Как пресс-конференция Путина выглядела изнутри

Вопросы важнее ответов — Екатерина Винокурова о пресс-конференции Владимира Путина

Это была четвертая пресс-конференция президента Владимира Путина, на которой я присутствовала. И, как обычно, самое интересное тут не ответы, а вопросы.

Была пресс-конференция в конце 2012 года, когда мы, еще помнящие совсем недавние протесты, еще работающие в крупных редакциях и взбешенные совершенно аморальным законом о запрете американского усыновления, задавали вопросы один хуже (для отвечающего) другого: освободите узников «Болотного дела», не принимайте людоедский закон о запрете американского усыновления, не отвечайте судьбами детей за «список Магнитского» и так далее.

Была относительно спокойная пресс-конференция 2013 года, когда стало понятно, что условная «Поклонная площадь» вытеснила условную «Болотную», но оставалась все-таки возможность повлиять на конкретные ситуации.

Была нервическая прошлогодняя пресс-конференция, когда журналисты то и дело отвлекались на свои мобильные телефоны, пытаясь понять, поздно ли уже будет менять рубли на доллары после пресс-конференции или есть еще пара часов.

Нынешняя была удивительно спокойной.

Блок вопросов про внешнюю политику ожидаем: Турция, Украина, Сирия, отношения с США и Евросоюзом, санкции. Суть ответов: движемся уверенным продуманным курсом, по санкциям есть подвижки, по Украине и Турции ждем приглашения к диалогу с той стороны, операция в Сирии — это не навсегда, с США сотрудничаем. Интересен, впрочем, его ответ на вопрос об обстоятельствах пленений русских офицеров Евгения Ерофеева и Александра Александрова: президент признал, что отдельные наши военные могут находиться на территории юго-востока Украины и не исключил их обмена на украинцев Надежду Савченко, Олега Сенцова и некоторых других.

Логичен и экономический блок, который, впрочем, несколько удивил как раз и вопросами, и ответами: что те, что другие были слишком расслаблены и спокойны для страны, в которой каждый день дешевеет национальная валюта, растут цены на самое необходимое, задерживаются зарплаты бюджетникам в регионах. Путин уверен, что дно кризиса пройдено, инвестиции растут и если бы не цена на нефть, то все было бы прекрасно. Желающих поспорить с ним не нашлось.

Наконец, самый короткий блок вопросов — внутриполитический. Удивительно, но в нем не оказалось места грядущим парламентским выборам 2016 года. С другой стороны, в последние месяцы во внутренней политике хватает скандалов, с выборами пока напрямую не связанными. Дети генпрокурора, как оказывается, ведут бизнес, который вызывает серьезные вопросы, псковского губернатора Андрея Турчака не могут нормально допросить по делу об избиении журналиста Олега Кашина, дело об убийстве Бориса Немцова то ли расследуется, то ли нет, сыну Ротенберга Игорю без тендера отдали вопрос взимания платы с дальнобойщиков, корреспондента издания РБК держат в СИЗО по смехотворным обвинениям, а дочь самого Владимира Путина Екатерина то ли стала проректором МГУ, то ли нет.

Ответы на эти вопросы были по большей части довольно расплывчатыми. Из новенького мы узнали: Чайкой занимается контрольно-правовое управление администрации президента; Путин считает, что к делу об избиении Кашина может иметь отношение отец Турчака, но не сам Турчак; обе дочери президента работают в России и знают много иностранных языков; Немцова убивать было не нужно; с делом журналиста он разберется.

Региональные журналисты эстафетную палочку острых вопросов не подхватили — даже жалоб на губернаторов не прозвучало, что тоже выглядит симптоматично и печально. К сожалению, пока остается много журналистов, которые приезжают к Путину с подарками и хлопают ему по любому поводу. Что, кстати, по моим наблюдениям, его скорее раздражает, чем радует.

Наверное, мне остается добавить несколько слов по поводу моего собственного вопроса президенту. К примеру, почему я не ограничилась одним вопросом про Чайку. Или про Турчака. Или про «Платон». Меня критикуют, что таким образом я позволила президенту толком не ответить ни на один из вопросов.

Объясняю. Пресс-конференция — это лотерея, в которой ты не знаешь: позволят ли еще кому-то из журналистов независимых изданий задавать вопросы или дальше последует вал комплиментов и «удобных» вопросов от региональных и кремлевских СМИ. Поэтому и я, и мои коллеги задавали несколько вопросов в одном.

Во-вторых, лично я считаю, что главная проблема моей страны — это не случай конкретного Чайки и его детей. И не губернатор отдельно взятого региона. Проблема носит системный характер, она заключается в том, что у нас неофициально установилось сословное общество, в котором одним людям и членам их семей можно все, вплоть до чистой уголовщины, другим же нельзя ничего. Первая категория строит себе совершенно неприличные замки, открывает именные счета в Швейцарии, а на любые вопросы о своей жизни и благосостоянии визжит про американский заказ на уничтожение России. Эта категория всегда будет стараться прикрыть и обезопасить «своих».

А есть вторая категория, к которой принадлежат зрители федеральных телеканалов, журналисты — да все мы с вами. И я, выступая в прямом эфире национального телевидения, хотела донести эту информацию до того самого зрителя в разных регионах страны. А также узнать мнение самого Владимира Путина об этой порочной системе. Будет ли он защищать всех скопом или пожурит кого-то отдельно, скажет ли про американский заказ или нет? Владимир Путин, насколько я знаю, делает большую ставку на свой высокий рейтинг у «простого народа», де-факто же он — президент элиты.

Мне было очень важно, чтобы зрители федеральных телеканалов задумались о данном парадоксе. Надеюсь, у меня хоть немного получилось.

P.S. А ответа на вопрос, как так получается, что уже в четвертый раз у меня выходит спросить Путина о чем-то для него неприятном, у меня нет. Не знаю.