ВЕРНИТЕ ПЛАТУ ЗА ОБУЧЕНИЕ

Свои зримые очертания эта история начала обретать, когда под сводами Энского политехнического института возникла энергичная фигура ювелира Арамова С. П. —  красавца, любимца Фортуны и других дам.   Все было у Сурена Петропавловича: и здоровье, и то, за что он легко покупал остальное. Для полнейшей гармонии не хватало лишь сущего пустяка—диплома. Нет, нет, менять ювелирную профессию на инженерную Арамов, будучи в здравом уме, не собирался. Но престиж...  Блажь, конечно, прихоть, но почему бы и не поиметь пока еще не поголовно доступные синие корочки?! 

— О чем речь, венец ты наш алмазнейший! — с пониманием встретили золотых дел мастера у врат науки доценты Бубнов и Трубнов.  И  второй, удачно оказавшийся зампредом приемной комиссии по химии,  добавил:

—Ты, главное, не перепутай: золотишко — это по-нашему аурум, серебро — аргентум, а про разные копеечные феррумы-купрумы-ангидриды у нас и речи не будет.

Надо ли говорить, что химию понятливый абитуриент сдал своему консультанту на твердую четверку. Без напряга спихнул и остальные экзамены. Оно и понятно, ведь консультант наказал экзаменаторам настрого:

— Внимание! Человек из «черных списков».

Такая  уж традиция сложилась в этом славном учебном заведении: означенным в этих зловеще названных списках счастливчикам двоек не ставить. И троек тоже. Установка для педсостава куда более незыблемая, чем правило буравчика.

Правда, историю возникновения «черных списков» летопись политеха до нас не донесла.  А  жаль! Но скорее началось все до обидного банально. С заурядной просьбы посодействовать племяннику, знакомцу, восходящей звезде местного спорта... Обычное, в общем-то,  дело.

«А почему бы и не посодействовать? — решили однажды влиятельные в политехе лица, среди которых можно назвать парочку деканов и одного проректора.— Подумаешь, ни бум-бум симпатяга-племяш в арифметике! Зато в барьерном беге — профессор».

 И скоро, оттесняя тренированными локтями очкариков-хорошистов,  к высотам науки двинулась монолитная колонна «позвоночников». Сколько их тут переучилось, науке, как и следствию, неизвестно. Многие  давно уж стали дипломированными командирами производства, до чьих кресел теперь так просто не дотянешься. Следственный интерес появился, когда в ряды избранников все чаще стали проникать граждане пусть не именитые, зато отменно кредитоспособные.

Одним из первых к широкой распродаже студбилетов и успел Арамов. Потом, не торгуясь,   уплатив вступительный пай (одна тысяча рублей),  стал студентом его племянник Саша. А затем с легкой руки ювелира в Волгоград зачастили предприимчивые жители теплых республик,  с поистине южной страстью желающие дорваться до плодов просвещению.

С племянником, правда, вышла промашка.  Несмотря на авторитет дяди в политехнических кругах,  милый юноша был-таки отчислен. Не давались ему науки, кроме физподготовки, хоть ты тресни.  Но в  целом система работала бесперебойно.

И так бы это, наверное, и продолжалось, если бы в один прекрасный день в город не заявился очередной житель гор.

Падкого до знаний юношу заботливо сопровождали мама и дядя — тоже, понятно, питомцы политеха.

- О чем речь, генацвале! Ученье — свет,  это и дураку ясно! — узнав о цели визита, обрадовался дипломированный ювелир-посредник. — Конечно, поможем. Согласно имеющимся расценкам. И юноша без проволочек был включен  в заветный списочек.

А потом случилось непоправимое.  Нет-нет, в вуз наш джигит,  безусловно,  поступил. Подумаешь, тридцать восемь ошибок в сочинении. Но в первую же сессию был отчислен.

- Жулики! Верните плату за обучение! — вскричала мать безутешного экс-студента и, орошая слезами милицейские мундиры, принялась  строчить чистосердечное признание.

Да и как не понять горя матери: отчислили-то ее сынка действительно по  ошибке. Мамаша честно  передала посреднику-ювелиру и вступительный пай,  и плату за последующее обучение — пять тыщ оптом. А бесчестный ювелир передал столпам политеха только вступительную тысячу,  ужулив остаток. Потому на первой же сессии экзаменаторы и подошли к безвинному юноше с присущей им порой суровостью и неподкупностью.

И — вот совпадение! — в то же время в УВД  заявилась еще одна зареванная женщина:

— Помогите закончить политех!  Мыслимое ли дело—платить по сотне за каждый зачет! Эдак на высшее образование никаких средств не напасешься!

Вот так и возникли в одном вузе сразу два уголовных дела, и вскоре суд воздал должное политехническим доцентам, кандидатам и даже докторам. А Арамов был лишен не только свободы, но и  вожделенного диплома.

Но, увы, далеко не все герои нашей истории оказались на скамье подсудимых. 

Только как свидетели проходили по делу два десятка преподавателей-бессребреников, ставивших  недоумкам «хор.» и «отл.»  из одной почтительности к руководству. За лизоблюдство и беспринципность у нас, увы,  не судят.  Правда, во время следствия эти овечки вдруг  обрели голос и принялись наперебой обличать неопасных теперь начальников. Но вот уразумели ли они, что угодничество порой опаснее  уголовной корысти?

Не знаю, не уверен.  И частным судебным определением их,  конечно, не проймешь. Вот если бы им предстояло бы оказаться под ножом хирурга из таких же блатных   списков,  — тогда дело другое.

Ну а теперь автор  вынужден извиниться перед читателями и сделать чистосердечное признание: это текст написан не сегодня. И не вчера. Этот фельетон про Волгоградский политех был написан ровно 25 лет назад и опубликован в «Крокодиле» в июне 1985 года под названием «Черные списки». А вспомнил я эту историю затем, чтобы  понять -  изменилось ли что-то кроме вузовских расценок с той прекрасной поры начала перестройки, времени мечтаний и надежд на прекрасное будущее?  Может и не  стоило  огород городить, а?