Butterfly effect

И Андрей закричал: "Я покину причал
Если ты мне откроешь секрет!.."
А Спаситель ответил: "Спокойно, Андрей
— Никакого секрета здесь нет.
Видишь, там на воде толстый слой вещества
Этот слой вещества называется лёд!
Он лежит на воде уже месяца два!
Зима на дворе, зима на дворе, зима на дворе, ИДИОТ!

 

 

Есть такое состояние, когда вот, например, выходишь на альпийскую руте, этаким англо-саксом-красавцем, эсквайром, прическа за 10 фунтов. Запах кожи, кубинских сигар, французского коньяка, одеколон Джеймс Бонд 007 как горчичный газ всех душит. А просыпаешься на пароме  Роттердам-Халл, в автомобиле, в лыжном чехле, кем-то забытый. С копченной селедкой в кармане.
И самое страшное, что при этом всё-всё помнишь. С деталями. Как стоя на лыжах, оглядывал свою кудрявую отару, замершую под падающим снегом. Смотрел на них, опершись на палки и скрёб щетину на обветренных щеках.

"Братья и сёстры! Майне либсте!",- начал я неспешно, - "грехи и страсти бродят во мгле. Вокруг нас витает не чистый дух, а лихие и хищные потребы. Высокая и чёрная ненависть безразличного неба прижимает нас к белой холодной земле. Нет никой надежды на чудо. Мы уже пережили рождество, но ещё не дошли до нас Три Царя с дарами. А тот, кто всех нас простит заранее, ещё пищит зверёнком в своей колыбели. Поэтому пока есть время, давайте предадимся какой-нибудь вздорной православной блаже! Например, давайте будем смотреть на мир глазами северных людей, держащихся заветов своего сурового деда в богатой шубе и с мешком, в котором он носит грехи одних, чтобы подарить другим.

Жгите, короче говоря.


Неделю спустя стоял я, сведённый двумя проводниками на перроне провинциального немецкого городишки. Третьему, зажавшему в осколках зубов палку, в это время, в тамбуре, наспех ампутировали ногу. Он был неловок и не успел отскочить, когда открывали клетку багажного вагона, в которой я по пути ловко изображал миролюбие, жонглируя мисками и показывая "как цыгане медведя водят".

Встречающие, подобранные из отборных бауэров, взбугрив трудоблюбные мышцы, тянули меня за мощные цепи к поджидавшему Pferdeanhänger (лошадинному прицепу). Каждый шаг их по снегу, наспех присыпанному шлаквой крошкой, давался с трудом. Цепь, продетая у меня через кольцо в носу, морозно звенела. Через каждые пять-шесть шагов меня окатывали святой водой из ведра. От раскалённого пара у всех першило в горле. Даже рычать мне было тяжело. Два священника Церкви Полного Евангелия  скороговоркой, в кружении, зачитывали Молитву к святому  Архангелу Михаилу папы Лео 13.

Сзади, понятное дело, поспешал духовой оркестр стрелкового общества и ветеринарная служба со снаряженными духовыми ружьями. Как и полагается присустствовало дикое количество  обывателей, на которых я смотрел из-под своего лыжного шлема вполне отчётливо и многообещающе. Несколько обывательниц, каковые встречаются в любой вокзальной толпе, как и водится, тут же от меня подверглись домогательствам. О чём, впоследствии с дозволения полиции, написала немецкая пресса.