Ксюша Собчак и РПЦ

Ксению Собчак пригласили принять участие во Всемирном русском народном соборе. Председатель Синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин выразил уверенность, что «светская львица... в более солидном возрасте... поймет, что нужно будет соответствовать этому возрасту... поймет необходимость борьбы за возрождение нравственности общества и станет серьезным человеком с точки зрения высших образцов морали». По мнению Чаплина, «революционеры, подобные Собчак, достигнув мудрости в 50-60 лет, начнут бороться с абортами и с засильем разврата в СМИ и, не теряя своих правых экономических убеждений, приобретут правые политические убеждения и правые нравственные убеждения. И вот тогда у нас появится настоящий правый слой, очищенный от левого революционного угара 90-х годов».

Умный идеолог клерикальной реакции очень точно расставил акценты. И совсем не случайно он использовал политическую «лево-правую» терминологию. Консервативные столпы общества всегда снисходительно относились к некоторому «моральному бунтарству» своих детей как к явлению чисто возрастному. Ничего страшного. С годами перебесятся. Залог тому – здоровая основа в виде «правых» взглядов на политику и экономику. «Правое» в политике сегодня – это управляемая «суверенная демократия», то есть современный псевдоним авторитарно-монархического режима, по-прежнему являющегося высоким идеалом номенклатурной верхушки РПЦ. Собственно говоря, с этим у г-жи Собчак давно все в порядке. Она такая же «рациональная лоялистка» (или легитимистка), как известная молодая режиссерша, тоже ниспровергающая традиционные нормы, но приветствующая подавление оппозиции (дай Бог ей здоровья и долгих лет жизни).

Интересно, как относится РПЦ к ее творчеству?

«Правое» в экономике у нас справедливо ассоциируется с ультралиберальным рыночным фундаментализмом 90-х годов. Г-жа Собчак приобрела свою известность не столько благодаря «бунтарству» в области морали (мало ли у нас таких «революционерок»), сколько благодаря агрессивному насаждению культа буржуазного потребительства и буржуазной успешности в сочетании с поистине «ультраправым» социал-дарвинистским презрением к «неуспешному быдлу». Г-н Чаплин включает «правые экономические убеждения» в набор ценностей того «очищенного от левого революционного угара 90-х годов» слоя, на который делает ставку верхушка РПЦ. Этим он, во-первых, откровенно демонстрирует, что все критические высказывания лидеров РПЦ в адрес «эгоистического индивидуализма» и «потребительской бездуховности», все их призывы к бизнесу быть «социально ответственным» носят такой же платонический характер, как и все аналогичные проповеди всех консервативных церковных иерархов (хоть православных, хоть католических) во все времена. Во-вторых, он четко отделяет «правые экономические убеждения» от «левого революционного угара 90-х годов». Что же остается от этого «угара»? Чаплин не уточняет, но за него все уже договорила прокуратура. В попытках провести «демократизацию по западным образцам», а вовсе не в социальном неравенстве, видит главное зло нынешняя верхушка РПЦ.