «Нет-нет! Я вполне здоров».
«А с ориентацией как? А то был на одном корабле в Дальзаводе замполит. А потом посадили его. Он матросов совращал», - ехидно продолжил Стефанцов, но, заметив, что собеседник готовится возмутиться, перешёл на шутку: «Анекдот есть такой. Педофил выслеживал маленького мальчика. А мальчик забрёл на стройплощадку, дело вечером было, и нашёл там маску сварщика. Надел её и играет себе в сварщика.
Педофил подошёл к нему и заговорил: «Мальчик, а мальчик? Ты знаешь, что такое половой член? А что такое эрекция, знаешь? А что такое половой акт?» Мальчик на все вопросы только головой отрицательно мотает. А потом снимает маску и говорит извиняющимся тоном: «Дяденька!

Вы тут мне всякие вопросы задавали. Извините, а ведь я не настоящий сварщик!»
Андрея перекосило от сдерживаемого смеха, но он всё же выдавил из себя: «Нет, дяденька, я не педофил и тоже не сварщик!»
«Ладно. Хотя, странно как-то», - продолжил допрос Стефанцов: «Ну, допустим, дома Вам знакомиться не с кем. Но Вы же пять лет в нашем чудесном Севастополе учились, в котором самые красивые девушки в мире живут! В Калининграде и Балтийске почти два года ошивались. Неужели никакой тамошней красавицы на примете нет?»
«Нет», - признался Андрей: «Да тут просто всё. Видимо, я подсознательно себя считаю несвободным. А, может, - неудачником»…
Стефанцов удивлённо вскинул брови: «Это надо запить… Рассказывайте».
Ещё скифы применяли спиртное для упрощения общения.
И Андрей Горелов рассказал, не вдаваясь в подробности, своему командиру историю Закона Шара.
Стефанцов внимательно выслушал рассказ своего младшего товарища. И произнёс: «Да. История странная. Ни «нет», ни «да»… И уже столько лет. А ведь она уже довольно взрослая девочка. Ну и повезло же Вам!»
«Ничего смешного», - разочарованно ответил Горелов.
«А я и не смеюсь. Странные существа, эти женщины. Ведь нам, по большому счёту, друг от друга одно и тоже нужно. Что же так трудно с ними договориться!? А всё потому, что мы, мужики, просты как две копейки. А они – загадочны и непонятны. Кто поймёт женщину, двести лет жить будет. А Вам действительно повезло. Знаете, люди называют любовью самые разные виды взаимоотношений между мужчиной и женщиной. От неудержимой страсти до слабо скрываемой ненависти, со всеми промежуточными стадиями, вплоть до лёгкой симпатии. И попробуйте кому-нибудь из любящих сказать, что «это не любовь»! А вам повезло. Вы испытываете разновидность любви, которую я называю созидательной.  Вы вооружены всеми достижениями своего нынешнего состояния и либо будете счастливы с этой девушкой, либо протрезвеете. Как я. Но, возможно, завоевания этого времени останутся с Вами навсегда! Только, лучше первый вариант».
«Что значит, «протрезвеете?», - переспросил Горелов.
Стефанцов плеснул ещё чуть-чуть и продолжил: «Получается, что за последние годы вы общались крайне редко. Так? Вам же, по большому счёту, всё равно, что за девушку Вы любите. Вы её и не знаете толком. Так?»

 «Нет. Мы в одном доме жили, я помню...»
«Не пытайтесь обмануть себя. Себя обмануть невозможно».
Горелов задумался. И согласился: «Да, честно говоря, я понимаю, что мало её знаю, понимаю, что в большей степени создал её в своём воображении».
«Правильно. Её фотография у Вас на столе под стеклом? Да, хорошенькая... Только девчонка совсем. Фотография старая?.. Есть оболочка внешности, а что за ней... Но не это главное. Главное то, что она сделала из Вас. И что продолжает делать. Хотя, её собственной заслуги в этом никакой нет. Вы сам пытаетесь поднять себя до воображаемой планки. И может случиться, если вы всё же будете вместе, то Вы испытаете ужасное разочарование. Можете себе представить, как бы жили в супружестве капитан Грей и Ассоль? Поэтому вам очень повезло, что всё так складывается».
«Вы это называете везением?», - огрызнулся Горелов.
Но Стефанцову, кажется, ответы Андрея не были важны: «Эту историю Вам суждено довести до логического конца. До полной ясности. Необходимо поставить жирную точку. И тогда либо Вы её добьётесь, либо остынете и станете свободным. Это пройдёт, и Вы встретите другую, совершенно замечательную женщину...»
«Я уже такую встретил. И уже упустил. Это её фотография.»
«Ах вот как... И кто такая?», - уточнял Стефанцов, потеряв на время намеченную линию беседы: «Тоже эфемерный образ? И давно...»
«Нет, я её неплохо знаю. Мы переписывались несколько лет. Девушка во всех отношениях замечательная», - перебил Горелов.
«Хрен редьки не слаще. Это всего лишь почтовый роман! Что же получается, не тот Шарик прокатился?»
«Послушайте», - возмутился Андрей: «Кажется, я зря Вам это всё рассказываю!»
«Борьба разума и чувств... Что же это Вы так?», - удивился Владимир Геннадьевич, не обращая внимания на отповедь подчинённого: «Вы же оператор командирского прибора ракетного комплекса. Реакция хорошая. Надо было реагировать на ситуацию. Найти друга среди женщин гораздо труднее, чем среди мужчин. Внешняя привлекательность с толку сбивает. Ошибки естественны. Наладили бы с этой отношения...»
«Да Вы что? Что же получается: обломилось с одной, сразу на другую переключился? Я её больше чем уважаю! Может быть, это с кем другим и прошло бы, но только не с ней! Она меня насквозь видит!», - распалялся Андрей.
«Спокойно!», - осадил Стефанцов собеседника: «Опять же Вам повезло... Я же говорил, что Вам везёт! Значит, у Вас есть эталон на будущее! Впредь Вы всех кандидаток сможете сравнить со своим идеалом!»
«Что за цинизм?», - пытался прервать стефанцовские рассуждения Горелов: «С Вами разговаривать невозможно... Другую подобную и невозможно встретить».
«И опять же правильно», - Стефанцов поднял важно вверх указательный палец: «Представьте себе, что, не доведя эту ситуацию до логического конца, вы оказались бы по стечению обстоятельств вместе с этой второй. Да с любой другой! Ведь обязательно всю жизнь возвращались бы мысленно к той, первой истории, корили бы себя за то, что не всё сделали, сожалели бы, что шанс всё-таки был, а его реализовать не попытались! И если она действительно такая умная и проницательная, как Вы то представляете, то обязательно поняла бы или почувствовала, что Вы не до конца ей принадлежите. Могли бы ей жизнь испортить! Надо, надо поставить жирную точку! Закон Шара только этим и преодолеете».
Стефанцов замолчал. Несколько секунд оба слушали ровный гул вентиляции.
«А может, всё это вообще не Ваше?», - командир БЧ встал и подошёл к тёмному иллюминатору, почти уткнулся лицом в его стекло: «Вы извините, я сейчас, кажется, многое для проформы наговорил. Должность обязывает.  А если честно… Вы в ней не столько женщину, сколько идеального арбитра для себя хотите видеть, хоть и облачённого в обольстительное женское тело. И обладание ею - не самое важное по сравнению с пунктом вторым».
«Нет. Столь же важное!»
«Ну, значит, где-то рядом… Может, это неосознанная обречённость такая… То, что любовь – счастье – общераспространённое заблуждение. Любовь – это тяжёлая миссия. Может, Вам просто далёкая и важная цель назначена, маяк, Идеал, Муза! Необходимо состояние влюблённости для поддержки вдохновения. Достигните цели – потеряете стимул!»
Стефанцов ещё плеснул на донышко кружек. Молча выпили.
Взгляд командира БЧ потеплел, а в голосе начали появляться признаки опьянения. «Знаете, Вы напоминаете мне меня самого, только молодого, того, который лет семь назад был», - сказал он с выражением отеческого сочувствия на лице.
Такие же слова и в подобной же ситуации Андрей слышал от каждого из своих предыдущих «бычков», кроме Мины, разумеется.
Но Стефанцов поймал выражение скепсиса в мимике командира группы: «Нет. Вы сами подумайте. Мы почти одинакового роста. Есть схожесть во внешности. Так?»
«Ну и что?»
«Вы когда родились? У нас разница в дате рождения – несколько дней. Через годы, разумеется.  Я не верю во все эти гороскопы, но что-то в этом есть».
«Мой одноклассник по школе, Валера Михайлов, родился на день меня позже. В один день с Пушкиным день рождения справляет. Так мы с ним совсем разные», - опроверг начальника Андрей.
«У нас и увлечения схожие. Мы с Вами – «Близнецы». Вы двойственность натуры не ощущаете?»
Горелов насторожился и более заинтересованно ответил: «Что-то есть такое...»
«И что, спорите?»
«Бывает», - признался Андрей.
«А я вот уже почти не спорю», - грустно закивал Владимир Геннадьевич: «Кажется, во мне победила худшая сторона, только малость от меня прежнего осталась. И нет воли что-либо изменить.
А Вам я по-хорошему завидую. Хороший моряк, грамотный инженер, спортсмен, рисуете, в музыке соображаете... Даже к содержанию заведований творчески подходите. Вы – разносторонне развитая личность, человек коммунистического будущего!»
«Да Вы что? Вы же меня во всём превосходите!», - удивился который раз за этим столом Горелов.
«У Вас перспектива есть. А у меня...», - Стефанцов ещё плеснул на донышко: «Как бы это Вам объяснить. Вы же спортсмен-разрядник. Попробую на этом примере. Представьте себе, что Вы готовились к соревнованиям. Работали долго и упорно. Довели себя до пика формы. Знаете, что вот теперь Вы готовы к победе, что можете превзойти соперников. И вдруг! СОРЕВНОВАНИЯ ОТМЕНЯЮТСЯ! Как в вакуум попадаете. И ничего впереди...
Психологи это явление синдромом отмены называют.
Знаете, моя история… Поверьте, тоже драма была серьёзная. А завершилось, как казалось, счастливо! И вот тогда – СИНДРОМ ОТМЕНЫ! И теперь мне ужасно жалко потерянных ощущений! Выражаясь Вашей терминологией, Шары перестали действовать! Я теперь и смерти не боюсь».
«А что, жена не может быть Музой?»
«Может. Но не каждая».
Хозяин каюты выпил, уже не чокаясь.
Горелов его догнал.
«А Вам надо бы задуматься над закономерностями своей жизни», - как бы отряхнулся от своих воспоминаний Стефанцов: «Пока мы молоды, то кажется, что события свершаются хаотично. А Вы попробуйте проанализировать, нет ли в них закономерности?»
«Какая ещё может быть закономерность?»
«Дело в том, что каждый человек имеет свою задачу, свою миссию, главное в жизни! Может быть, Вас готовят к чему-то?»
«Кто «готовит?», - жёстко спросил Андрей.
«Ну... Бог, если хотите!»
Горелов тщательно вдумался в смысл сказанного и после короткой паузы спросил: «Вы что.., в бога верите?»
 «Мы сейчас не о том говорим. Каждому человеку своя задача поставлена. И самая главная его заслуга в жизни – эту задачу осознать: у кого – революция, у кого - научная работа, кому – воспитание ребёнка. А кому – пулемётная амбразура! Да минёт нас чаша сия!
И оценка жизни каждого зависит от того, смог ли понять, и смог ли выполнить! Задачи разные. Иуда тоже свою задачу выполнил».
Горелов смотрел на своего старшего товарища во все глаза и слушал внимательно.
«А у Вас жертвенность на лбу написана!», - Стефанцов указал на Горелова рукой, не выпуская из неё своей кружки.
«Что Вы имеете в виду?»
«Вы о теории Эфроимсона слышали?», - Стефанцов по реакции старшего лейтенанта понял, что тот ничего подобного не знает: «В конце пятидесятых советский генетик Эфроимсон написал книгу – «Родословная альтруизма». В этой книге он обнародовал своё открытие, которое состояло в доказательстве генетической предрасположенности части людей к альтруизму. То есть к коллективизму, к совестливости, к жертвенности во имя других людей! А вершина альтруизма – та самая любовь! Любовь даёт силы. Но любовь – чувство затратное. Это когда ты отдаёшь любимому, не рассчитывая на компенсацию».
Ген альтруизма! Заданный наперёд из глубин эволюции! Значит, да? Андрей, было, открыл рот, чтобы рассказать о том, что ему известно о «видовых адаптациях», но Стефанцов не давал возможности собеседнику и рта раскрыть: «Эфроимсон доказал факт существования гена альтруизма! Понимаете, эти два человеческих свойства, животный эгоизм и духовный альтруизм, постоянно в борьбе сосуществуют. Побеждают то один, то другой, в разные времена и у разных людей по-разному! Но суть в том, что добро в человеке природой заложено так же, как и страх, как и все животные потребности! Вопреки всем этим Макиавелли, Ницше и Фрейдам! Это же важнейшее событие в истории науки! Это же биологическое обоснование возможности коммунизма!
А они его чуть из института не выгнали, идиоты! Книгу запретили, только в 60-е позволили издать малым тиражом. А надо было по всему миру пропагандировать! Такое впечатление, что наши верхи коммунистической терминологией лишь прикрываются, а делают так, чтобы быстрее всё рухнуло! Специально у людей отвращение к системе вырабатывают! Какого чёрта всё лучшее, что есть в мире, «буржуазной культурой» обзывают? Всё лучшее – как раз достижения этого самого альтруизма!
А Вы не заметили, что мы на своей службе с противниками куда легче справляемся, а то и ладим, чем с собственным начальством? С врагом справляемся, а нас с тыла лупят!.. Как будто злобу в людях выращивают!
Так... О чём это мы говорили-то?..»
Андрей догадался, что начальник, возможно, перебрал лишнего, но разговор поглотил всё внимание: «Да о том, что у меня на лбу написано».
«Что? А...», - Стефанцов налил ещё по одной: «Так вот. Вы как раз такой человек. С генетической предрасположенностью... Возможно, эти девочки для Вас – лишь вехи на пути к чему-то самому важному. Но они нужны Вам, как и всё, что происходит в жизни. Ведь не стерв же похотливых Вам судьба подсовывает! Через них Вы свою натуру выковываете!
И о ней подумайте. Она же не манекен на полигоне...
 А посему: сегодня же напишите этой девчонке письмо. А завтра с Карлиным его в Союз отправите. Это приказ!»
«Да что же я ей напишу после полутора лет молчания?»
«Что? Что написать... Да всё равно. А, вот... Фотографию попросите».
«Я уже просил, пару лет назад», - отбивался Горелов, отступая: «Она не ответила».
«Теперь ответит. Мы же на войне. А она, полагаю, – патриот Советской Родины, как и все порядочные люди. А Вы теперь – герой! Она дозреет. Теперь-то обязательно ответит.
Ну, что, по последней?»
Они выцедили спирт со дна кружек.
«Ну, я, пожалуй, баиньки. А Вы можете «Ивана Васильевича» досмотреть. Держите жвачку!», - утвердил окончание беседы Стефанцов: «Напомните Половину, что сегодня он вечерний распорядок обеспечивает».
Они встали, с чувством пожали друг другу руки. Андрей пожелал командиру спокойной ночи и вышел вон.
Дошёл до переходника между офицерским и мичманским коридорами. Отсюда трап ведёт в тамбур кают-компании офицеров. Постоял немного в раздумье, и решительно пошёл в свою каюту. Там он вырвал из дневника чистый лист бумаги и одним духом записал:
«Здравствуй, Галя!
Не удивляйся странному адресу на конверте. Я сейчас в море, а всю почту нам доставляют через Москву.
Не извиняюсь за долгое молчание. Мои письма тебе явно не нужны. Но у меня к тебе просьба. Я здесь на досуге учусь живописи. Хочу попробовать сделать твой портрет. Если не трудно, пришли, пожалуйста, свою фотографию. Можно с возвратом.
У меня всё в порядке. Отдыхаю в Персидском заливе. Нам не положено писать подробностей. Если захочешь, узнаешь из газет.
Ну, всё. Большой привет родителям и сестре!
Всего доброго!
Андрей.»
На следующий день вечером это письмо контр-адмирал Карлин опустил в почтовый ящик в аэропорту Домодедово.
БПК «Адмирал Трибуц» в это время шёл курсом в сторону Персидского залива.

«5 марта. 20.30. Аравийское море. Возвращаемся в Персидский залив.
Сегодня обогнали  итальянский штабной корабль с двумя тральщиками. Встретили «Клеманссо»  и судно снабжения «Марна» А-630. Они похвастались, что возвращаются домой. С «Марной» разошлись совсем близко. Это огромное судно, вроде нашей «Березины». Экипаж на нём – тысячи две народу. Вероятно, почти все вышли наверх, посмотреть на нас. Такого количества зевак в море я ещё не видел. Что-то орали и махали руками. Много женщин. Видимо, для французского флота наличие женщин в экипаже -  это обычное дело, как для наших гражданских.
Сменился с дежурства. Сижу в каюте и бездельничаю. Из иллюминатора слышны громкие шлепки. Это дельфины играют в отбегающих от корпуса волнах, прыгают с них, как с трамплина.
Вчера я отправил ЕЙ письмо. Уже немного жалею об этом. Начальник сбил с пути истинного.
Хотя, если вспомнить всё с позиции его версии… Мы вчера с ним изрядно побеседовали. Он даже не представляет, насколько в точку попал. Я уже давно чувствую, что гонюсь за призраком. Только сформулировать не мог. И тогда всё прежнее логично. Кубики складываются в картинку…Значит, будет так: она ответит, но очень нескоро. Будет держать меня на дистанции, но и не отпустит. И попытки сменить цель тщетны. А я в результате буду «расти над собой», совершенствуясь в искусстве и военном деле! И конца этому кошмару не видно. Неужели всё это плата за мои способности? Но ведь они же просто ничтожны!
Интересно, а она свою функцию осознаёт? Может ли ясно ответить сама себе, почему до сих пор не сказала твёрдого «НЕТ», хотя было столько возможностей!? Может, и для неё это тоже какой-то необъяснимый кошмар? Скорее, я лишь неприятный эпизод в её жизни».
 
Примечания.
  Академия Советской Армии – учебное заведение, в котором готовили профессиональных разведчиков. Вступительных экзаменов в этой академии не было. Разведка сама подбирала себе пополнение, по своему вкусу. Если на строевого офицера положила глаз разведка, то «кандидат» неизбежно становился слушателем. Но холостых туда не брали.