Вардуль: Никогда не будет доллар 90 рублей, а евро 115

Экономические итоги 2015-го года и перспективы 2016-го обсудили в программе «Доллар против рубля» на Радио «Комсомольская правда». 

Афонина:

- Всем доброго вечера. В прямом эфире главный редактор «Финансовой газеты» Николай Вардуль. Мы попросили наших радиослушателей назвать символ этого года.

Вардуль:

- Тимур и Амур.

Афонина:

- Безусловно, место номер один. Также – возвращение России в геополитику. Акция «Бессмертный полк» 9 мая. То, что русская армия вернулась. То, что произошло умственное отрезвление России. Солидарность по базовым вопросам – остальному научимся. Но меня насторожил телефонный звонок. У нас все было достаточно сложно. Кажется, когда наступает такой момент, когда ты подводишь итоги года, хочется не только вспоминать негатив, которого было достаточно, но и вспомнить что-то по-настоящему хорошее, от чего сердце аж захолонуло. Я такое испытала как раз на акции «Бессмертный полк» 9 мая. Фотографии оттуда я, наверное, сохраню до конца жизни. Это то, что не забывается.

Вы – главный редактор «Финансовой газеты». Вы знаете, что происходило в этом году плохого, неприятного, отвратительного, то, что нас не радовало никак и что предсказать было невозможно. Я же хочу вам предложить поговорить о том, что нас порадовало. Я понимаю, что это достаточно сложно.

Вардуль:

- Чего хочет женщина, того хочет бог. Это да. Мы сделаем так, как вы хотите. Правда, у меня есть принципиальное возражение. Мы с вами находимся где? В эфире. Мы с вами представляем что? Мы с вами как бы представляем СМИ. Что такое СМИ? Это что,  это вот сегодня сделайте нам покрасивей, завтра сделайте мне талию здесь, а галифе там? СМИ, в общем-то, по-хорошему, это кое-где четвертая власть. А это значит, мы не можем говорить только хорошее. Это тогда мы будем коллективным пропагандистом и агитатором, чем когда-то наши коллеги и были.

Афонина:

- Можно я сразу вам возражу? Неужели вы думаете, что даже за прошедшую неделю экономисты не соревновались в том, кто больше страшностей и ужасностей расскажет о прошедшем годе?

Вардуль:

- Давайте все-таки…

Афонина:

- Напомните нам хотя бы что-нибудь хорошее.

Вардуль:

- Хочется сказать так: да, было. Потупиться, посмотреть в пол и, скомкав платочек, отойти в сторону. Да, было. По-моему, я уже в эфире это уже говорил. Смотрите, что хорошего произошло в экономике. В экономике произошло хорошего то, что она несколько раз удивляла наше правительство. То, что она его удивляла,  хорошо это или плохо – это другой вопрос. Но она удивляла его. И хорошо. То есть так, что правительство могло расплываться до ушей и радоваться. Хотя роль самого правительства в этом была, бесспорно, но не слишком велика. Я уже говорил, что вот кто может порадовать в экономике. Статистика. Значит, Росстат нас радовал. Он нас радовал в августе, он нас радовал в сентябре, он нас радовал в октябре. Он говорил, предъявляя нам статистику, что вот там говорили, что российская экономика упадет, так вот нет, не падает, стоит. Шатается, бедняга, но стоит. И вот то, что экономика устояла, это, на мой взгляд, самый большой положительный импульс в экономике, хотя, повторяю, вот для меня это было немножко неожиданно, что само правительство не могло скрыть удивления: как же так? Они все там считали «дны».

Был такой фильм – «Вариант «Омега». В нем играл Олег Даль. И он там пел песню: «Где он, этот день, и на каком календаре?» Он имел в виду Победу. Так вот, нам про экономику можно петь другую песню: «где оно, это дно, и на каком календаре?» Это уже несколько не в плюс. К сожалению, экономика наша не настолько мощна, чтобы продолжать радовать. На рождественские радости ее, старушку-экономику, не хватило. И, по статистике ноября, мы все-таки пошли опять в минус. Я хочу сказать, что вот, если мы говорим о хорошем, хорошо. Оптимист года – это Евгений Гавриленков. Это старший экономист, управляющий директор инвестиционного подразделения «Сбербанка». Уважаемый мною экономист. Прошу обратить внимание: главный оптимист не Алексей Улюкаев, министр экономического развития, которому, казалось бы, положено быть главным оптимистом, а Гавриленков. Почему? А потому, что последний раз это было 3 ноября, он публично написал на ленте агентства ПРАЙМ, что, по его мнению, прогноз ВВП на будущий год плюс 2,5 %. Где там Минэкономразвития с его жалкими какими-то… Как он это считал? Он считал так. Что вот в сентябре был такой месяц, и у нас в этот месяц выросли инвестиции. Инвестиции – это залог роста. И господин Гавриленков, как мне кажется, просто взял и стал экстраполировать. А вот если мы будем и дальше жить так, как в сентябре… Не получилось. В ноябре инвестиции упали на 7%.

Больше хорошего… Нет, можно, можно, конечно, сказать много хорошего о нашей экономике, потому что, например, сельское хозяйство у нас растет. И мы всегда этому радуемся. Но, когда мы этому радуемся, давайте не забывать, что в ВВП на долю нашего сельского хозяйства приходится меньше 10%. Когда мы радуемся росту в сельском хозяйстве, это рост, но там, где, знаете, как, если матрешку разложить, это не сама большая из матрешек.

Афонина:

- Будем считать, что пятиминутка оптимизма закончилась. Давайте перейдем к суровой реальности. Шутки шутками, мы хотели задать вопрос нашим радиослушателям: что за этот год произошло с вашим благосостоянием? Подводим экономические итоги года.

Вардуль:

- Если оценивать итоги, то какие-то цифры надо, конечно, называть. Я понимаю, что от цифр рябит в ушах. С другой стороны, ведь у нас очень простые цифры. Для нашей экономики важно, сколько стоит баррель в долларах и сколько стоит доллар в рублях. Такая вот немудрящая загадка. И здесь, конечно, произошли события, которые… Мы посвятили одну передачу «черным лебедям». По-моему, совершенно справедливо. Потому что никто не мог предвидеть, что за два года – за этот и предыдущий – цены на нефть упадут в три раза. Соответственно, это не прошло бесследно и для рубля. Мы с вами привыкли, что баррель с рублем как шерочка с машерочкой, ходят за руку. Правда, бывают вот такие странные эпизоды, когда рубль отрывается от нефти. Ну, например, такое было в ноябре да и в декабре тоже, когда рубль был гораздо устойчивее, по сравнению с ценами на нефть. Что это значит? Объяснить постфактум можно все, что угодно. Мы можем говорить о том, что, скажем, есть даже на рынке такие объяснения, для меня не вполне понятные, но тем не менее, что это ЦБ зажимает рублевую ликвидность, чтобы не тратить доллары. В принципе, если выбирать, чем рисковать, то лучше, конечно, зажимать рубли, если иметь в виду судьбу рубля, а не судьбу экономики. Тем не менее, долго так продолжаться не может. Так как у нас такая одноклеточная экономика, к сожалению. И долго рубль отрываться от нефти не может. Поэтому, если он замедлялся, то совершенно не исключено, что он готовил силы для того, чтобы прыгнуть. И, боюсь, не вверх.

Афонина:

- Давайте слушать телефонные звонки.

Александр:

- Во-первых, с наступающим Новым годом всех. Всем всего самого хорошего в наступающем году. Что можно сказать про этот год? В принципе, сама цифра моего заработка практически не снизилась. Но по отношению к курсу доллара, к прожиточному минимум, естественно, все мы обеднели.

Афонина:

- Это вы когда ощутили?

Александр:

- Какие-то запасы прошлогодние, по всей видимости, жирочек какой-то даже не столько финансовый, сколько какие-то вещи, еще какие-то домашние штуки дома были, какие-то запасы, потихонечку они истощились. Да и к осени, я думаю, стало потихонечку заметно все это. Подползло. Но есть и позитивный момент. Мы разработали новый сервис, запустили его по осени. И он начал уже потихонечку приносить коммерческий успех. Не могу даже сказать, на какой ноте я заканчиваю этот год. Наверное, больше на позитиве.

Афонина:

- Спасибо! От меня вам личное спасибо! Очень хочется чего-нибудь позитивного. Еще один звонок от еще одного Александра.

Александр:

- Добрый вечер. С наступающим вас праздником. Я согласен с предыдущим Александром, что уменьшилось благосостояние более чем в два раза. Мое личное.

Афонина:

- Вы же деньги получаете те же. Как вы ощущаете, что меньше?

Александр:

- Это в долларовом исчислении. Естественно, покупная способность у меня меньше просто в рублевом исчислении стало. Поскольку цены подскочили. Конечно, это не очень большой повод для уныния. Надеюсь на то, что будет лучше. И все-таки надеемся на то, что президент обратит внимание на наш блок правительственный.

Афонина:

- Спасибо.

Вардуль:

- Надо бы теперь Александра Третьего, потом Николая Первого, потом Второго.

Афонина:

- У нас Павел на линии.

Вардуль:

- Тоже неплохо.

Павел:

- Добрый вечер. В Красноярске уже ночь. Благосостояние и моей семьи немножко ушло вниз в этом году. Мы занимаемся услугами населению. Мы непосредственно зависим от импортозамещения, как это уже в зубах навязло. Но импортозамещение просто провалилось с треском. Именно по моей структуре. Мы занимаемся ремонтом обуви, пошивом одежды и обуви. Импортные материалы все подскочили на 100-150%. И за ними же наши побежали те же расходники, которые мы покупали раньше, наши российские товаропроизводители тоже вперед и с песней за большими деньгами. Благосостояние мое, во всяком случае, не улучшилось. Даже, если на то пошло, очень ухудшилось.

Афонина:

- Спасибо за звонок.

Вардуль:

- А вот можно я прокомментирую? Что мне больше всего понравилось вообще в звонках как таковых. Нам позвонили три человека, из них два занимаются самостоятельным бизнесом. Вот это очень здорово. Во-первых, что такие люди есть. Это своего рода подвижники. Я без всякой иронии говорю, потому что быть предпринимателем в нашей стране и в это время – это довольно рискованное со всех точек зрения занятие. Это вызов. Есть люди, которые его принимают. Спасибо им за это. И, с другой стороны, общее, конечно, что да, положение вроде бы ухудшается, выход нам предложил Александр-первый, он предложил продвигать какие-то новые продукты, то есть бороться за рынок, не сдаваться. И вот это действительно такой оптимистический мотив. Я призываю всех его услышать. С точки зрения того, что вот кто-то там придет, что-то изменит наверху, и нам всем станет лучше, - ну, возможно. В нашей стране, если не баррель, то барин все исправит. Это может быть. Но мне такое построение не нравится. Потому что «ни бог, ни царь и не герой». «Добьемся мы», ну хорошо, не «освобожденья», а благосостояния «своею собственной рукой». То есть вот чем глубже вот эта переделанная из «Интернационала» мысль войдет нам в головы, тем лучше. Потому что мы привыкли.

У нас такое патерналистское сознание. Такое, знаете, я не про кого-то, я, упаси бог, говорю сейчас не про Александра-второго, я про себя говорю. Что у нас у всех есть такой код неизжитый, что страна большая, а люди маленькие. Вот мы маленькие люди, вот мы чем-то там занимаемся. А вот большие люди придут и нам помогут. И все будет хорошо. Ведь страна-то большая. В этом есть что-то вообще от гайдаровских сказок, которые я очень люблю. Что вот прискачет красная конница, и все будет в порядке. Правда, какого цвета сейчас будет конница, неизвестно. И вообще, я к вооруженным людям, вторгающимся в мою жизнь, отношусь скептически. Так вот, все мои симпатии на стороне того из Александров, кто продвигает свой бизнес. Не надеясь ни на Владимира Владимировича, ни на какое правительство, ни на какое ЦБ. А вот на себя. Это очень здорово. В принципе, если мы такие выводы сможем сделать из любой ситуации – из кризиса, из не кризиса – это будет очень здорово.

Что касается правительства, ну, понимаете, оно мне напоминает вратаря футбольной команды, которому в течение одного тайма назначают пятый пенальти. Пенальти от вратаря не зависит. Если он его не возьмет, ну никто даже… Но все надеются: а вдруг? А вдруг отобьет? Не отбивает. Это не значит, что у нас плохое правительство. Это значит, что сэйвов нет. Вратарь есть, сэйвов нет.

Афонина:

- Зачитаю сообщение из Перми: «Да всё путем!» Коротко и ясно. Герман стихи написал: «В прошлый Новый год сочинил: «Душа благих прогнозов просит, но предсказание не врет. Коза капусты не приносит, она последнюю сожрет». Так оно у многих и вышло». Зачитаю еще сообщения. Юрий из Челябинска поздравляет всех с Новым годом. И пишет, что благосостояние уменьшилось, но был готов к этому. «Мы – колония Америки. Как они позволяют, так мы и живем» - это следующее сообщение. И вот в стихах опять: «В Новый год, признаться, без еды непросто. Евро 115, доллар 90». Что у нас с импортозамещением?

Вардуль:

- Во-первых, никогда не будет доллар 90, евро 115. Потому что в перспективе евро будет сравниваться с долларом. Что касается импортозамещения. Понимаете, тут какая штука. Если рассматривать импортозамещение с точки зрения программ, которые принимаются, что происходит, здесь, конечно, есть что можно предъявить. Но самое главное в импортозамещении – это совсем не санкции, контрсанкции, вот это размахивание томагавками. Они, конечно, тоже бьют по нашему карману через цены. Но самое главное в импортозамещении – это курс рубля. Когда курс рубля падает, а он у нас изрядно упал, я хочу просто напомнить, что средний курс, могу соврать, еще в 2014 году был 38 с чем-то. Сейчас это кажется уже – «как молоды мы были, как искренне любили».

Афонина:

- Был, был, был.

Вардуль:

- А вот это и есть главный инструмент, подталкивающий к импортозамещению. При таком курсе импортировать себе дороже. Значит это перекрытие импорта. А ниши сохраняются. Их надо заполнять. Как? Вот тут нам хорошо рассказал товарищ из Красноярска, как это у нас делается. У нас делается, в общем-то, рыночным способом. Собственно, раз импортные цены поднимаются, то что ж я буду сидеть и теряться.

Я тоже буду поднимать. С одной стороны, это объяснимо с точки зрения того, кто цены поднимает. С другой стороны – не вполне объяснимо, опять же, с его точки зрения. Ну вот смотрите. Кризис все-таки есть. У нас есть люди, которые говорят, что его нет. Бог им судья. Статистика показывает, что есть и продолжается. И дно еще нам искать и искать. Нырять и нырять.

Как себя вести в кризис производителю, если ты хочешь все-таки, чтобы твой товар покупали? Я понимаю, что у тебя затраты растут, что тебе надо окупаться. Классический пример с автомобилями. Рынок падает больше чем на 40%, цены все равно растут. Все понимаю: импортные детали, все такое прочее. Все понятно. Но вот это все равно, что увеличивать поставки нефти при падающих ценах на нефть. Тоже можно объяснить тем, что мы боремся за долю на рынке. Но это же с точки зрения нормальной экономической логики нонсенс. Это идиотизм. Зачем вы продаете свою нефть сейчас по дешевым ценам, когда вы можете потом продать подороже. То же самое и здесь. Зачем вы задираете цену и работаете на склад, когда вы можете ее снижать и все-таки рассчитывать, что какая-то отдача к вам придет? Какой-то кэш к вам придет. Но это выбирает каждый сам.

У нас пока принято считать, что деньги у народа есть, просто он их куда-то там закопал, прячет. Все равно он выкопает, никуда не денется. Я боюсь, что не вполне выкопает. Потому что есть прогноз на  будущий год, который составили не какие-то там оголтелые оппозиционеры, а аналитический центр при правительстве. Страшноватый прогноз. По этому прогнозу получается, что не исключено, что уже в будущем и последующем годах – в 2016 и 2017 годах – ниже уровня бедности будет жить до 30% нашего населения. Тут надо учесть одну вещь. Есть уровень бедности во Франции и есть уровень бедности в России. Это несопоставимые уровни. На уровне бедности во Франции жить можно. Ну да, не особенно шикарно будешь жить, но проживешь. На уровне бедности в России, я не знаю, как можно прожить. Вот журналисты, коллеги не один раз проводили этот эксперимент. Больше месяца никто не продержался. А ниже уровня бедности – это значит ниже этого уровня будет жить больше 30% нашего населения. Я надеюсь, что этот прогноз не сбудется. Это первый ответ.

Второй мой ответ – не дождутся. Потому что у нас есть теневая экономика и она нас поддержит. Давайте вспомним, что в 90-е годы в значительной части наш потребительский рынок держался за счет челноков, которые нигде по статистике не проходили. Потом их стали уже учитывать, а сначала они нигде не проходили. Так что, в общем-то, здесь тоже какие-то резервы есть, хотя перспектива, повторяю, довольно печальная. В этой связи я хотел бы обратить внимание, раз уж мы говорили о правительстве, я говорил, что это такой вратарь. Вот смотрите, два момента – бюджет 2015-го и бюджет 2016 года. Принимается бюджет 2015 года, в марте он секвестрируется – урезается на 10%. Потом принимается бюджет 2016 года. И уже сейчас Минфин предлагает сократить расходы на 5%. О чем это говорит? Не извлекаем уроков. Я прекрасно понимаю, что урезать расходы очень трудно, на тебя давят со всех сторон. Тут и армия, тут и социальные расходы, а это, в общем-то, практически весь наш бюджет. Сокращать нельзя здесь, нельзя там, в общем, всюду бьют по рукам. Но ты оказываешься в ситуации двоечника. Потому что сделать ошибку может каждый, повторить ошибку – это уже не то что плохо, это непозволительно, это слишком большая роскошь. Когда ты расписываешься в том, что ты выдал в качестве бюджета брак, а получается, что ты выдал брак, если ты тут же, еще в этом году, про бюджет следующего года говоришь, что его надо секвестрировать, урезать, значит ты во всем ошибся. Значит грош тебе цена. О чем это говорит? Это говорит о том, что управляемость нашей экономики падает. Нет, правительство, я не говорю, что правительство плохое. Оно просто вот недостаточно гениальное.

Афонина:

- Но зато, как мы знаем, президент правительство поблагодарил, сказал: «старались». Старались. Давайте выслушаем звонки.

Александр:

- Город Пермь. Позвольте поздравить вас и вашего собеседника с наступающим Новым годом. Лена, слушаю всегда передачи, которые вы ведете. Примите мой поклон, вы – супер!

Афонина:

- Спасибо огромное, Александр. Пятиминутка позитива не закончилась. Что с вашим благосостоянием?

Александр:

- Слава богу, в моей семье в этом году ничего плохого не произошло. И это огромный позитив. Да, цены кусаются, зарплаты не хватает. Экономим на всем. Но меня выручает мой огород. Я живу в своем доме, плачу только за электричество. Больше ни за что. Слава богу! Дров напилил, картошку выкопал, огурцы засолил, все здоровы. Дети, внуки учатся. Красота! А что будет? Да переживем то, что будет. 90-е пережили, а тут, думаю, переживем!

Афонина:

- Спасибо, Александр. Поддержали мой настрой позитива. Но, тем не менее, немного негатива внес Владимир своим сообщением: «Что вы думаете о том, что сказал депутат Федоров и другие о том, что в министерствах в роли советников сидят около десяти тысяч иностранных советников консалтинговых агентств? Разве это не угрожает экономической безопасности России? Им платится зарплата».

Вардуль:

- Замечательный был звонок из Перми. Мне это напомнило старую армейскую шутку. Она звучала так: «Кукурузу пережили и гречку переживем». А что касается Евгения Федорова. Да, я знаю такого депутата. В свое время в прошлом созыве он был главой комитета по экономической политике. Он прославился тем, что считает, что наш Центробанк, … надо изменить закон о Центробанке, вообще надо изменить конституцию. Вот его главный посыл. Потому что наша конституция составлена так, что, скажем, у ЦБ там слишком много полномочий, здесь слишком много полномочий, в результате мы оказываемся филиалом ФРС и так далее. Никакого суверенитета нет. Вот это позиция Евгения Федорова. Я не считаю ее здоровой позицией. Есть суверенитет подводной лодки. Есть суверенитет, скажем, КНДР. Вот, пожалуйста, вам образец. Если кто-то мне хочет сказать, что у Китая больше, с точки зрения Евгения Федорова, суверенитета, чем у нас, я вам скажу, что юань привязан к доллару. Какой тут может быть большой-пребольшой суверенитет? Дело не в этом. Дело не только в том, как построена… Центральный банк должен быть независимым. Вот Евгений Федоров хочет, чтобы он был другим, Сергей Глазьев хочет, чтобы он был госбанком…

Афонина:

- Давайте мы послушаем Станислава, а потом про Центробанк.

Станислав:

- Я тоже представитель малого бизнеса. Мое благосостояние ухудшилось, но ухудшилось на момент декабря, скажем так, с 2014 на 2015 год. Я не сидел на месте, немножко перестроился. Немножко сделал все по-другому. Открыл несколько новых веток в бизнесе, только уже с учетом данной ситуации. И где-то начиная с августа этого года мое благосостояние достаточно хорошо увеличивается. И стало уже больше, чем было год назад на тот же период. Я к тому, что людям, представителям малого бизнеса, не стоит смотреть на курс рубля к доллару. Я на него смотрел последний раз месяца три назад. Меня он сейчас не интересует. Я живу в России. Единственное, когда я собирался отдыхать за границу, я посмотрел и отдохнул в России.

Афонина:

- Понятно.

Станислав:

- А здесь надо жить реалиями и подстраиваться под них. Не складывать руки.

Афонина:

- Удачи вам, вашей семье, бизнесу. Дай бог, чтобы в следующем году все было только лучше.

Вардуль:

- Я не очень верю, что это такой успешный бизнес, если человеку три месяца наплевать, какой курс рубля к доллару. Что-то здесь не так. Теперь относительно Центробанка. Да, на Центробанк кто только ни катит бочку. Я особенно защищать не собираюсь. Я хочу сказать одно. Вот вы знаете, в конце концов перед нами каждый раз встает один и тот же вопрос: а что, собственно, мы строим в экономике? Не с точки зрения отдельных бизнесов, а вот вообще – что мы делаем? Если мы хотим все-таки строить рыночную экономику, то тогда не надо трогать положение конституции о Центробанке, не надо трогать закон о Центробанке и так далее. Но ситуация действительно настолько остра, что я могу нарисовать страшную картину, не хочу этого делать. Но есть факторы, которые могут привести к тому, что положение экономическое России будет и дальше ухудшаться.

Наши основные успехи – это внешняя политика. Действительно, там успехи есть. И вот расчет на то, что наше силовое вмешательство в Сирии каким-то образом изменит отношение к нам в мире, оно оправдалось. Потому что к нам и госсекретарь приезжает, и называет нас «великой державой», чего, в общем-то, давным-давно уже не было. Я понимаю, что все это слова, слова. И все это халва, халва. Но тем не менее. Так вот, у нас есть большие успехи во внешней политике. Но у нас очень зыбкая база экономическая. Потому что у нас наша невеликая доля в мировой экономике еще больше снижается. И может еще больше снизиться. Вот эта неустойчивость конструкции может вызвать самые разные продолжения. Вот я не случайно призываю относиться довольно серьезно к тому, что говорит Евгений Федоров, и в большей мере серьезно к тому, что говорит Сергей Глазьев. Потому что они показывают выход из этого положения. Они показывают, что, ну хорошо, вот ваша нынешняя рыночная экономика она вот ведет себя так, что ставит под угрозу наши внешнеполитические и прочие амбиции, цели, которых мы добиваемся, чтобы вот с нами там… там мы встали с колен, а здесь мы чего-то все ползаем и ползаем. И они предлагают изменить систему нашей экономики. В большей мере об этом говорит Глазьев. Он предлагает строить уже не ту экономику, которую мы строили до сих пор. Там будет другой Центральный банк. Это будет госбанк, который будет доводить средства до предприятий. Это будет сплошной административный контроль, это будет госплан и индикативное планирование. То есть вот такая модель.

Афонина:

- Что такое «индикативное планирование»?

Вардуль:

- Это не обязательное. Это не то, что ты в штуках изволь, эти чушки чугуна или алюминия, чтобы у тебя столько-то было. И чтобы столько-то вагонов ты выпустил. Нет. Там все-таки будут более стоимостные показатели, я надеюсь. Я не знаю, что именно может предложить дальше Сергей Юрьевич Глазьев. И я не очень большой сторонник этой модели. Я понимаю, что, чем дольше есть этот дисбаланс между нашими политическими амбициями и экономическими возможностями, тем больше вероятность того, что мы что-то в экономике начнем перемешивать и делать по-новому. Я бы этого очень не хотел. Но вот такая перспектива есть. И это тоже один из вызовов будущего года. Сами понимаете. Вот смотрите, 2016 год – это выборы в Госдуму. Потом у нас выборы президента. Ну и надо будет показать, что экономика наша пойдет в рост. Я рассчитываю на нашу старушку-экономику, которая, как показали август-сентябрь-октябрь, все-таки не зависима от всяких там правительств, центральных банков. От центральных банков в большей мере, потому что наша экономика, в отличие от нашего слушателя, постоянно оглядывается на курс доллара. Она все-таки имеет достаточный потенциал, чтобы, несмотря ни на что, держаться. Если этого не произойдет, то тогда да, тогда возможен поворот туда, откуда мы пришли. То есть поворот фактически назад. Кому-то это может нравиться, мне, например, нет.

Потому что при всех тех ужасах, которые мы пережили, ужасы – это в кавычках и без кавычек, - мы пережили очень интересное время. У нас были огромные надежды, которые, к сожалению, в большей степени не оправдались. Ну, сами виноваты. И тем не менее, вот мы выбрали некую дорогу и шли по ней. С ошибками, с олигархами, с залоговыми аукционами, с чертом, с дьяволом, но мы шли. Если в какой-то момент нам скажут: все, ребята, вот для того, чтобы мы, кроме Сирии, вошли еще куда-то там, я не знаю, в Ирак, я не знаю, куда еще, вот у нас ракет не хватает, поэтому нам надо сделать мобилизационную экономику, вот теперь на первый, второй, третий, и грудь четвертого человека, вы смотрите внимательно. Ну, смотря чья грудь, конечно. Но вот сам этот разворот мне не нравится, хотя я понимаю, что объективные предпосылки к нему, в общем-то, нарастают. И вот это еще один из, на мой взгляд, самых тревожных итогов этого года.

Если бы вот эта положительная тенденция - август-сентябрь-октябрь – продолжилась, я был бы более спокоен. Я знал бы тогда, что наша экономика вот она все-таки… жив курилка. А сейчас все-таки кашляет, кашляет, опять кашляет, опять инвестиции падают. И  это вызов для политиков. Потому что политики воспринимают экономику как средство. В значительной степени они, может быть, и правы. Но мы-то с вами живем в ней. Для нас с вами она важнее, по-моему, того, что происходит в далекой Сирии. То есть мы живем здесь. И вот эта битва между холодильником, то есть между нашими сегодняшними потребностями, и телевизором, который нам говорит о том, что там… это нам совершенно необходимо – воевать в Сирии, потому что… Никогда в это я лично не верил, потому что, если мы хотим бороться с терроризмом, то давайте создавать те условия, чтобы не было до трех тысяч бойцов этого самого запрещенного ИГИЛ – выходцев из России. Вот давайте, чтобы этого не было. Здесь будем бороться. А не где-то там вот… Мы там преследуем другие цели. Тоже важные.

Афонина:

- Я вам могу сказать, что в замечательных Великобритании, Франции, Германии и прочих странах тоже есть люди, которые отправляются в ряды «Исламского государства» (запрещенная в РФ организация - прим.ред.), а там с экономикой в общем…

Вардуль:

- Я вам хочу сказать, что третий язык в ИГИЛ – это русский. Там достаточно много наших выходцев. Мне в данном случае не так важно, что происходит в Соединенных Штатах. Мне важно, что, если мы боремся с терроризмом, давайте попробуем бороться здесь. В Сирии мы преследуем другие цели. И они тоже важны. Мы преследуем цели престижа страны. Это тоже важно. Но это не совсем одно и то же. У политиков есть такое профессиональное качество: сначала они не говорят всей правды. С точки зрения экономики все понятно – чтобы не сеять панику. Потом они начинают верить тому, что сами говорят. И это уже приводит несколько к таким…

Афонина:

- Спасибо! До следующего, 2016 года!

Вардуль:

- С наступающим!