Как партийный босс выгнал рабочих из оврага

Вчера мы мимоходом коснулись проблемы с жильём в СССР. Если при Николае II промышленники обычно сразу вместе с новым заводом строили и дома для рабочих, — или комфортные кирпичные общежития, или небольшие коттеджи, — то из-за социалистического бардака обеспечить рабочих крышей над головой получалось далеко не всегда.

Помните, у Маяковского — «По небу тучи бегают, дождями сумрак сжат, под старою телегою рабочие лежат…». Это про знаменитый Кузнецкстрой, один из главных проектов страны. «Под старую телегою» — не выдумка поэта, рабочим действительно было негде приткнуться. Вот что пишет про быт советских тружеников секретарь райкома Андрей Кулаков:

Бараки мы застали в таком состоянии: сделаны из сырого леса, засыпаны навозом. В дождь сверху капает пронавоженная вода. Окна не вставлены. Сырость. Матрацев нет. Уборщиц нет. Зимовать в таких помещениях и в таких условиях было невозможно. Вновь отстроенные бараки занимались неорганизованно: кто первый захватил место, тот и живёт…

Для сравнения, рабочие городки в Российской Империи выглядели несколько иначе (ссылка). Промышленниками двигало не только естественное желание сделать хорошо, но и холодный капиталистический расчёт — чтобы рабочий выкладывался в цеху по полной, он должен быть сыт, доволен жизнью и здоров. А так как дефицита при капитализме не было, построить нормальные дома было дешевле, чем возиться с обслуживанием бараков и лачуг.

Понятно, что империя была огромна, так что найти места, в которых рабочие жили плохо даже в 1913 году, можно без труда. Ещё легче ткнуть пальцем куда-нибудь в XIX век, забыв о том, что между 1897 и 1917 страна сделала мощный рывок вперёд. Однако всё же в последние годы империи большая часть рабочих жила в условиях, которые позже, при Сталине, считались уже роскошью. Потребовалось несколько десятилетий, чтобы советские рабочие вернулись к уровню жизни, который до Революции был нормой.

Вчера вспоминали роман «Мать» Максима Горького. Классик описывает быт дореволюционного рабочего-пьяницы так:

Дом их стоял на краю слободы, у невысокого, но крутого спуска к болоту. Треть дома занимала кухня и отгороженная от нее тонкой переборкой маленькая комнатка, в которой спала мать. Остальные две трети — квадратная комната с двумя окнами; в одном углу ее — кровать Павла, в переднем — стол и две лавки. Несколько стульев, комод для белья, на нем маленькое зеркало, сундук с платьем, часы на стене и две иконы в углу — вот и все.

Павел сделал все, что надо молодому парню: купил гармонику, рубашку с накрахмаленной грудью, яркий галстух, галоши, трость и стал такой же, как все подростки его лет. Ходил на вечеринки, выучился танцевать кадриль и польку, по праздникам возвращался домой выпивши и всегда сильно страдал от водки. Наутро болела голова, мучила изжога, лицо было бледное, скучное.

Пожалуй, хватит про дореволюционные времена. Перенесёмся теперь в 1938, к рабочим Ефремовского завода синтетического каучука (фотография к посту оттуда, вот фоторепортаж 2016). Как мы вчера прочли, рабочие жили в овраге, в сколоченных из глины и палок времянках, куда хороший хозяин и корову бы постеснялся поселить. Однако, — сюрприз, — проблему рабочих удалось успешно разрешить! Вот продолжение истории, которое мне прислали читатели:





Собственно, в этих строчках и кроется разгадка советских проблем с жильём. Капиталистический рабочий или получал нормальное жильё от предприятия, или строил его себе сам, — по тому проекту и в том месте, которые считал подходящими. Советскому рабочему приходилось ждать партийного босса, чтобы тот милостиво разрешил подданным купить брёвна с гвоздями и выделил им от щедрот немного земли. Неудивительно, что жить в овраге пришлось целых семь лет: товарищ Вознесенский был председателем Госплана, одним из главных чиновников в стране. Надо полагать, чиновники калибром поменьше права продать рабочим гвозди не имели.

Проблемы, которую так ловко разрешил заезжий партийный босс, при капитализме просто не могло возникнуть. Капиталистическому рабочему не нужно разрешение главного буржуина, чтобы пойти в строительный магазин и купить там по сходной цене ведро гвоздей. Владельцу капиталистического завода, опять-таки, не нужно ничего согласовывать с Москвой — он или платит рабочим достаточно, чтобы у тех с запасом хватало денег на жильё, или сам строит для них нормальные дома.

Кстати, Николай Вознесенский в итоге оказался врагом народа, как и его предшественники, товарищ Межлаук и товарищ Смирнов. Мудрый Сталин окончательно распознал преступника только в 1950, поэтому с 1934 по 1949, с незначительными перерывами, Госпланом СССР управляли шпионы и контрреволюционеры. Также врагами народа оказались брат и обе сестры товарища Вознесенского. Брата расстреляли, одну из сестёр тоже расстреляли, ещё одна сестра отсидела несколько лет в лагерях и была освобождена в 1954, уже после смерти вождя.