Вводя ЕГЭ, боролись с коррупцией, а победили образование

— Или вы открываете дверь, или мы выламываем окна, — диктовал свои условия телефонной трубке человек в погонах. Альтернатива, достойная бытовухи с пьяным главой семейства, приставившим нож к  горлу собутыльника. На самом деле по обе стороны двери находились образованные, интеллигентные люди: внутри — учителя русского языка и литературы, снаружи — прокурор Морозовского района Ростовской области Василий Пашков со своими подчиненными. И происходило все это в районном Доме творчества. За день до ЕГЭ учителя собрались там для того, чтобы выполнить задания экзамена и передать их ученикам. А уж те бы за них получили свои пятерки — вернее, 90−ки и 100−ки.

Пока следователи барабанили в дверь, учителя прятали улики. Но они оказались никудышными конспираторами: вместо того чтобы сжечь, распихали заполненные задания ЕГЭ по дальним углам, где их и обнаружили оперативники. И в «отрицаловку» учителя играть не стали — сразу сознались, что собрались по указанию заведующего районным отделом образования. Тот, по версии следствия, планировал получить деньги с родителей учеников, которых он «опекал». Но не учел, что прокурор в районе новый, всего три месяца как переведен в Морозовск из соседнего Краснодарского края — наводить порядок. Теперь учителям грозит уголовная статья, а нам — привычная дискуссия о том, зло этот ЕГЭ или не зло.

Есть факты очевидные. Плохо, например, то, что результаты ЕГЭ используются как средство оценки эффективности работы конкретной школы. Уже сейчас это сказывается на ее материальном благополучии, и когда с июля 2012 года введут новую систему финансирования бюджетных учреждений, ситуация только ухудшится: по новым правилам от результатов работы школы — в том числе и от итогов ЕГЭ — финансирование (объем госзадания) будет зависеть еще больше, чем сейчас.

Прямой стимул для фальсификации результатов единого экзамена.

Вводя ЕГЭ, боролись с коррупцией, а победили образование в последних классах школы. Теперь дети там не учатся — они готовятся к сдаче теста.

Вузы практически лишились инструментария для того, чтобы рекрутировать в студенты лучших из лучших — ЕГЭ с их отбором не справляется. Да, остались профильные олимпиады. Но и звание их победителя девальвируется: слишком много желающих победить. «Организую дочке второе место на олимпиаде — скоро ж поступать», — признавался недавно один знакомый бизнесмен. Почему второе? Потому что первое обычно все-таки отдают достойным, а вот второе на многих олимпиадах уже предмет торга.

Введение ЕГЭ продемонстрировало парадокс, свойственный многим российским реформам. Мы считаем, что в большинстве случаев достаточно одного волшебного шага, чтобы изменить сложную систему. Как в начале 90−х: отпустим цены и получим рыночную экономику. Так и сейчас: ввели подушевое финансирование образовательных учреждений — считается, что решили все проблемы учителей; ввели ЕГЭ — одним махом реформировали школу, систему поступления в вузы, искоренили коррупцию. Хотя на самом деле ни одна задача не выполнена.

Это не значит, что ЕГЭ нужно отменять. Надо просто понять, как сделать так, чтобы экзамен перестал быть центром вселенной, вокруг которого вертится вся система образования, и единственным критерием оценки серого вещества в голове у школьника, а стал бы лишь одним из элементов системы качественного образования, выполняющего запросы вузов (а в конечном счете и государства) на умных студентов.