Почему российский газ скоро будет никому не нужен.

По словам старшего валютного аналитика Sberbank CIB Тома Левинсона, цены на нефть «ищут» новый базовый уровень, а рубль следует за ними. Нефть марки Brent упала с начала этого года на 12%, сегодня, 11 января, на лондонской бирже она опускалась ниже $32 за баррель.

При этом лучший, по мнению Bloomberg, аналитик Дмитрий Петров из Nomura International (он, по наблюдению Bloomberg, даёт наиболее точные прогнозы по курсу рубля) считает, что пик падения рубля пройден, и что рубль укрепится до 67 рублей. Аналитики Morgan Stanley в свою очередь считают, что укрепление американской валюты ещё сильнее обвалит цены на нефть – до $20-25.

Чего ждать, учитывая ещё и усложнение ситуации на Ближнем Востоке, Дождь узнал у Михаила Крутихина, партнёра консалтинговой компании RusEnergy.

Макеева: Блумберг сегодня еще и включил Россию в топ стран, как это изящно сказано, «экономика которой будет демонстрировать отрицательный рост в этом году». Рост, но отрицательный.

Крутихин: Значит, падение некоторое, куда уж деваться? Давайте называть вещи своими именами. Что касается Ближнего Востока, то сегодня замечательный день — сегодня иранцы повели себя прям-таки вызывающе сразу по трем направлениям: сначала они объявили, что запускают две новых стадии проекта освоения гигантского газового месторождения Южный Парс — 15-я, 16-я стадии. А это значит, что к потенциалу добычи газа в Иране добавится еще 20 млрд. кубометров в год. Во-вторых, они объявили, что собираются поставлять сжиженный природный газ в Европу, то есть, таким образом, конкурируя там, естественно, и с нами, то есть, с «Газпромом». А некоторые СМИ эту информацию подали как намерение иранцев построить газопровод в Европу, хотя о газопроводе сами иранцы нисколько ничего там не говорили.

И, в-третьих, они объявили, что будут выпускать новую марку нефти, а марка нефти эта по техническим своим характеристикам примерно соответствует тому, что мы продаем в Северо-Западной Европе под вывеской Urals, то есть, это прямая конкуренция с Россией. Вот по таким трем направлениям надо ожидать сюрпризов от нашего ближневосточного партнера.

Макеева: Можно еще так охнуть: сколько лет мы любили Иран, это был наш такой верный партнер, когда его никто не любил, когда это было еще не модно — и теперь такая черная неблагодарность.

Крутихин: Ну почему? Я его до сих пор очень люблю.

Макеева: Вот Михаил Иванович — да.

Желнов: Да-да, вы — особый случай. Все говорят, что для повышения цены на нефть, для корректировки понадобятся усилия стран ОПЕК, входящих в ОПЕК. Что имеется в виду под этими усилиями? То есть, понятно, что цена не скоррелируется, и это, видимо, не природный прогноз, просто так, сама по себе, что нужны некие усилия. Какие усилия и почему они тогда до сих пор странами ОПЕК не предпринимались?

Крутихин: Когда говорят о таких усилиях со стороны ОПЕК, по-моему, выдают желаемое за действительное, потому что ОПЕК уже на протяжении нескольких лет не играет никакую роль картеля. ОПЕК не способен, как целая организация, манипулировать ценами на рынке, то есть, путем повышения и понижения добычи. В основном, этим занимались Саудовская Аравия и три государства, то есть, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты и Оман. Но сейчас все эти страны прекрасно понимают, что роль регулятора рынка потеряно для ОПЕК совершенно. Эта роль теперь принадлежит добыче нефти в Соединенных штатах Америки. То есть, там, благодаря развитию технологий и благодаря тому, что очень просто стало добывать нефть с помощью технологий гидроразрыва пласта, бурения горизонтальных скважин, так называемую сланцевую нефть, там очень быстро могут нарастить добычу и так же быстро ее могут сократить с минимальными издержками.

Желнов: То есть, цены скорректируются и нефть пойдет вверх, если США сделают что в данном случае?

Крутихин: А здесь не США сделают что, а 25 тысяч компаний, которые добывают нефть в США. То есть, им целиком нельзя дать какое-то указание политическое в рамках теории заговора: давайте вот, ребята, сейчас нарастим добычу, обрушим цены и накажем Россию. Вот такого, конечно, представить себе невозможно в Америке. Это просто компании, которые могут с минимальными затратами нарастить добычу, благодаря развитию новых технологий, и также точно сократить добычу.

Макеева: Михаил Иванович, я вот не верю, мне кажется, что понять стратегическую отрасль, может быть, не в таком советско-классическом варианте, в котором она у нас присутствует, но должна присутствовать и в Штатах тоже, они, может быть, не контролируют напрямую действия 25 тысяч компаний, но какое-то влияние власти должны оказывать или нет?

Крутихин: Безусловно, то есть, там есть налоговые льготы, но, в основном, это налоговые льготы по штатам. Мало того, в некоторых штатах создают препятствия для работы компаний на сланцевых месторождениях. В штате Нью-Йорк, например, там вводятся ограничения по бурению и т.д. То есть, здесь эффект совершенно разный, но в целом, если посмотреть на равнодействующую всех этих усилий, то и налоговыми льготами, и поощрением, вот сейчас, например, чтобы так уж сильно цены внутри США не падали, ввели возможность экспорта нефти из Соединенных штатов Америки, что повлияло и на мировой, естественно, рынок, и на оздоровление тех, кто добывает нефть.

Тем не менее, в последнее время количество бригад, которые бурят скважины и добывают нефть сократилось, по-моему, на 34 бригады, но если учитывать, что в Америке таких бригад на сланцевых проектах работает вместе с оборудованием по гидроразрыву пласта, так называемых флотов, вот этих флотов там примерно 1800. На всю Европу их 55 штук. То есть, вот в Америке это массовое явление, которое позволяет очень гибко реагировать на цену на нефть.

Макеева: А можно сказать, что американцы контролируют цену на нефть теперь?

Крутихин: Они даже, может быть, и не хотя этого, они контролируют, потому что у них настолько идет эта добыча в качестве регулятора, невольного регулятора рыночного, мы видим по спросу и предложению, по ценам, вот это все идет регулирование. Невозможно сказать, что это регулируется бумажными какими-то фьючерсами и деривативами от цен на нефть, потому что как только какие-то игроки начнут манипулировать деривативами с точки зрения цен на нефть, их тут же выявят контрольные органы, которые за биржей работают.

Не было таких случаев вот в последнее время, чтобы их выявляли. Поэтому я по-прежнему придерживаюсь той точки зрения, что спрос и предложение регулируют цены на нефть, а не какие-то заговоры, не какие-то решения.

Макеева: Не политика?

Крутихин: Не политика.

Желнов: Я вас хотел попросить прокомментировать от нефти к газу еще вчерашнее заявление премьера украинского Яценюка о том, что дорого покупать газ у России, там, по-моему, 215 долларов за тысячу кубометров, и будем покупать у Европы за 200. Как вообще это возможно?

Крутихин: 212 примерно им засчитали.

Макеева: Вот теперь иранский будут газ покупать.

Крутихин: Ну иранский газ пока еще дойдет до Европы, это еще не сразу случится. А что касается украинской позиции, то понять можно, но вы посмотрите: во-первых, на протяжении...

Желнов: Нет, понять можно все, но как такое возможно?

Крутихин: А это возможно, потому что газ, который они могут покупать с каких-то хабов у европейских трейдеров, в основном, это идет через Словакию, но часть газа попадает через Польшу, часть газа попадает через Венгрию на Украину. И газ этот, его уже сейчас на Украину поставляется больше, чем Украина получает газ из России от «Газпрома». И газ этот примерно столько же стоит. Иногда на 2 доллара дороже, иногда на 2 доллара дешевле, но в принципе это то же самое. И украинцы готовы даже немножко приплачивать за этот газ, который поступает с западного направления на Украину, просто потому, что они имеют историю отношений с «Газпромом», тут уже надо посмотреть.

Если «Газпром» и российское руководство объявляют стратегию: мы должны оставить Украину без транзита газа, мы должны вообще-то добиться того, чтобы она покупала газ по завышенной цене и т.д. Ну как относиться к такой стратегии? Когда ее пытаются обойти с двух сторон газопроводами с юга и с севера и откровенно говорят: «Ребят, мы вас оставим без газа». Конечно, украинцы побежали и покупают газ в других странах.

Макеева: Почему они раньше этого не делали? У нас каждый год повторялся просто такой день сурка предновогодний, это бывало 31 декабря, до 10 вечера не было понятно, какую цену за газ назначат украинцам, просто на протяжении многих-многих лет.

Крутихин: А сейчас другая ситуация на рынке. Вот если раньше очень много газа торговалось по долгосрочным контрактам, привязанным к цене нефтепродуктов или нефти и т.д., то сейчас в Северной Европе примерно 85% всего газа, который там торгуется, он привязывается к цене газа на вот этих спотовых сделках, на так называемых хабах — на платформах, которые определяют цену, а не к долгосрочным контрактам. На юге Европы другая ситуация: там где-то 65% все еще долгосрочные контракты. Но здесь, когда украинцы смотрят: на соседнем хабе в Австрии газ торгуется где-то на 10 долларов дешевле, чем его предлагает «Газпром», то почему не воспользоваться этим? Даже с накруткой каких-то трейдеров и за транспортировку у них получается примерно та же самая картина.

Макеева: Ну а чей газ в Европе кроме российского?

Крутихин: Это, во-первых, норвежский, по значимости, затем алжирский, сейчас растет доля сжиженного природного газа. Потому что сжиженный природный газ имеет перспективу в течение ближайших 2-3 лет стать чрезвычайно дешевым, он будет определять цену на все: и на трубопроводный газ, и на сжиженные вот эти сделки, потому что у нас цены выходят… ну если сейчас примерно 330 млн. тонн вот сжиженного природного газа торговалось в прошлом году, то через 3 года добавится еще почти 150 млн. тонн к этому потенциалу. Это выходит на сцену Австралия, которая скоро будет производить этого газа больше, чем Катар, Катар — 77, но на самом деле 83 млн. тонн производит. Это добавляется Канада, это добавляются Соединенные штаты Америки, то есть, выходят на сцену довольно сильные игроки, которые просто не будут знать, куда девать газ. Они будут продавать его ниже себестоимости, поскольку капитальные вложения уже в их проекты сделаны и надо хоть что-то с этим сделать.

Желнов: В общем, ни в газе, ни в нефти ничего хорошего.

Крутихин: Газ будет очень дешевый, очень дешевый.

Макеева: Если бы мы покупали, мы бы обрадовались. Зависим от тех, кто продает.

Крутихин: Мой знакомый экономист Тревор Сикорский говорит, что газ будет через 2-3 года продаваться по цене Henry Hub, то есть, это так, как в Америке продается по этой дешевой цене, плюс 1 евро — это ниже себестоимости, но вот эта цена будет определять все. Он говорит: «Вам не понадобится строить гигантские газопроводы, если у вас будут терминалы и интерконнекторы внутри Европы». А когда его спросили на конференции в Амстердаме: «А что будет с такими компаниями как «Газпром»?». Он ухмыльнулся и сказал: «Ну это не мне сейчас судить».

Макеева: Вопрос о том, что будет с «Газпромом» в самое ближайшее время. Существуют ли действительно некие переговоры, чуть ли не тайные, «Газпрома» с грузинским руководством, из-за чего партия Саакашвили уже в отсутствие самого Саакашвили потребовала призвать к ответу грузинский кабинет министров?

Крутихин: Я думаю, там больше слухов и риторики политической, чем чего-то существенного. Я не очень понимаю, чего «Газпрому» нужно от Грузии, и я не очень понимаю, что Грузии нужно от «Газпрома». У нее есть нормальные совершенно контракты с Азербайджаном по поставке нефти, и ее удовлетворяет все, что она получает сейчас, там особых изменений можно не ожидать.

Макеева: Там политика может играть какую-то роль?

Крутихин: Ну политика, разумеется, она всегда может играть какую-то роль. Были безумные контракты: к грузинскому побережью откуда-то подвести газопроводы, построить либо трубу до Румынии, либо трубу до Крыма, когда-то была и такая история, то в Болгарию трубу или даже завод по сжижению газа, но это такие безумные деньги, которые не оправдывают всей схемы всей инфраструктуры.