Психолог о резне в Истре:Детская жестокость была всегда

Жестокая попытка расправы над собственной семьей в Подмосковье закончилась для отца семейства могилой, а для матери – реанимацией. 15-летняя Виктория и ее 18-летний молодой человек арестованы. Интернет шокирован подобной жестокостью. В социальных сетях идут пересуды, подростки и осуждают Вику, и глумятся над произошедшим. Предысторией к семейному триллеру стала ссора Вики с родителями, которые, по всей видимости, не были рады увлечению дочери уже совершеннолетним молодым человеком. После очередной тирады девушка заперлась в ванной и позвонила бойфренду. Этот звонок решил участь её близких. Дождавшись, пока все семейство ляжет спать, Виктория открыла дверь своему парню и, как полагает следствие, вооружившись ножами, они напали на родителей. Около 30 ударов ножом, и проблема №1 – отец – была решена. Изрезанная мать и сестра Вики чудом остались живы, а влюбленная пара сбежала, но в тот же вечер явилась в отделение полиции с повинной. По данному факту возбуждено уголовное дело. Корреспондент Федерального агентства новостей с психологом Владой Титовой попробовали разобраться в причинах трагедии.  

– В подмосковной Истре произошла трагедия. 15-летняя школьница и ее бойфренд пытались зарезать семью девочки. Почему подростки в таком возрасте ведут себя столь агрессивно?

– Подростковый возраст, его негативная фаза не всегда четко приурочена к определенным годам. Сейчас очень часто происходит так, что человек остается инфантильным, и негативная фаза включается позднее, чем описано в классике. Это наиболее трудный период для взаимодействия с ребенком, потому что ребенок становится агрессивным, очень категоричным, желает любыми путями высвободиться из-под чрезмерного, как ему кажется, контроля и опеки родителей. Он думает, что родители ограничивают его свободу, указывают, как правильно жить. В этот момент у подростка нет критики, ему кажется, что он достаточно взрослый, чтобы выбирать самостоятельно, принимать важные решения по жизни, особенно это касается отношений. Здесь характерна реакция эмансипации, бурный протест. Такие подростки эмоционально неустойчивы, ранимы и очень обидчивы, категоричны. То, что вы описываете, не является вариантом нормы, разумеется. Никаким подростковым возрастом, никакими личными особенностями это не может быть оправдано. Я так полагаю, что девочка подверглась влиянию со стороны ее более старшего молодого человека, который, возможно, для нее был безусловным и непререкаемым авторитетом. Скорее всего, я не берусь судить, он предложил избавиться ей от «проблемы» таким образом. Подростки, несмотря на свою категоричность, агрессивность и ершистость, зачастую очень ведомы и легко подвергаются влиянию со стороны лидеров. Тем более, партнера старшего возраста. Окончательный ответ тут даст экспертиза. Они сдались, когда поняли, что побег не является поводом для решения ситуации. Они решили смягчить наказание. Возможно, экспертиза сделает и какие-то свои выводы, что у девочки были свои некие особенности, возможно, у неё был плохой контакт с родителями, не знаю, что там за семья. Если молодой человек принимал участие, я могу предположить, что именно его слово могло играть решающую роль.

– Как вы думаете, влияет ли на поведение и агрессию подростков субкультура?

Например, эмо.

– Я не скажу про эмо. Я знаю достаточно много подростков, которые были эмо, они переросли это. Никаких агрессивных поступков они не совершали. Иногда то, что называется субкультурой, уж тем более, если подросток бывает вовлечен в какие-либо секты, это накладывает свой отпечаток на психику, и он иногда необратим. Подросток начинает жить теми идеалами, которые ему навязываются. У меня в практике были такие случаи, когда мне не удавалось разубедить подростков в том, что являлось очевидным. Я помню, как «голову сломала», как вернуть 15-летней девушке разум. Она прониклась идеалами, страшными идеалами. Девочка умная, и мне хотелось, чтобы она «включила голову», но честно признаюсь, мне не удалось этого. Она ушла в свою секту, чьё влияние оказалось гораздо сильнее, чем беседы с психологом. Родители привезли ее обманным путем и принудительно заставили посещать психолога. Очень сложно находить контакт, если ребенок не хочет идти на него, потому что его обманули.

– Можно ли предупредить подобную агрессию со стороны ребенка? Можно ли заметить, что ребенок вот-вот перейдет эту незримую черту?

– Безусловно. Я не думаю, что это был первый эпизод конфликта. Можно заметить, когда ребенок начинает кричать, реагируя более болезненно на какие-то мелочи, выдвигать требования, замахиваться или поднимать руку на родителей, разбивать вещи или предметы о стену. Это всегда практически является предвестниками надвигающейся катастрофы. Если родители не справляются в такой ситуации, то нужно отвести ребенка к специалисту, но не силой или обманом, а попытавшись дипломатично объяснить, что дело не в нем, а в родителях и они готовы это признать. Поскольку разобраться на семейном совете не получается, то пусть этим займется специалист. Для ребенка не нужно делать тайну из похода к врачу.

– За последние годы стало ли больше агрессии в детях?

– Я не разделяю такого мнения. Я работаю с подростками, преподаю в медицинском университете. Там те же подростки, особенно на младших курсах. Дети стали другими, но не в том плане, что они с ножом готовы броситься на родителей и не желают слушать. К ним просто сложнее найти подход, они более закрыты, нежели раньше. Это те же самые дети, которые нуждаются в любви и заботе, в понимании. У нас есть еще одна особенность нашего времени: очень много взрослых заняты собой, у них не хватает времени на детей. Поэтому важно помнить, комментируя подобные ситуации, как в подмосковной Истре, что взрослые очень поздно начинают бить тревогу.

– Согласитесь, нельзя отрицать, что жестокость детей распространяется и на сверстников, ее стало больше, они снимают избиения друг друга на камеру, выкладывают все это в Сеть. Можно ли назвать это поколение «потерянным»?

– Жестокость в детях была всегда, просто не афишировалась. Не было возможности, да и не было принято придавать огласке подобные вещи. Такие прецеденты были. Я бы не стала делать выводы насчет «потерянного» поколения. Я с высоким доверием отношусь к молодежи, многие из них очень умные, перспективные и, что немаловажно, добрые по своей натуре люди. Если бы это было «потерянное» поколение, то среди моих студентов тоже встречались бы такие подростки.