Поцелуй мою еду!

Однажды пришел я в гости к приятельнице, а она взяла и сунула мне под нос упитанную крольчиху.

— Поцелуй, — говорит, — мою Банни!

— Извини, я с едой не целуюсь.

Последнее время стало модным целоваться с едой взасос. Появились учения, запрещающие не только убивать животных, но еще и их эксплуатировать. Начался процесс очеловечивания, гуманизации еды.

Стандарты гуманного забоя скота являют собой оксюморон: несмотря на то, что во многих религиях разрешенным мясо будет лишь при изначальном нежелании причинить животному мучения, обслуживает эта догма не животное. А собственную совесть. Гуманизм получается сомнительным: «Я хочу есть, и я тебя убью. Но поскольку я высокоморален, я убью тебя по-доброму». Это абсолютно человеческое поведение: леопард не задумывается о том, испытает ли стресс антилопа.

И она его — испытает.

Я противник бессмысленной жестокости, но вопрос гуманизации еды для меня не стоит в принципе: «унаследовал» утилитарное отношение к сельхозживотным от отца. Я знаю, как красивы бывают лошади, но с аппетитом ем казы. При необходимости могу зарезать курицу — я умею. А потом ее съем.

Позиция «я не хочу знать, кем при жизни была отбивная» тоже имеет право на существование. В конце концов, это признак того, что низшее звено пирамиды Маслоу пройдено, еды хватает, можно позволить себе и гуманистическое отношение к животным. То есть беситься с жиру. Лишь бы жира хватило на всех.

И пока хватает — можно верить, что стейки растут на деревьях, а как созреют — падают на подставленную сковородку.