Казацкий марш

Порой мне еще чудится что-то неясное, слышится молодецкий свист и дробь копыт из дальнего далека — не казацкие ли то бубны звенят яром-долиною? Не запорожцы ли встали в поход с полуночи? Нет, не встали и уже никогда не встанут. Нет, не звенят. Послышалось.

Нынешний «ренессанс» казацтва в России — это еще один признак стремительного декаданса, а если не так деликатно, то деградации страны. Наряду с полным упадком образования, науки, культуры (в том числе технологической, что очень важно в наше время), разрушением системы управления и, понятное дело, морали. Впрочем, «казаков» этих следует ставить в кавычки, как и их дурно пахнущий ренессанс, ибо какие они казаки, эти клоуны ряженые? Тем не менее, маргиналы востребованы путинской Россией, они патрулируют улицы, врываются в музеи и театры, проверяют магазины — в общем, при деле.

Казаки… Господи, даже санкт-петербургские объявились! Слава Б-гу, хоть Биробиджан не отличился на сем поприще. Кстати, господа, не напоминают ли вам их жестяные ордена и медальки липовые диссертации и научные звания российской «элиты»? Не одного ли поля эти ягоды? И не потому ли столь близки Донбасс и Россия?

Помню, в начале нулевых проезжал я мимо Донецкого института проблем искусственного интеллекта, гляжу, а там часовня перед входом появилась, каких-то реестровых казаков. И сами они тут же гарцуют на конях, в папахах, с лампасами. Зачем часовня в храме науки? Зачем казаки в институте интеллекта, тем более проблемного? И почему реестровые? При Польше они числились в реестре короля, то есть получали деньги за службу: за оборону от татар и за иные полезные услуги ‑ Москву осадить, Стамбулу кукиш показать. Но то давно было и где та Польша. А эти у кого деньги получают? И за что?

Позже слово «проблем» из названия убрали, но добавили «государственный». Не помогло. Все равно зачах институт. Оно и немудрено, в Донецке и с естественным интеллектом проблемы, что и показала судьба Донбасса, накликавшего лихо и доигравшегося до оккупации его Россией. Кстати, часть городов там захватили и грабят их маргиналы, называющие себя казаками Всевеликого войска Донского. В общем, Донбасс это маленькая Россия. Ну а Россия тогда — большой Дамбас.

Казаки. Пока они на скрижалях истории и батальных полотнах — выглядят грозно и живописно, недаром сэр Артур Тойнби выделял их в отдельный тип цивилизаций — речные республики. Но в новом русском интерьере они настолько омерзительны, что… вполне естественны. Как и мракобесы из РПЦ. Такие метастазы темного прошлого — симптом умирающей нации. Иными словами, какая страна, такие и казаки.

Характерно, что в Украине, которая с боями пытается прорваться в будущее, эта постыдная симуляция развития не получила. Хотя, казалось бы, где, как не на родине казацтва, поспекулировать былой славой. Отчего так? Потому что Украина сражается и пытается проводить реформы, а не расписывает сусальным золотом смердящий труп.

Почему я пишу об этом? Ну, хотя бы потому, что мой отец родился в старом казацком селе. Оно уже более трехсот лет стоит на крутом правом берегу речки Волчьей, километрах в ста от Екатеринослава (ныне Днепропетровск). Да, фамилия русская. Ну и что? По семейной легенде Кирпичевы бежали на юг, на волю откуда-то из Тульской губернии вскоре после восстания декабристов и там быстро сменили и культуру, менталитет — и кровь. Они стали щирыми украинцами!

Что немудрено. В приходской истории Екатеринославской губернии писано:

«Около 1707 года въ числѣ населенныхъ мѣстностей запорожскаго казачества видимъ при р.р. Волчей и Терсѣ урочище Васильково, гдѣ зимовниками и хуторами сидело нѣсколько запорожцевъ, по приказу Коша, сторожившихъ татарву,наблюдавшихъ за движеніемъ и появленіемъ ея. Около 1750 года битый запорожскій шляхъ, главная дорога, на Калміусъ и въ Калміусскую Паланку лежалъ чрезъ урочище Васильково; тутъ былъ роздыхъ для всѣхъ и туда идущихъ и ѣдущихъ и оттуда возвращающихся, — трехдневная стоянка, нѣчто въ родѣ карантина. По уничтоженіи запорожской Сѣчи, богатыя и плодородныя степи славнаго урочища Василькова заняты были ватажкомъ, партіею запорожцевъ; въ сентябрѣ 1775 года прибыло къ нимъ нѣсколько семействъ осѣдлаго малороссійскаго народа изъ-подъ Кобелякъ: въ урочищѣ Васильковомъ образовалась—слобода Васильковка!»

Кобеляки это казацкое село на Ворскле, там в свое время стояли две реестровых сотни. И это певучая Полтавщина! Вот откуда выдающийся даже по украинским меркам голос у моей бабушки Луши (Лукерья Лымаренко). Ее приглашали в киевскую консерваторию.

После появления «малороссов» (пишут, что они бежали от русского помещика, взявшегося закрепощать слобожан и казаков) разросшийся зимовник преобразовали в воинскую слободу Васильковка. Старый запорожский путь, а затем и железная дорога способствовали быстрому развитию села, оно процветало и в 1914 году его население превысило 12 тыс. человек, появился магазин, паровая мельница, открылись больница, 2 церковных и 4 земские школы. На гербе Васильковского района изображен бравый козацюра, так что, как видите, с казаками я кое-какие связи имею.

Но и по материнской, чисто русской линии прослеживается связь с запорожцами, да еще какими! Самыми первыми. Так, моя русская бабушка Варя, по мужу Якушкина, перебралась с семьей в Мариуполь в начале XX века из той же Тульской губернии, из крохотного сельца Мишнево, что на берегу Упы у впадения ее в Оку, километрах в двадцати от города Белёв. Сейчас это Калужская область. В этом сельце одна половина жителей была Якушкины, а вторая Вольновы. Да и в списках павших в Отечественной войне много Якушкиных из Тульской и Калужской областей.

Так вот, этот самый Белёв имел прямое отношение к самому Байде, основателю Запорожской Сечи, славному вояке, герою казацких песен-дум! Был он литовским (в то время это означало — русским) князем Дмитрием Ивановичем Вишневецким, и к тому же родственником московского великого князя Ивана Грозного по линии матери того, Елены Глинской. Тетка которой, также Елена, имела трех дочерей и одна из них в первом браке была за князем Иваном Вишневецким.

В 1556 году князь Дмитрий построил на Хортице форт и повел казаков на Ислам-Кермен (Каховка) и Очаков.

В ответ турки и крымчаки разрушили его укрепление, прообраз Запорожской сечи. И тогда князь перешёл на службу к Ивану IV. Царь укреплял южную границу Московии и ему требовались опытные воеводы, знавшие степь. Засечная черта проходила тогда от Рязани через Тулу, Одоев, Белев, Козельск, Лихвин, Перемышль. Он пожаловал князя землями в окрестностях Москвы, а также вотчиной, городом Белёв, каковым тот владел с 1558 по 1561 гг., пока не бросился в очередную авантюру.

Царь боролся с татарами, но со своими князьями да боярами еще успешнее и предшественник Вишневецкого, князь Иван Иванович Белевский, ведший род от князей новосильских и одоевских, в середине 50-х годов в числе других Верховских князей был выслан в Вологду. Вишневецкий стал последним владельцем Белевского удела. Не думаю, что могу числить его в своих предках, но черт их знает, наших пра-прабабушек…

После него Белёв утратил удельный статус и стал уездным городом Московского княжества, известным яблочной пастилой и тем, что в нем родились Зинаида Гиппиус и Каппель. Да и тому не повезло: Владимир Оскарович прославился не столько взятием Казани и российского золотого запаса, но в качестве «идеального врага» в фильме «Чапаев».

Кстати, Мишнево не следует путать с близким к Белёву селом Мишенское, которое гордится своим уроженцем Василием Жуковским, но в целом времена даже скромной уездной славы миновали и сейчас эти места быстро вымирают, там закрываются школы, больницы, поселковые советы и церкви. Население нынешнего Суворовского района, в который входит Мишнево, сократилось вдвое за полвека. Причем на постсоветскую разруху этот мор не спишешь, он давно уже идет. Да и население отцовской Васильковки сейчас не больше, чем в 1914 году.

И даже в Донецке, где родился я, казацкая слава пусть тихо, едва слышно, но звенела. Во-первых, сразу за речкой Кальмиус до революции простирались земли Войска Донского и этот район до сих пор называется Донской стороной. Кстати, фамилия Кирпичев нередка среди донских казаков.

Во-вторых, именно здесь, на территории нынешнего Донецка проходили когда-то запорожские волоки. В устье Днепра возвращавшихся из походов казаков часто поджидал турецкий флот, поэтому они возвращались на Сечь через Азовское море. Сейчас Волчья и Кальмиус обмелели, в верхнем течении они узкие и мелкие и трудно представить, что большие мореходные лодки человек на сорок, причем хорошо груженые, могли подниматься чуть ли не к их истокам. Но до распашки степей и сведения балочных лесов они были полноводнее, водоразделы между ними не широки и не высоки, а осадка чаек около полуметра. Так что было можно перебраться в ту самую Волчью, на которой стоит село моего деда, по ней в полноводную Самару, святую реку запорожцев, а там и до Сечи рукой подать.

Чайка весила не более четырех-пяти тонн, а питьевая вода, провизия, мушкеты, фальконеты, заряды, снаряды и все прочее снаряжение из расчета команды в сорок человек плюс добыча в сумме давали еще около четырех тонн по расчетам Боплана. Но все это на трудных участках волока можно было снять и в итоге на одного человека приходилось 100 — 125 кг. Если же чайку тащить силами двух экипажей, то вдвое меньше — вполне под силу здоровому мужчине, если катить чайку по бревнам или волочь по мокрой траве. Да и ворот, кабестан какой-то соорудить нетрудно — канатов на судне всегда хватает, а по донецким балкам тогда росли леса.

Техника волока к тому времени была прекрасно отработана по всей Восточной Европе! Реки были главным путем сообщения, города непременно жались к ним, поэтому волоки были одной из важнейшей составляющих тогдашней логистики и стратегии! Вспомните хотя бы множество топонимов, связанных с этим термином: Заволоцкий путь, Вышний Волочок, Волок Ламский, многочисленные Переволоки и т.д. По сравнению с большинством из них волок из Кальмиуса на Волчью выглядел легкой прогулкой.

Но и этим не ограничиваются мои казацкие связи, узы и реминисценции! Дом в Мариуполе, где родилась моя мама, стоит на Правом берегу — так называется район в устье Кальмиуса. Где-то тут некогда был зимовник, ставший казацкой крепостью Домаха. Она контролировала вход в реку и была центром Кальмиусской, чуть ли не старейшей паланки войска Запорожского — ей недавно пять веков отмечали! Боюсь, дата с перебором, но термин паланка, между прочим, через латынь восходит к греческому слову фаланга. Как там у Шевченко:

Було колись — в Україні
Ревіли гармати;
Було колись — запорожці
Вміли пановати.

Да, были времена — были казаки. Их вольный дух передался потомкам и очень пригодился сейчас, когда в Украине снова заревели пушки. Но, горькая ирония судьбы, теперь на месте казацких паланок самые индустриализованные и русифицированные области Украины, с рабским по духу населением, которому менее всего нужна слава и воля. Оно голосует за своих хозяев-бандитов и приветствует оккупантов, в том числе и шваль, называющую себя донскими казаками.

Что можно сказать в заключение? То, что Украина давно переросла всю эту казацкую романтику и хочет построить достойную, ответственную страну. Тогда как Россия навечно застряла в подростках, она не может и не хочет обустроить свой дом, не хочет взрослеть и отвечать за свои поступки. Отсюда (и в качестве компенсации собственной неполноценности, зависти к взрослым странам) — хамство и непомерное хвастовство, перманентная лживость — и президент Путин, этот инфантильный Питер Пэн, пытающийся установить в мире нравы питерской подворотни.

И казаки. Только это не казаки. Это дешевая сублимация угасшей славы. Еще раз повторю — какая страна, такая и слава. Так что геть вiд Москви, вернемся на родину.

Потрясающее впечатление, до холодка в душе и мурашек по коже, производит марш запорожских казаков из фильма «Огнем и мечом»! Он потому и марш, что хорошо аранжированное попурри из казацких, боевых по определению песен. Этим он и берет за душу, заставляя звенеть самые дальние ее струны, а сердце сжиматься от гордости за боевую доблесть предков. Слава героям!

Слава. Но во всем нужна мера. И Украина стремится к ней. Безусловно, казацтво феномен яркий. Несомненно, оно сыграло важную роль в становлении и формировании страны. Но кануло в лету. Пора взрослеть. Пришли иные времена и горе тем, кто заигрался в старые игрушки. Они со своими казаками маршируют в прошлое, во тьму, в никуда.

На этой грустной ноте и закончим наш запорожский марш. Порой мне еще чудится что-то неясное, слышится молодецкий свист и дробь копыт из дальнего далека — не казацкие ли то бубны звенят яром-долиною? Не запорожцы ли встали в поход с полуночи? Нет, не встали и уже никогда не встанут. Нет, не звенят. Послышалось.