Упрямая и мудрая мордва

Разноликая Россия: заметки очеркиста об одном из самых трудолюбивых наших народов.

Любящая родные песни и мифы поэтическая натура мордвина не может жить… без работы. Это самая суть его – неуемная жажда деятельности и упорство, которое помогает ему преодолевать все препятствия, лишь бы сделать дело хорошо и правильно. Есть чему поучиться у этого народа.

Глухой ночью в крестьянской избе что-то страшно запищало. Писк разбудил обитателей дома и не на шутку перепугал их. Но тут хозяин увидел в углу крошечное, с наперсток, существо и облегченно вздохнул:

- Куйгорож!

Без работы жить с ним невозможно, и если не дашь ему занятия по душе – все в доме порушит от избытка сил. Настырность Куйгорожа в работе дойдет до того, что придется давать ему невыполнимые задания, например, вычерпать воду из болота или свить веревку из песка...

Куйгорож – мордовский гном. Его видит только хозяин. Хозяин-мордвин про него и легенду сложил. Знал, что этот невидимый миру, но сильный малыш – суть самого мордвина: его неуемная жажда деятельности и упорство, доходящее порой до необузданного, дикого упрямства. «Запрячь» мордвина, погонять его трудно. Спасаясь от крепостного права, мордва рассеялась по всей Руси великой, ушла в Сибирь и частично даже в Армению, и говорить о мордовской диаспоре столь же исторически корректно, что и о диаспоре китайской, еврейской или армянской.

Но сначала мордва жила кучно в громадном углу между Окой и Волгой, будучи отдельной и самостоятельной нацией, принадлежащей к большой финно-угорской семье языков и народов.

К ней, напомню, относятся эстонцы, финны, карелы, удмурты, марийцы, коми и др. – с одной стороны, и венгры, ханты и манси – с другой.

Впрочем, любой, даже не слишком ученый мордвин может тут же, на месте, упрекнуть меня в том, что мордва отнюдь не единая нация: есть мордва-мокша и мордва-эрзя (а я ему отвечу, что знаю об этом, да еще добавлю, что есть и маленькая подгруппа шокша, сама о ней писала). Два мордовских языка похожи, но различий между ними больше, чем между русским и белорусским. На мокшанском и эрзянском языках в Мордовии издается литература и периодика, они изучаются в школе и вузах, таблички на учреждениях делаются на трех языках, но... читают прохожие обычно только третью надпись. В столице Мордовии Саранске вам, правда, намекнут, что и здесь на удобренном свободой поле чудес выросло в 90-е годы некое подобие межнационального дискуссионного клуба: кто «лучше», кто древнее, кто культурнее – мокша или эрзя, но успокаивает хотя бы то, что разговаривают спорщики на общем для всех и более привычном русском языке (на котором и делается третья надпись на дверях учреждений)…

Все это только надоевшая всем политика, а вот то, что языковедческие и этнологические мордовские тонкости быстро отходят в прошлое вместе с поэтическим эпосом мордвы, вызывает громадное сожаление. И если бы не ученые...

В Саранске нет, пожалуй, большего знатока всего мордовского, чем профессор, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки РФ Валерий Анатольевич Юрчёнков. Некоторое время назад мы с ним говорили об особенностях мордвы.

- Когда любого соседа – татарина, чуваша, марийца – спросишь о главной национальной черте мордвина, все они в один голос называют упрямство. Но с положительным оттенком. Попытаешься уточнить: упорство? Нет, именно упрямство. Моя дипломница провела опрос на эту тему, и процентов 85 респондентов сказали это слово. Выделяют еще доброжелательство, контактность... Справедливо! Смотрите: мордва – это единственный финно-угорский народ, который имеет огромнейшую диаспору, значит, умеет жить вместе с другими народами. Хотя в средние века мордва под руководством своих князей сильно сопротивлялась русскому завоеванию. И только когда монголы пошли на Русь, бывшие неприятели стали союзниками.

Мордва – люди православные; в Мордовии замечательные храмы. За триста лет с начала крещения мордовского народа на территории, где он проживает, появилось около 650 храмов и 42 монастыря!

После потрясений первой половины ХХ века, связанных с разрушением церквей, православная жизнь восстановилась. Была создана Саранская и Мордовская епархия. Новый церковный округ был выделен из состава Пензенской епархии. Сейчас в Мордовии больше 250 храмов, 13 монастырей (8 мужских и 5 женских), 8 монастырских подворий, есть духовное училище.

7 мая 1991 года постановлением Совета Министров Мордовии Саранской и Мордовской епархии был передан Рождество-Богородичный Санаксарский монастырь, что под городом Темниковом. Первые воспитанники Санаксарского монастыря возродили еще несколько обителей.

В начале 80-х годов я, между прочим, побывала там, в «бывшем» тогда монастыре. Из окошек полуразрушенного главного здания выглядывали головы веселых пэтэушников. Некоторые окна, выбитые ими же, были заткнуты подушками. Но в центре монастырского двора цвела аккуратная клумба, а поодаль я совершенно неожиданно для себя увидела ухоженную могилу великого русского флотоводца, адмирала Федора Ушакова. Впоследствии мне стало известно, что была там и вторая могила – родного дяди адмирала, старца Феодора Санаксарского.

В 2001 году Ф.Ф. Ушаков был причислен Русской Православной церковью к лику святых как праведный воин Феодор Ушаков (6 октября 2004 года Архиерейский собор РПЦ причислил Феодора Ушакова к общецерковным святым влике праведных).

В 2006 году в честь Святого праведного воина Феодора Ушакова в Саранске был возведен величественный кафедральный собор.

…А что касается Куйгорожа и языческих верований вообще, то мордовская женщина может обращаться к богине Толаве, просить ее о чем-то и при этом креститься. Да и мы-то, русские, уже тысячу лет как христиане, разве не суеверны бываем?..

Летом 1957 года в поселке Торбеево, что к западу от Саранска, узнали, что их земляк, гвардии старший лейтенант Михаил Петрович Девятаев удостоен высокого звания Герой Советского Союза. Было за что.

До войны Михаил, по происхождению мордвин-мокша, окончил в Казани речной техникум, выучившись на речного капитана. Но стал летчиком-истребителем. После тяжелого ранения он был переведен, в точности, как в фильме «Небесный тихоход», в тихоходную авиацию. Только после встречи с легендарным Александром Покрышкиным в мае 1944 года Девятаева вернули в авиацию истребительную. В том же году он был сбит подо Львовом. Спускаясь с парашютом, потерял сознание, ударившись о собственный самолет, и был взят в плен. В Лодзинском лагере для военнопленных осуществил первую – неудачную – попытку побега. Далее был лагерь смерти Заксенхаузен, где ему удалось поменять свой статус со смертника на штрафника. Наконец, остров Узедом, знаменитый полигон Пенемюнде, где нацисты испытывали крылатые и баллистические ракеты «Фау». Вот отсюда-то упрямый мордвин и сбежал, усадив в «Хейнкель-111» еще девять заключенных.

Михаил Петрович дожил до 85 лет.

Долго ходил по Волге на речных судах капитаном, участвовал в испытании новых судов, водил «Ракеты» и «Метеоры», которые ныне, увы, так редко увидишь на волжских просторах…

Если вы любитель искусства, и вам вдруг предложат командировку в любой город России, без сомненья выбирайте столицу Мордовии. В Саранске – Эрьзя.

Его работы, разумеется, есть и в Русском музее, и в Третьяковке, но там другие шедевры помешают вам рассмотреть работы мордовского гения. А в Саранске, в музее собственного имени, он весь на виду.

Не мною замечено, как имя влияет на судьбу человека. Останься талантливый Степан, как был по метрикам, Нефедовым – может, и не видать ему мощной мировой славы. Но он выбрал себе псевдоним по имени своего народа. Правда, большую часть своей жизни скульптор писал свою новую фамилию латинскими буквами – Erzia. Италия, Франция, Аргентина… – куда только не забрасывали его судьба и творчество.

Упрям был, зол, своеобычен. В конце концов, нашел для себя материал твердый, как каррарский мрамор, но, в отличие от камня, - живой. Из полноводных южноамериканских рек неистовый мордвин выуживал тяжеленные стволы кебрачо, или квебрахо – дерева с человечьим цветом древесины: от розового до исчерна-смуглого. И альгарробо с его болезненными наплывами древесины тоже полюбилось скульптору.

Какие личности были увековечены Эрьзей в его ни на чьи не похожих работах: Ева, Моисей, Христос, Ленин, Толстой, Сталин!

Ну, а кроме них – просто мордвин, просто аргентинка, просто казашка, мордовская девушка, неизвестная русская, а также собственная мать Степана Дмитриевича. А «портреты состояний»? А знаменитая «Страсть»...

В конце своего жизненного пути Степан Дмитриевич вернулся на Родину, еще работал в Москве, а похоронить завещал в Мордовии, что потом и было сделано. Надгробный памятник был выполнен вечным соперником Эрьзи Сергеем Коненковым.

Через большое село Баево, родину Эрьзи, всегда проезжал, бывало, направляясь к соседям в Чувашию, бывший глава Республики Мордовия, ныне губернатор Самарской области Николай Иванович Меркушкин, с которым мы знакомы много лет. Он рассказывал мне как-то о селе Баево:

- Вот смотрите: буквально за несколько лет появилась в этом селе улица Новая. И ведь какие дома стоят красивые! При этом люди сами себе их построили, своими силами, помогая односельчанам вскладчину. Но откуда же средства, спрашиваю, в это тяжелое время? Оказывается, в радиусе едва ли не ста километров дома и колодцы построены руками баевских мастеров. Вообще всегда очень много было на мордовской земле отходников, сезонных рабочих, которые уезжали работать за тысячи километров. По 40-50 мужчин из одной деревни уезжали, создавали бригады по 4-5 человек и работали по 14-16 часов в день.

В основном, это мастера по дереву: поставить колодец, срубить дом, украсить фронтон резьбой, окна – наличниками. И за всю эту красоту берут меньше, чем частные фирмы.

Николай Иванович стал рассказывать мне о мордовской деревне.

Малонаселенных деревень в Мордовии мало – напротив, здесь есть села по 4-5 тысяч человек. Сохранились они, по мнению Н.И. Меркушкина, потому, что мордовские крестьяне всегда хорошо работали на земле, стремясь к обеспеченности, к хорошей жизни.

Да, собственно, и отходничество-то развилось потому, что на своей земле часто не хватало работы: много работников. А мордовский мужик, как трудоголик Куйгорож, без работы жить не может. И уж если поставил себе цель – заработать, будет настойчиво стремиться к ее осуществлению, никто его не остановит.

Повидала и я еще в советское время много мордовских полей и ферм. Это были настоящие поля – то есть места, где произрастает пшеница, рожь, ячмень, овес как таковые, а не сорняки. Это были настоящие фермы, молоко и сливки с которых таковы, что вкуснее их в России я нигде и не пробовала: купишь на ужин и сидишь пьешь в гостинице, никакого ресторана не надо.

Кстати, о ресторане. Моя первая командировка в тогдашнюю Мордовскую АССР в качестве собкора «Комсомольской правды» состоялась больше тридцати лет назад. Стояла зима, всегда какая-то особенно белая и чистая в этом лесном и сельском краю. С делами справились быстро. «А теперь обедать», - сообщили мне. Дорога, шедшая сквозь снежные поля, скользнула на мост и взлетела к опушке соснового бора. Мы поднялись на второй этаж лесного ресторана, где принимавшие меня работники обкома комсомола накормили всю компанию вполне по-европейски и даже шампанского дали выпить под привычный тост «за успех нашего безнадежного дела». В путь? Но хозяева загадочно улыбались и глядели на лестницу, ведущую с первого этажа. Вдруг показалась голова девушки в диковинном уборе, потом сама девушка в мордовском национальном наряде… Она несла на блюде стопку чего-то массивного и воздушного одновременно.

- Никогда не пробовали? Наше кушанье, сугубо мордовское.

Это были пшенные блины. Пышные, нежные, мягкие, они запомнились мне столь же ярко, как домашний хлеб, что пекла в станице Березовской моя двоюродная бабка – донская казачка, как украинский борщ – произведение моей тети-украинки, как белорусские драники – кулинарная попытка мужа, как еврейский цимес в доме друзей, как огненная грузинская, испанская и корейская еда, чешские кнедлики и настоящий узбекский плов, которые я пробовала в своих многочисленных путешествиях. Не стоит, право, относиться с пренебрежением к гастрономическим жизненным впечатлениям: поварские традиции точно так же входят в культуру народа, как песни, легенды и вышивки.

Главное – ко всякому доброму делу относиться с любовью. А если прибавить к любви мордовское упорство, которое здесь с таким упорством называют упрямством, то результаты окажутся впечатляющими. Так оно, кстати, и есть.

Пока в каких-нибудь иных регионах России власти дружно ноют от бессилья и доводят поля до полной неузнаваемости, а бывшим скотным дворам позволяют «удобрять» бывшие поля битым кирпичом, агропромышленный комплекс Мордовии пребывает вот уже который год в звании одного из ведущих в стране, а по производству яиц, молока и мяса крупного рогатого скота на душу населения этот регион вообще редко кто когда обходит.

Живы и здравствуют большинство промышленных предприятий республики. В 2012 году Саранск, столица Мордовии, занял второе место в рейтинге Всемирного банка «Ведение бизнеса в России».

Итоги специального исследования показали, что зарегистрировать фирму, получить разрешения на строительство, подключиться к электросетям и оформить право собственности проще всего именно в Саранске. Заодно этот чистенький, приятный во всех отношениях город стал четыре года назад победителем конкурса «Самое благоустроенное городское (сельское) поселение России». А что? Когда всё чисто и правильно, легче работается. Труд же, как мы уже знаем, - любимое дело мордвина.