Как выживал российский медиарынок в 2015 году

Телеканал «Дождь» работает под давлением, «Ведомости» сменили владельца, а Forbes к тому же и официальную редакционную политику. Закрыт томский телеканал ТВ2, закрыт журнал «Афиша». Таковы краткие итоги развития отечественного медиарынка за истекший год. Новых серьезных брендов не создается, легальных источников для финансирования независимой медийной повестки в стране почти не осталось. Успешными медиа считаются те, которые еще продолжают работать.

Корреспонденты «Новой газеты» обсудили похороны профессии с профессором НИУ ВШЭ, медиаэкспертом Анной Качкаевой, политологами Екатериной Шульман и Владимиром Гельманом, а также пообщались с Виктором Мучником, главным редактором ТВ-2.

— Ничего неожиданного за минувший год с медиа не происходило. «Остатки» специально уничтожать не надо, они и так несоизмеримо малая величина по сравнению с масштабами и влиянием олигопольного триумвирата «Газпром-Медиа»—Национальная медиагруппа—ВГТРК. Просто инерция катка работает. «Форбс» «закатывается» по закону, как, впрочем, и «Ведомости». А вот дальше включается субъективный фактор. Владельцы — это люди. С репутациями в медиасреде, взглядами на жизнь, прошлым или его отсутствием, лоббистскими возможностями, решающими или случайными связями в политическом истеблишменте. Потому «Форбс», «Ведомости», «Дождь» — при общем тренде «запрещать, не пущать, задушить» — все-таки разные кейсы. Перспективы сохранения «Форбса» как качественного финансово-политического издания вызывают сомнения, редакционная политика «Ведомостей» и «Дождя» вряд ли изменится принципиально. Закрытие печатной «Афиши» — скорее из разряда бизнес-оптимизаций. Печатные издания Рамблер начал закрывать с конца 2014 годы, сосредоточившись на онлайне. Посмотрим, как заявит себя «Афиша» ежеквартальная.

Истории ТВ-2 — это история уничтожения реально независимой (частная, экономически успешная), профессионально уважаемой (практически ежегодно премии ТЭФИ), реально любимой и поддерживаемой зрителями (череда митингов, пикетов, петиций томичей) компании, бескомпромиссно и открыто отстаивавшей свое право быть нужной людям. Сопротивлявшейся произволу, цинизму, манипулированию законами и правилами, не желавшей «договориться по понятиям». Таких не любят «серые», на таких всегда есть зуб и у мелких завистников, и у политических приспособленцев, и у местных властей, и даже у федерального ведомства (история с фидером и пролонгацией лицензии на вещание), которое полагает себя «униженным», если про соблюдения правил и процедур ему громко напоминает какая-то мелкая региональная компания.

ТВ-2 к тому же была инициатором многих масштабных акций, эстафету которых принимали телекомпании и общественные движения других регионов по всей стране (от благотворительных марафонов до знаменитого «Бессмертного полка»). Свобода выражения мнений и самостоятельность, независимая редакционная политика, соблюдение профессиональных стандартов, возможность предоставлять эфир разнообразным точкам зрения и создание дискуссионной площадки, а также потенциальная возможность разговора с тысячами людей, которые могут оказаться несогласными — и теперь уже, по истечении года ухудшающейся ситуации, когда политика убивает экономику… Ясно, что даже маленькая ТВ-2 воспринималась как угроза и опасный пример сопротивления.

Прогноз для рынка туманен. Закрывать уже почти нечего, хотя — при желании — можно производить точечные зачистки по регионам и в онлайне. Общая атмосфера агрессии, пропагандистского ража, самоцензуры, умолчаний и фильтраций событий, связанных с недовольством и протестами, аморальности, самодискредитации редакций

(статья известного бизнесмена в «Ъ» на правах рекламы в защиту Чайки, «откровения»бывшей сотрудницы «Эха» на НТВ), отсутствие реальных расследований и, самое главное, реакции на них будет по-прежнему отравлять обстановку в СМИ и вокруг. Не исключены индивидуальные протесты и уходы журналистов из СМИ («Не могу молчать»).

Некоторое разнообразие в описании «повестки дня» не перестанет теплиться на информационной периферии (РБК, ОТР, «Дождь», «Новая газета», некоторые региональные холдинги, онлайн-СМИ). Это скукоженное «информационное разнообразие» будет по-прежнему считаться наличием свободы слова. И, конечно, очень многое будет зависеть от экономической и политической ситуации в стране.

Ну а этот год логично и символично завершается водружением колючей проволоки над забором ТТЦ «Останкино». С ощущением оцепления, удушения, осады и угрозы медиа вступят и в год следующий.

— Я не вижу значимых изменений в медийном поле в этом году. Ощутимое по сравнению с предыдущими годами снижение уровня свободы СМИ случилось в 2012—2013 гг. Его ключевые инструменты — активность Роскомнадзора по блокировке сайтов и репрессивные законы, принятые Думой VI созыва. Сейчас же мы наблюдаем то, что можно назвать «кривым балансом» между СМИ и властью: не видно ни ослабления, ни усиления давления. За прошедший год не случилось ничего принципиально нового в этом отношении. Ни каких-то признаков либерализации, ни усиления давления или расширения репрессий. Скажем, телеканал «Дождь» не закрыт, запрет на рекламу на кабельных каналах фактически не вступил в действие, но «Дождь» и не вошел в пакет обязательных федеральных телеканалов, то есть не выбрался из своей достаточно ограниченной кабельно-сетевой ниши.

Да, был принят закон о запрете иностранцам владеть 20% отечественных СМИ, но он направлен не столько против СМИ, сколько против иностранцев, в рамках общей антизападной кампании. Новых возможностей для давления собственно на СМИ — на редакционную политику — по сравнению с теми, которыми государство обладало до этого, он не дает. Печальная история «смена собственника — смена главного редактора — разгон редакции» недаром называется звеном соответствующей цепи. Это случалось уже много раз.

И каждый раз независимые СМИ так или иначе уклоняются от этого давления: на каждый закрытый или изменившийся до неузнаваемости ресурс открывается новый («Медуза», например, вместо Ленты.ру). Появляются и неожиданные новые проекты, становящиеся популярными: «Правмир» или «Арзамас». Пользователи соцсетей с большим числом подписчиков функционируют фактически в режиме СМИ.

Я думаю, что следующий год будет более турбулентным, чем завершающийся. Основных причин две: падение экономики и выборы. Представляется, что никакой принципиально новой политики по отношению к медийной сфере власть не выдумает: будет работать прежняя тактика «ни шатко ни валко», с поправкой на большую нервность

предвыборного периода. Следовательно, в каких-то местах случится неадекватная репрессивность, в других — столь же неадекватная уступчивость. Не стоит ожидать тотального отключения интернета: максимум, что мы увидим, — какие-нибудь временные блокировки Twitter по турецкому образцу. На китайский вариант у нас нет ни средств, ни ресурсов, ни желания: наш политический режим принципиально иной.

Если смотреть на более общий план развития нашей медийной сферы в целом, то тут, несмотря ни на какие временные изгибы, перспектива очевидная: рост и диверсификация. По сравнению с другими странами со сходным составом населения (соотношение городского/сельского и образованного/необразованного) у нас поразительно бедная медийная среда. Проще выражаясь, у нас всего мало: мало телеканалов, мало газет (и в них мало страниц), мало сетевых ресурсов, мало авторов, производящих контент. Причина этого частично в закрытости и низкой конкуренции, поддерживаемой усилиями государства, частично просто в молодости и бедности медийного сегмента экономики. А запрос на информационный продукт у людей есть, потому что граждане информационного общества буквально обитают в информационной среде. Никакое государство не в состоянии контролировать этот новый мировой океан.

— Сегодня власти стремятся не к цензуре, а к тому, чтобы заставить СМИ прибегать к самоцензуре.

Но я бы не сказал, что все так катастрофично. В современном мире довольно сложно задавить все независимые СМИ. Главным таким медиа в России, на мой взгляд, является блог Алексея Навального. Но у таких СМИ есть другая проблема: им негде развернуться.

В ситуации давления со стороны властей СМИ приходится действовать в режиме боевых листков, выдавать горячую информацию, проводить расследования, глаголом жечь сердца людей. Все это важно и полезно. Но лично мне, к примеру, не хватает серьезного и глубокого анализа происходящего. Понятно, почему это происходит: необходимо максимально концентрированно передать небольшие объемы информации. В коротких колонках всего не скажешь. Естественно, в такой ситуации эмоции берут верх.

Если бы в России было много независимых СМИ и они функционировали бы в разных категориях, то нашлось бы место и для публицистики, и для аналитики, и для дискуссий. К сожалению, сужающееся политическое пространство оставляет мало места для широкой палитры жанров.

В следующем году нас ожидают думские выборы. Для властей они будут очень нелегкими. Естественно, власти стремятся всеми способами не допустить ошибок 2011-го. Это значит, что будут дальнейшие попытки ограничить наблюдение на выборах, распространение альтернативной информации о выборах, партиях. Нас ждет более интенсивное закручивание гаек. Скорее всего, оно будет сопровождаться острыми конфликтами со СМИ. Не удивлюсь, если еще какие-то СМИ окажутся в той же ситуации, что и Forbes, или их деятельность будет прекращена при помощи Роскомнадзора и других орудий в руках государства.

Почему не душат некоторые независимые СМИ? Есть версия, что они являются индикаторами тех настроений, которые существуют за пределами контролируемого властью сегмента.

Своеобразными каналами обратной связи.

Ряд руководителей независимых СМИ используют эти каналы, чтобы какую-то нежелательную для властей информацию подать в форме, которая не вызывает реакции «тащить и не пущать», а призывает к тому, чтобы сделать какие-то адекватные и осмысленные шаги. Яркий пример — РБК. Многие позиции, связанные с экономической политикой и бизнесом, они представляют в не очень обидной для властей форме, не затрагивающей кого-то лично, но дающей понять, что многое в нашей стране идет не так.

Для власти эти СМИ объективно полезны. Иметь под рукой какие-то не очень большие по аудитории каналы альтернативной информации (если будут сильно выступать, то к ним можно будет, как на «Дождь», прислать проверку налоговиков) до поры до времени их может устраивать. Даже в советские времена были медиа, которые находились в привилегированном положении в советском цензурном механизме. «Литературная газета» могла себе позволить больший масштаб критических выступлений, чем другие издания. Конечно, это не означало, что в газете может публиковаться Солженицын.

История ТВ-2

С 1 января 2015-го в Томске прекратил свое вещание обладатель более 20 премий ТЭФИ, единственный негосударственный городской телеканал — ТВ-2. Несмотря на пикеты, митинги и сбор 20 тысяч подписей в поддержку телеканала, ТВ-2 в новогоднюю ночь отключили от эфира. А в феврале 2015 года независимый телеканал исчез и из кабельных сетей Томска, так как срок лицензии истек. В результате телеканал был уничтожен, около сотни сотрудников потеряли работу. Сейчас от ТВ-2 остался только сайт. И около десятка человек, которые над ним работают. Среди особых заслуг ТВ-2 — организация журналистами телекомпании акции «Бессмертный полк» в память о фронтовиках-победителях.

Виктор Мучник, главный редактор ТВ-2

— Почему атака пошла именно на вас?

— Наши правила работы пришли в неразрешимое противоречие с существующей тенденцией. Есть закон перехода количества в качество: число претензий, накопившихся к нам, рано или поздно должно было привести к принятию политического решения. В какой-то момент наша маленькая провинциальная телекомпания стала слишком заметной. Про нас много говорили, приводили в пример как телеканал, в эфире которого могут появиться люди из «черного листа» федерального ТВ. Мы досаждали местным властям и периодически вмешивались в федеральную информационную повестку ненадлежащим образом. К примеру, показывали фильм про воровство на олимпийских стройках, ездили на Майдан. Наши сюжеты, конечно, контрастировали с тем, что выдавал Первый канал. К нам в эфир мог прийти Немцов, Каспаров — до эмиграции. Мы исходили из того, что любой ньюсмейкер, появившийся в нашем городе, должен быть гостем студии.

— Вам приходилось выслушивать претензии со стороны официальных лиц?

— Мне периодически говорили, что «у вас несбалансированная редакционная политика, слишком много критики власти». На что я отвечал в разных кабинетах: «Мои представления о балансе не совпадают с вашими, вы сидите в кабинете, а я — в редакции. Сотрудникам телеканала важны мои представления, а не ваши». Разумеется, власти такая позиция редактора казалась неадекватной и наглой.

— Что именно послужило причиной закрытия телеканала: федеральная или местная повестка?

— Я год назад говорил, скажу и сейчас: основная причина наших проблем — местная повестка дня, которая не устраивала томские власти. Понятное дело, что «наверху» они рассказывали про наши федеральные сюжеты, «продавали» их как угрозу. Окончательное решение по нам принимали, насколько мне известно, в администрации президента. Я читал некоторые из доносов, которые были отправлены наверх. И еще могу сказать, что нашей историей занимались люди в погонах.

— То есть не было какого-то конкретного эпизода, вызвавшего раздражение, а недовольство просто накапливалось и в конце концов…

— Да. Нам же никто не говорил: вот, ребята, вас закрывают за этот сюжет. Власти, пока разговаривали с нами, или люди, которые нам сочувствовали и имели доступ к верхам, сообщали задним числом, что нам не следовало делать тот или иной сюжет. Или же намекали на то, чтобы не раскручивать тему дальше. Я, как главный редактор, жил в этих обстоятельствах годами. Скорее всего, истории, вызывающие раздражение у власти, ложились в какую-то папочку, а потом ее кто-то открыл и написал резолюцию.

— Вы пробовали обсудить проблему с действующим губернатором?

— Он не хотел общаться с нами. Прежний губернатор Виктор Кресс был регулярно гостем нашего эфира. Нынешний, Сергей Жвачкин, участвовал в эфире ТВ-2 всего один раз — когда мы устраивали благотворительный марафон. Насколько я понял, ему у нас не очень понравилось. Дело в том, что в ходе марафона ему были заданы вопросы о состоянии медицины в регионе. С тех пор, несмотря на неоднократные приглашения в эфир, он всячески уходил от общения. На тему угрозы закрытия телеканала он тоже не хотел с нами общаться. Именно поэтому я склонен считать, что он — один из источников наших проблем.

Если бы все-таки встреча состоялась, я думаю, что губернатор озвучил бы мысль, неоднократно высказанную им в СМИ: это конфликт хозяйствующих субъектов, и он тут ни при чем. Жвачкин как-то в кулуарном разговоре, когда мы еще общались, упрекнул нас в том, что мы, мол, не понимаем, что времена изменились. Дескать, критиковать власть —  значит пытаться двигаться против течения…

— Чем еще вы могли досадить губернатору?

— С экс-главой региона мы могли сильно ругаться, но при этом он, как коренной житель Томска и человек, за которого жители региона проголосовали на выборах (в отличие от Жвачкина), понимал, что ТВ-2, несмотря на все неудобства, которые доставляет, — важная часть томской жизни. Новому губернатору важно, чтобы все было спокойно.

Есть люди, которые убеждены, что нас закрыли за чисто бытовую историю. Однажды, когда город завалило снегом, а улицы не были убраны надлежащим образом, губернатор сказал на камеру: «Кому не нравится, что у нас в городе много снега, пусть едет на юг». Мы выдали эту цитату в эфир, и она сразу же стала мемом. Говорят, что Жвачкин был крайне раздражен этим сюжетом.

— Причину закрытия ТВ-2 также связывают с «Бессмертным полком», созданным вашими сотрудниками.

— «Бессмертный полк» задумывался как проект с сетевой структурой. Но у кого-то в голове возникла идея, что ТВ-2 является базой проекта. Они же все там наверху сейчас конспирологи.

Поначалу я скептически относился к этой версии. Но сегодня, когда я вижу, как выстраивается история с «Бессмертным полком», как создается федеральная структура, думаю: возможно, и в этой версии есть резоны. Государство не может себе позволить, чтобы такой идеей бесконтрольно занимались какие-то частные непонятные лица. Оно считает, что пресекло вторжение «пятой колонны» в государственную патриотическую повестку.

— Вы не искали встреч с руководством администрации президента?

— Для меня эти люди сродни оркам и гоблинам. Мифологические персонажи. Они для меня существуют только в телевизоре. Но если бы я даже встретился с кем-то из них, то ничего бы не смог им пообещать. Я бы не захотел, что называется, портить себе некролог и обещать что-то, противоречащее моим представлениям о добре и зле. В нашей стране действует обычное право, а я хочу жить в пространстве законов. У меня, кстати, до сих пор не укладывается в голове, что решение по провинциальному телеканалу, аудитория новостей которого 50—60 тысяч человек в день, — принимается в Москве.

— Вы опубликовали речь, которую планировали произнести на церемонии ТЭФИ. Там был кусок, адресованный молодым журналистам, — о том, что сейчас плохое время для профессии.

— Да, сегодня журналистика требует не только профессионализма, храбрости, но и стойкости. И профессиональная работа превращается в общественную позицию. Если не хочешь быть обслуживающим персоналом и транслировать то, что тебе прикажет власть, ты помимо своей воли рискуешь оказаться на баррикадах. А все-таки журналист — это прежде всего коммуникатор, человек, который рассказывает истории. Я вот никогда не думал, что буду стоять в пикетах. Я всегда считал, что задача журналиста — рассказывать об акциях, но ни в коем случае не быть их участником. А вот пришлось.

Наше общество очень архаичное по своей природе, средневековое. Журналист, в представлении власти, — что-то вроде древнего скандинавского скальда, слагающего драпы — боевые песни, прославляющие подвиги конунга и его дружины. Разница лишь в том, что скальды, как принято считать, не выдумывали истории подвигов, а от нынешних медиа начальство требует большей креативности. Но задача похожа: создать для власти ту идентичность, которая ей нравится. Бывает так, что вор и мелкий чиновник хочет ощущать себя мифологическим персонажем, делающим историю. Задача медиа — создать этот образ. А если не хочешь — попадаешь в другой, опять же — средневековый — контекст.

Я слышал в «Белом доме», так у нас в Томске называется обладминистрация, как тамошние обитатели говорили: «Вот снова эти юродивые приехали, с ТВ-2». Они считали, что обижают нас, так называя. А мне это обозначение нравилось. В средневековом обществе юродивые выполняют очень важную функцию — служат коммуникатором между посадскими людьми и нобилитетом. У них очень важная роль — сказать, когда надо: «Нельзя молиться за царя Ирода — Богородица не велит». Но юродивого слушают, слушают, а потом и прибьют.