Индейцы и Католики, або Бремя белого человека.

А сегодня рождественская бувальщинка. И, несмотря на то, что хитрые католики отмечают Риздво дважды – один раз у себя дома, второй раз у друзей в гостях, мы таки один народ, и праздники у нас общие. А будет сегодня бая про индейцев. Бая будет длинная, для неспешного вечернего чтения.

***

Увы, старая добрая Инквизиция сейчас более не актуальна. Несмотря на славный послужной список, отработанные методы и проверенные кадры она самоликвидировалась, потому как в новом времени надо действовать тоньше. Ладно еще свои, домашние грешники да еретики – а вот всякие заморские южные касики, северные чифы и прочие дьяволы в перьях и бусах – как с ними работать? Они закопали Топор Войны, откопали Ноутбук Права, и попробуй не то, что сжечь индейца, даже на ногу наступить – сразу начнется вой на всю планету, что белые опять маленьких обижают и размахивают своим бременем Киплинга.

Но работать с паствой как-то надо, поэтому вместо суровых братьев-аркебузиров с крестами поверх кирас, к дикарям в Новый Свет едут другие братья. Тонкие и деликатные как батист, внимательные и заботливые как психотерапевты, бодрые как пионеры, и даже в шесть утра свежие и хрустящие, шо нежинские огурцы.

Например, монахи ордена облатов. Их можно узнать по приписке OMI после имени. Каждые пять лет их ротируют, пересылая из страны в страну на новое место службы. Чтобы не прирастали к земле, и не превращались в пузатых и обросших брадой православных батюшек, обремененных матушкой, кучей детушек, собакушкой во дворе, капустушкой в огородушке, курушками да утушками в курятнике и прочим сельским хозяйством. Кроме того неизбежная плановая ротация напрочь выключает карьерные игры с паствой, парафиальным и орденским начальством – какой смысл пускать корни на земле, если ты мимолетное виденье? Пускать корни надо на небесах.

Настоящий боевой облат Марии Непокаляной – это католическая акула, рыскающая по свету и несущая Слово Божие, любовь и умиротворение, чье имущество помещается в одном чемодане. Все остальное, как приглашенный охотник на демонов, он получает на месте. Узнать его можно по приросшему к уху блютусу, какой-то мистической круглосуточной вымытости, наодеколонености и доброй улыбке. Вот такие они – миссионеры нового времени.

***

Мой знакомый отец-облат, отслужив положенные пять лет в Киеве, получил назначение на следующую пятилетку в Лондон. Не успел он вдоволь накататься на колесе обозрения да напиться чаю, как пять лет опять пролетело, темпус фугит, и отправили его служить в Канаду – и не в простую, а в индейскую резервацию к тамошним чингачгукам.

Вообще-то, «индейская резервация» говорить некорректно – оба слова нехорошие. Индейцы, насмотревшись на капризы негров, тоже требуют запретить слово «индейцы», а от слова «резервация» их вообще типает. Канадцы пытались называть их то «Фест нейшн», то «Нейтив пипол» - но индейцы упорно требуют, чтобы их называли по племенам, а племен этих там дофуища, и если наименования еще можно выучить, то чтобы отличать нейтив-пиполов визуально по вышивке на парке требуется быть этнографом. Да и за «территорию племени» там тоже можно по голове томагавком получить, потому что эти ваши племена в Африке и у коров, а у благородных чингачгуков «Территория народа Анишинаабе общины Вавайсикаппо-Ферст-Нейшн-Трити-Фор-Эйтин-Севенти-Фор», и ипись ты в рот, если не можешь это выговорить.

Индейцы, то есть Народ Анишинаабе злорадно улыбаются, и говорят, шо хто их соловьиной мовы учить не желает, то пожалуйста: чемодан-вокзал-Россия. В смысле, чемодан-корабль-Европа.

Это все я вам рассказал, чтобы вы понимали – святой отец еще до прилета догадывался, что все так просто, как в Лондоне, не будет.

***

Действительность превзошла все ожидания.

Вообще, облаты OMI, как и многие другие католические миссионеры и священники, меняя место работы по всей планете, и ежедневно общаясь с сотнями людей (включая откровенно психически погнутых), вырабатывают такой коммуникационный скилл, что могут возглавлять группы по контакту с дельфинами и инопланетянами. Но тут не сработало.

Местные индейцы, как оказалось, живут хорошо – и это все хорошее, что можно было о них сказать. Получают деньги от государства, официально признавшего свою вину перед нэйтив-пиполами, взимают арендную плату за землю, а если в этой земле чего-то водится (а водится там много чего) – то еще и концессию за добычу всех ништяков – от пуха-пера до полезных ископаемых. Вождь сидит возле тотемного столба в современном офисе племени, скрестив ноги в кожаном кресле, и клацает на компьютере. Иногда вызывает к себе шаманов и старейшин, и они, все вместе, помолившись голографическому Маниту и покурив священных грибов, решают – в какие ценные бумаги вложить прибыль за прошлый год.

Работать индейцы не хотят. Не потому что ленивые, а потому что в поселках работы, как таковой, нет, кроме как пиво в баре своим же наливать. А наниматься на стороне за не такие уж большие деньги на фоне выплат и дивидендов, чтобы корячиться полный рабочий день, не интересно. Туристы их тоже мало интересуют, туристов надо развлекать – а это скушно для настоящего индейца.

Конечно, если кто из молодых воинов, еще не убивших свой первый «пикап», хочет посмотреть мир – то уезжает из племени учиться или работать – никто не запрещает, это не сталинский колхоз. Но, в целом, индейцы сидят в своих модульных вигвамах и занимаются традиционными индейскими занятиями – охотой, рыбалкой и боулингом.

Единственная слабость могучих – это транспорт: всякие джипы, снегоходы, вездеходы, полугусеничники, и прочие моторизованные монстры. Их перебирают в гаражах (даже новые), доводя до совершенства горных жигулей в стиле «межьду днища и асвалт фуй не прасунещь». Так что образ индейца-оборотня из «Сумерек», сутками ковыряющегося в моторах, весьма реалистичен.

Правда, отец Петр сдержанно уточнил, что не обязательно индейский рестайлинг и апргейд техники приводит к хорошим результатам, и нередки случаи, когда разобранная новенькая тачка-на-прокачку выкидывалась к фуям в сугроб и покупалась новая. Так что не надо думать, что они там все инженерные гении. Возможно, им просто нравится ломать хорошие вещи, сделанные бледнолицыми.

***

И вот эти люди в упор не замечали нашего облата. Первое время священник не расстраивался – так часто бывает. Прихожане, особенно в немногочисленных приходах, подсознательно недолюбливают нового человека, сменившего давно привычного и ставшего чуть ли не родственником местного священника. Но время шло, и шото любить его краснокожие не спешили – старались перейти на другую сторону улицы, при разговоре смотрели ему куда-то за спину – так что отец Петр несколько раз оборачивался – не стоит ли за ним сам Туунбак?

– и вообще, старались съипаться при первой же возможности.

На исповедь ходили, но пастырский выговор слушали с каменными лицами, службы посещали, но старались убежать сразу после причастия, а уж о том, чтобы зайти в гости поболтать и речи быть не могло. Особенно сильно, до слез, отца Петра зацепил рождественский Сочельник – обходя с поздравлениями прихожан, замерзший священник не получил ни одного предложения даже чаю выпить – а что такое зимний вечер в провинции Альберта можете погуглить сами.

Привыкший к украинским риздвяным частункам и лондонским домашним печенькам, отец облат растерялся от такой индейской гостеприимности. Особенно учитывая тот факт, что средний рост холодильника в индейской хижине примерно равен росту баскетболиста НБА, дверь в нем еле закрывается от давления хавчика изнутри, а две трети еды покупается на выброс. Жлобы вы, а не великие воины!

- Ну, я пойду, наверное, - нерешительно говорил отец Петр, немного оттаяв, перетаптываясь в прихожей двухэтажного вигвама.

Индейцы молча кивали ему и возвращались к плазменному телевизору на половину стены. Конечно, не все индейцы в Канаде живут так хорошо, как те, к которым попал отец Петр. Но это было могучее, богатое и очень жадное племя.

***

Уныние есть грех, и отец Петр перед тем как согрешить унынием, решил позвонить по скайпу своему предшественнику в этом приходе.

- Что я делаю не так, брат? – восклицал он. – Я понимаю, у них есть причины нас не любить. Я понимаю, что «бремя белого человека» наделало бед, но правительство Канады официально принесло индейцам извинения еще в 1994 году! Да и при чем тут лично я? Поляки никогда не воевали ни с гуронами, ни с ирокезами. Киплинг это Британия, а наш Томек из книги Шклярского даже дружил с народом дакота... Нет, я не боюсь за свой скальп, они же цивилизованные люди, и вовсе не язычники. У них есть мобильный интернет, телевидение и кредитные карты, они ведут на компьютерах домашнюю бухгалтерию и звонят своим адвокатам... я конечно могу побриться налысо, но это будет смешно выглядеть, кроме того тут очень жимно. В конце концов я не первый священник, который примет мученичество среди дикарей, но почему???

Когда собеседник по ту сторону монитора отсмеялся и вытер слезы, а грех уныния у отца Петра чуть было не превратился в грех гнева и обиды, предшественник сообщил примерно следующее.

- Послушай, Пиотрек. Именно так и выглядит бремя белого человека. Оно состоит не только из своего знания и опыта, но и из чужих заблуждений и предрассудков, и нести надо все сразу. Ты – католический священник. А это значит, что в общине являешься одним из самых важных людей – как начальник полиции, директор школы или врач. Даже больше – потому что индейцы помнят, как в былые времена священник выполнял все эти функции одновременно, а в свободное время еще занимался судопроизводством и брал деньги на хранение. Какой фамильярности ты от них ждешь, если они тебя побаиваются? Что бы сказала твоя бабушка из Познани, если бы к ней внезапно заявился начальник полиции, стал бы перетаптываться в дверях, странно улыбаться и нести что-то невнятное? Она бы испугалась, и стала бы припоминать все свои преступления за последние восемьдесят четыре года.

Ну и насчет чая с печеньками, брат мой. Они все прекрасно знают, что ты из Европы – дикой страны, где отказаться от угощения могут только потому, что просто не хотят есть или пить. А если хотят есть или пить – то ни за что не попросят. Вот представь себе: «Не сядете ли вы с нами за стол, святой отец? – Нет-нет, мне еще надо половину поселка обойти!» Могло такое быть?

- Могло, - растерянно сказал отец Петр.

- Ну вот. А человеку потом с этим жить и смотреть в глаза другим людям. И еще полгода все будут обсуждать – за что святой отец послал в дупу к Маниту такого уважаемого человека, как Джон Две Утки, и что же ему известно о Джоне такого, чего не знают другие? А через год новость об этом докатится до берегов обеих океанов. Послушай, что я тебе скажу. Выбери дом самого уважаемого человека...

***

Целую ночь отец Петр горячо молился Господу Богу нашему, чтобы тот послал ему дар наглости и бесцеремонности, хотя бы временно, напрокат. А утром, перебирая в кармане аляски розарий, похрустел по снегу к высокому вигваму со спутниковой тарелкой на черепичной крыше.

Он без стука зашел в вигвам, гукнув традиционное «энибадихо-о-оум», сбил с аляски снег, повесил ее на крючок, разулся и пошел на кухню. Хозяин вигвама, сильный воин, молча шел следом. На кухне облат открыл титанический холодильник, уцепил первую же нарезку, попавшуюся на глаза («олень, так думаю – то був олень!»), сел за стол и впился в мясо зубами. Затем подмигнул хозяину – садись, мол, рядом, не стой тотемным столбом.

Великий воин помялся, достал кетчуп, нерешительно присел на краешек стула, вздохнул и начал: «Святой отец. Хорошо что зашли. Давно хотел поговорить с вами. Сын совсем от рук отбился...»

***

Скоро кончатся индейские пять лет отца Петра, и его опять зашлют в какие-то новые ипеня. Но пока что он уезжать не хочет, тем более что недавно научился гонять на снегоходе. Случается у него веселое, случается и грустное. Например, похороны. Не только потому, что человек умер – просто на похороны приезжает вся родня и соседи усопшего, человек двести. И каждый должен задвинуть речь минимум на пол часа, чтобы сдержано, с паузами, неторопливо и внятно, иллюстрируя плавными движениями рук, рассказать над гробом – какой был великий охотник и рыбак покойный Вилли Погрызенный Ствол и как славно он играл в боулинг. Так что похороны могут идти несколько дней с перерывами на поспать и покушать.

А поскольку провинция Альберта довольно ветреная, а слово отца Петра на церемонии последнее, ему не раз хотелось залезть в пока еще пустую могилу, накрыться брезентом, и дожидаться в ней своей очереди на выступление. Но среди мужественных воинов и самому приходится быть мужественным. Индейцы это ценят, и даже стараются говорить побыстрее, чтобы святой отец не посинел окончательно.

Местные его любят и уважают – и это заслуга не столько отца Петра, сколько всех его предшественников, составивших репутацию церкви в целом. Поэтому так же уважать будут и следующего общинного священника. Если он, конечно, не будет так яростно тупить, как отец Петр, весь срок службы.

И в этом тоже заключалось несение бремени белого человека, а не только в оспенных одеялах, огненной воде, резне на ручье Вундед-Ни и рейдах генерала Картера. «А еще там негров линчуют».

Но это уже тема для ноучной лекции, а сегодня была просто рождественская байка.

С праздником всех.

Христос Родился!