Почему снег белый.

Маленьким художникам и их повзрослевшим учителям.

Это он за окном шумит, Ветер Северный. То неприкрытой форточкой хлопнет, то мелкими камушками по стеклу царапнет. Нелегкая работа ему досталась – порядок наводить. Старший он самый, мудрый, выше всех ходит. Да нагибаться до самой земли приходится. Сердится, конечно, не ворчит, просто по привычке своей, вздыхает, то тяжело и гулко, то со свистом и стоном. 

Мельник он, труженик – работяга, каких и нет вовсе. Потому-то и знает, что из ничего – ничего никогда не получится. И все-все, что есть на свете, имеет свою пору и своё место. Откуда возьмется сейчас и куда денется потом. И уж точно знает, что всякий день из ночи приходит, а ночь, даже самая-самая длинная, торопится за днем коротким, самым-самым. И если сейчас Свет от Тьмы прячется, то потом ей самой уж несдобровать. 

Родом он с той стороны, где нет ничего, а Свет Ясный и Тьма Кромешная меж собой мир разделили строго поровну. И на границе раздела, там высоко-высоко, к звездам ближе, чем к земле, поставлены ими мельницы небесные. Непрестанно вращаются их маховики шестикрылые. А Ветру Северному, за сохранностью равновесия следить велено. Вечная его работа – вздохи земли собирать. В долгий день поить дождем, а в долгую ночь укутывать снегом. Облака перемалывать, чистоту неба строго соблюдать. 

Вот только много их накопилось. Темные, тяжелые, – мельницам уже не по силам. Значит, пора Матушке праздник устроить. Пора ей отдохнуть, сил набраться. Радость ей подарить, чтобы ласковой, щедрой была. 

Отдых легко устроить – укрыть от стужи своей потеплее, взбить периной крупинки снежные. А радость где взять? Сама не придет, от долгого сна не прибавится. 

Вокруг темное все, мир пополам, да не поровну. Ночь долгая не ложится, не стелется, своенравная, бросила свой колпак вслед короткому дню, землю накрыла, как прихлопнула.

Да еще и насмехается:

– Что же, мельник, – говорит, – снег-то у тебя серый, бесцветный, как дни короткие, много их, а пробежали, ни одного и не вспомнить.

Пригорюнился седой, притих. Задумался, не слушать бы её, да ведь права. 

Здорово было бы, если снег раскрасить чем-нибудь. Краски бы достать. Хочется, чтобы красиво было, многоцветно и ярко. Чтобы были все-все цвета, какие только есть на свете. Радость искать не придется. Будет и она, если хорошо получится. 

Братьев поспрашивать надо. Вот Восточный, младший самый, знает, поэт он и художник, сам себя так называет. А по мнению старших, – лоботряс и бездельник. Весна с ним дружит, весьма легкомысленная особа. Белоручка, ничего делать и не умеет, знай себе песни поет, да хороводы с кем попало водит. Далеко он пока, а где, – спросить у Луны надо. В неё он влюблён, никак ею не налюбуется. Красива она, жемчугами богата, краски у неё разных цветов, холодных, правда, но завораживающих, волшебных оттенков. Вот у кого голубого разноцветья, проси сколько хочешь, – поди не жалко. Даже названия у тех цветов необыкновенные: аквамарин, лазурный, голубой небесный да бирюзовый.

Это все Восточный и напридумывал. А Луна поделится, она так привязана к Матушке, что не откажет. И правда, Восточный в миг все доставил. Каждая краска в перепелиной скорлупке. И про кисточки не забыл, легкие птичьи перья принес. 

Ну не только же ими снег-то раскрашивать. При полной Луне он и так голубой. Если ими красить, то и небо и земля одного цвета будут – получится опять не поровну. Обратился Северный с просьбой к Ветру Южному, гончару, птицелову-садовнику.

Обрадовался тот, ёще бы, любимчик он Матушкин. Славный работник, затейник веселый, за дело любое с песней берется, и все у него ладится, все получается, что птиц к себе приручить, их песнями весь мир тешить, что урожай щедрый вырастить, накормить всех досыта. И на летние цвета он не поскупился. Солнечный желтый со всех полевых и садовых цветов собрал полные медовые соты. Оранжевый, горячий, – плеснул в звонкий цыганский бубен.

Свои любимые, в две большущие вазы, малахитовую и изумрудную. А урожай собрав, к ним добавил золотистый цвет запеченной корочки праздничного каравая. Все сложил на свой гончарный круг и кистями свои, метелочками из луговых пушистых травинок, поделился. 

Северный Ветер, седой, и не чаял такого богатства, не доводилось ему того видеть. То каждую краску на вкус пробует, то перебирает одну за другой. То в ряд их разложит, то по кругу. Оторваться – не в мочь. 

Выручил его Западный, добрый, улыбчивый маг. Все что не задумает, странным кажется, но лишь на первый взгляд. Секретов своих никогда никому не откроет, допытываться захочешь, лишь улыбнется в ответ. Праздники готовить ему не в первой, этим и занимается все время. Посмотрел на то, что старший собрал, а его любимых и нет.

Улыбаясь, сказал:

– Не хватает алого – цвета поздних ягод. Багряного – цвета листвы, опаленной твоим дыханием.

Кубок ему протянул, а там алый цвет плещется. И из запахнутого кафтана достал дивный цветок с трепетными лепестками, как живой огонь. Отлил чуть из кубка, из длинного рукава вынул драгоценный сапфир, положил его в сердцевину цветка и сказал:

- Смотри, это уже не красный, это пурпурный. Цвет самый редкий, самый дорогой, он из самых глубин океана. Возьми, без него праздника не получится.

Сказал и исчез, как и не было.

Но решено – празднику быть!

Браться надо за работу. Какой цвет лучше, – не выбрать.

Праздник должен быть ярким, радостным, а раз все цвета хороши, значит всем и быть. Да как снег раскрашивать? Много-много снежных крупинок, мелких как песчинки. Ну не каждую же в отдельности, красить-то.

А Тьма кромешная, тут как тут, шепчет:

– А ты смешай! Вот возьми мой колпак!

Эх! Вот старый, и не подумал! Послушался, знал ведь, что эта вредина доброго не присоветует.

Взял да и сложил в её колпак все краски. В миг они все смешались, в темную грязь превратились. Все цвета исчезли, как и не было.

Потянула, долговязая, колпак к себе, да и порвала. Разлилась грязь по земле. Темнее стало, пуще прежнего. Ухмыляется, недобрая. 

Разъярился Северный Ветер, крушить все вокруг начал. Пену морскую об берег так ударил, что камни с самых дальних гор посыпались. Вековые деревья с корнем повыворачивал. А как сама земля застонала под его ударами, опомнился. К своим мельницам вернулся. Горе свое горевать. 

Обидно стало мельницам за своего хозяина. Взялись за работу. Без устали трудились всю долгую ночь. Крыльями своими выскоблили небо. Чисто-чисто, ни одной тучки не оставили, ни одного облачка. Все тяжелые облака перемололи. Капельки влаги обратили в звездочки-снежинки, шестиконечные, как и их маховики. Каждая невиданной красоты и не похожая одна на другую. И получилось их так много, что к утру вся земля была ими укрыта. 

И когда взошло солнце и Свет Ясный отогнал Тьму прочь, заискрился снег всеми цветами радуги. Это сердце каждой снежинки наполнилось светом. Таким ярким, что даже ночью светло.

Получился подарок Матушке! Отдохнет она под таким покрывалом и силами наполнится. Светло все вокруг и от этого радостно. Короткий день радость принес, праздником обернулся.

А как снег растает, за отдых такой сладкий отблагодарит Матушка щедрыми дарами, своими красками.

Темно-синим, светом великой тайны, наполнятся моря и океаны, в глубины которых засматривается сама Вселенная.

Светлым, звонким синим, будет небо и соловьиная песня. Пробудят они к жизни зеленые ростки изумрудного, летнего покрова. Бирюзовым будет звон стрекоз, голубым – легкое дыхание крыльев бабочек. Оранжевый зной окрасит солнечным золотом спелые пшеничные колосья, наполнит терпкой сладостью каждую каплю меда. Алый – свет огня, свет рассвета, наполнит собою чаши дивных цветов, и напомнит о себе легкой горчинкой, вкуса поздних ягод. 

И полнится снег разноцветным сиянием в обещание голубой, мечтательной весны; изумрудного, щедрого лета; золотой, ласковой осени.

Сиянием ярким, белым-белым!!!