Украинское село, обыкновенное.

- Вибачте, дівчата. Ото я б і не зупинився, але кум дуже просив подивиться, хто там так гарно плаває.

Водитель кричит от дороги, высунувшись в окно потрепанных «жигулей». Кум его сидит здесь же, на соседнем сиденье, счастливо лыбится, сверкая золотым зубом.

- Та дивіться, за то ми грошей не беремо, - отзываются с берега реки мои девчонки. – Погодьте, зараз ще тітка Оксана прийде, і на неї теж полюбуєтесь.

«Жигули» срываются с места, оставляя за собой пыльный след и сизый бензиновый выхлоп. В селе полно Оксан, самого разного возраста и калибра. Назови Оксаной любую, хоть продавщицу в ларьке, хоть доярку, хоть вон ту бабку, увлеченно ковыряющуюся в огороде посреди зарослей укропа и картошки, наверняка угадаешь с именем. Мужиков в селе мало, в плане численности они заметно уступают женскому населению, а в габаритах и вовсе проигрывают пышногрудым и жопастым местным «теткам Оксанам». Мужик в селе жилист, чёрен и пуган женским вниманием, прямолинейным и бесхитростным. Потому, услышав про какую-то тётку Оксану, «жигули» мгновенно спасаются бегством.

Своих девчонок я вывез в село летом на месяц, в жарком июле. Сто восемьдесят километров от Киева. Хата у дороги. Огромный сад с грушами, яблонями, прочими абрикосами и колючим малинником. Гектар огорода, с картошкой, огурцами, помидорами и кабачками, кукурузой и подсолнухом. Речка с обязательной «тарзанкой», привязанной к ветке ивы, нависшей над водой с обрывистого берега. И люди, обыкновенные люди из обыкновенного украинского села.

- А я дивлюсь, то ви якісь не наші. Ні на кого не схожі. Зовсім геть ні на кого. Ми дружно обрываем шелковицу и едим её тут же, засыпая чернильные ягоды горстями в рот. Дерево растет у дороги, через редкий забор наполовину нависая над чьим-то двором. Из глубины двора к нам идет, мелко переступая, сгорбившаяся недружелюбного вида старушка, поправляя платок и разглядывая нас.

- Сейчас нагонят отсюда, - шепотом предупреждает меня жена.

Старушка останавливается у забора.

- Ні, не наші.

- Так ми приїжджі, з городу, з Наумичом сусіди.

- З агрономом? Так ми з ним родичі. Я його жінці двоюрідній сестрі невістка. Тільки ми не родичаємось.

- Чого?

- Так вони ж багаті! В них машини дві і дочка у Києві живе. Коли одні багаті, а другі бідні, їм родичатись невдобно.

Оксано! – это старушка «невестка» уже кричит вглубь двора неожиданно громко.

– Оксано!

Неси дітям гостинця!

Загорелая Оксана лет двенадцати, с побитыми коленками и носом в веснушках, несет тарелку с пирожками.

Мы пытаемся культурно отказаться.

- Це дітям. Хай ростуть щасливі. Дитя нагодувати – святе діло.

Утром и вечером – идем через пять дворов по улице за молоком. Процесс добывания молока из коровы вызывает у девчонок восторг. Нет, они, разумеется, знали, что корова дает молоко, ну, как дает, наверняка достает откуда-то у себя из сумки пакет с молоком и передает его коту из Простоквашино. И улыбается, от рога до рога.

Реальность не укладывается в шаблон и живо обсуждается:

- Это что, она молоком писяет?

- Угу, а творогом, наверное, какает.

Покупаем парное молоко, по пять гривен за литр, вкусное невероятно, и просим еще продать картошки, молодой пока на огороде у нас нет.

- Молода в мене якась дрібненька, - сокрушается молочница.

– Ото тільки шо з прошлого року залишилась.

- Так нам хоть прошлогодней. Молочница уходит в подвал, через несколько минут выносит ведро картошки.

- Беріть.

- Сколько стоит?

- Вона ж тогорічна, не молода. Так беріть.

- Спасибо, нам столько и не надо.

- Ото нехай тут стоїть, - молочница сдвигает ведро в угол у сарая,

- Будете брати, скільки треба та коли треба…

- Сусіди! – кричит нам через забор женщина-соседка. – Сусіди! Вам ось такі огірки треба?

В её руке парочка коротких загнутых в букву «с» огурцов.

- А что? – недоверчиво уточняем мы.

- Так на городі залишити, шо викинути, перезріють, жалко.

- Да у нас все равно банок нет.

Соседка качает головой, уходит, бурча что-то себе под нос про горожан, урожай, огурцы и прочие неприятности.

- Сусіди! - кричит она нам через минут десять.

– Тримайте, ось вам банки!.. И передает через забор сначала четыре банки, а потом сыпет на траву огурцы.

За месяц – ни одного разговора о политике. Казалось, что здесь и о войне на востоке страны не знают, так размеренно и ровно течет жизнь. На пятнадцатый день из района на площадь перед сельсоветом приехала машина, оказалось, забирать мобилизованных в армию. Пять молодых парней, с сумками и рюкзаками, в окружении близких родственников. Никаких торжественных речей, цветов и оркестров. Обнялись, перекрестились, сели в машину. Остальное село вышло к дороге. Стояли молча, провожая машину взглядом и долго глядя ей в след.