Про куриные шкурки и либеральные ночные кошмары

Всю ночь читала про мальчика с куриной кожей и дедушку с куриными шейками. Много плакала и проклинала режим.

Только к рассвету забылась тревожным сном. Снились побитые молью мальчики в пыжиковых шапках, синие дедушки с топором и таджики с изолентой. Тянули ко мне свои бескровные руки…

Утром встала – надо бы все-таки в магазин за хлебом для крутонов сходить и сельдереем для смузи. Фотоаппарат взяла, айфон зарядила, запасной аккумулятор, 10 тысяч мелочью взяла – вдруг выпадет случай какому-то нищему, бесправному, всеми забытому в этой стране старику еды купить.

Сами знаете, какая это для блогера удача, надо быть готовым. Пришла в «Пятерочку», вижу, у мясных рядов бабушка стоит. Сердце у меня прямо все так и сжалось от боли. Суки, думаю, до чего страну довели. Люди для них – мусор. И на душе сразу стало совестливо и гадливо…

Подхожу к ней тихонечко, на цыпочках – чтоб не спугнуть: они ж, наши милые бабушки, стеснительные, гордость им не позволяет помощь принять. Иду к ней, а сама думаю: бабушка старенькая — глухая наверно. А у нас, сами знаете, какая медицина, а слуховой аппарат бешеных денег стоит. Поэтому подошла поближе и на ухо ей крикнула: — Здравствуйте, бабушка!!! Голодаете?!!!

Тут у старушки прям ноги подкосились, видимо от недоедания. Сползла по прилавку, дышит судорожно, глаза добрые, светлые, васильковые выпучила, руками по прилавку шарит… За упаковку куриных пупков уцепилась и ртом воздух хватает… Аритмия, видимо, хроническая, но у нас всем плевать на здоровье стариков.

Я ей еще громче: — Пупков, говорю, купить вам, бабушка?!!

Пупков! Пупочков! Куриных!!! Бабушка все равно молчит, видимо, стесняется. Я ее за руку ухватила, чтоб поддержать, и еще раз спрашиваю, погромче: знаю, что сразу они помощь принять не соглашаются, настойчивей надо быть: — Пупков, пупков куриных надо вам?!! Государство о вас не заботится!!!

Поставило на грань выживания, так я вам хоть пупков куплю!!! Мяса впервые за полгода поедите, говорю!!! И кошечка ваша поест! А бабушка слова сказать не может, видимо от благодарности, слезы душат. Только ртом так «ап-ап-апп-пууу-фф» делает. Но я поняла, что она сказать хотела. — Ага, а Путин, да-да, миллиарды наворовал, все правильно вы, бабушка, говорите. Старики в помойках роются, дети от недоедания синие, молодежь бежит из страны… Можно, я вас сфотографирую, мне для блога надо?

Вот тут у тележки встаньте и лицо грустное сделайте. И потянулась к бабушке, чтоб у нее воротник от пальто оторвать для более правдивой картины нищеты нашего народа. И тут бабка каким-то непонятным образом окрепла, залепила в меня этими пупками, весь пуховик монклер изгваздала, и бросилась бежать между прилавками. — Не подходи ко мне, — кричит. – Дура психованная!

Я щас милицию позову. Люди, спасите! Уже в магазин бабушке нельзя спокойно зайти из-за этих либералов! Охрана! Охрана! В общем, подбежали охранники, псы путинского режима, выволокли меня из магазина, буханку хлеба сунули, сельдерей подмышку, даже денег не взяли, но сказали, чтоб я здесь больше не появлялась. А то, видите ли, из-за таких, как я, к ним уже пенсионеры ходить отказываются. Вышла я оттуда, слезы на глазах… Была б курящая – закурила б, а так только виски с колой выпила и две маргариты без оливок… Вот так ты им помочь хочешь от всей души, а они потом пойдут и за Путина проголосуют. Никогда в этой стране ничего не поменяется… Ни-ког-да…

Бэла Розенфельд (Марина Соловьева)