ИСТОКИ АНТРОПОЛОГИИ: ОТ МИФОЛОГИИ ДО ФИЛОСОФИИ С ТЕОЛОГИЧЕСКИМ АКЦЕНТОМ

На ранней стадии общественного развития основным способом понимания мира является мифология (миф в переводе с греч.— предание, сказание и логос — слово, учение). Мифы существовали у всех народов. Древние сказания о фантастических существах, о делах богов и героев объясняли социальную действительность. С помощью мифа прошлое связывалось с настоящим и будущим, обеспечивалась духовная связь поколений.

Ветхозаветная история, понимаемая с точки зрения Христианства, подразумевает хронологическое первенство праиудейских авраамических мифов. Однако, в нашем исследовании мы сосредоточимся на древнейших мифах, которые были увековечены в письменной форме.

Нам хотелось бы начать анализ антропологии нехристианских культов с древнейшего - Индуизма. Вся философия Индуизма основывается на Ведах.  Веды – религиозные тексты древних арийцев – священные тексты, молитвы, гимны, описание ритуалов, обряды. Концепция их основана на вере в то, что человеческое общество устроено по аналогии с миром богов. В более возвышенном смысле мы можем найти подобную богословскую идею и в Христианстве. Ведь в Библии, еще в книге Бытия, мы читаем о том, что человек был сотворен по образу и подобию Божию (Быт. 1:26).

Однако в ведической религии человек занимает срединное положение между небесными и подземными божествами. Подобное утверждение не согласуется с христианской картиной мира. Человечеству было дано откровение еще при жизни Царя Давида: Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы (Пс.81:6). Эти слова даны нам Псалмопевцем не для гордыни, но только потому, что мы призваны к обожению, ведь в силу своей веры, согласно Писанию, люди именуется святыми (призваны осуществить это призвание - 1Пет.1:16). Таким образом, смысл Христианства в соединении с божеством через духовное самосовершенствование, а смысл ведической картины мира в том, чтобы найти свое место между божественными силами.

Роль и место человека в индуистическом обществе определяется его принадлежностью к варне (сословное деление) и касте (профессионально-корпоративное деление). Варны: брахманы (жрецы), кшатрии (военная знать), вайшьи (земледельцы, ремесленники), шудры (слуги, зависимые люди). Каста – замкнутая профессиональная корпорация в Древней Индии, принадлежность к которой передается по наследству. В древности выделяется сотни каст. В целом кастовая структура развивает и детализирует варны.

Христианство, конечно же, отличалось более высокими требованиями. Об этом свидетельствует адресованный всем нам апостольский призыв Павла Тарсийского: Теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол.3:8-11).

Моральное совершенство и духовное преображение ставятся в Новом Завете премного выше всех прочих мирских мерил.

Действительно, знаменитый толкователь Писания XI века блаженный Феофилакт Болгарский толкует эти стихи следующим образом: “Вот и еще похвальное отличие нового во Христе человека, что в нем не берется во внимание ничто внешнее: ни род, ни достоинство, ни предки, но что Христос есть черта отличия его, характер его. Во всех, по духу истинно добродетельной жизни образовавшихся, все есть Христос, то есть и род, и достоинство. Или иначе можно сказать, — все вы — один Христос, будучи телом Его”.

Итак, теперь нам хотелось бы перейти к религиозно-философскому учению буддизма. В основе учения Будды – преодоление желаний, необходимость полного отрешения от мира, стремление добиться высшей цели нирваны, самосовершенствование через самоотрешение.  

Будда указывал, что принимать его учение необходимо только посредством проверки через собственный опыт: «Не принимайте моё учение просто из веры или из уважения ко мне. Подобно тому, как купец на базаре при покупке золота проверяет его: нагревает, плавит, режет — чтобы убедиться в его подлинности, так же проверяйте и моё учение, и только убедившись в его истинности, принимайте его!»’

В процессе работы мы заинтересовались следующими словами из Евангелия от Иоанна: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод (Ин.15:16), - так говорит Господь.

Эти слова Христа можно принять за обозначение избрания религиозного авторитета. В Христианстве большинство аспектов религиозного учения основаны на личности Богочеловека. Это есть корневое отличие от буддизма с его релятивистским отношением к истине.

По словам Феофилакта Болгарского, здесь “Он ясно выставляет Сам Себя всемогущим делателем”. Действительно, воля верующего человека соединяется с волей Божией. А исполняющий волю Божию пребывает вовек (уже не Евангелие, но Послание апостола - 1Ин.2:17). Эту мысль легко можно уяснить из трудов великого британского библеиста Уильяма Баркли: “Не мы избрали Бога, а Бог в милости Своей обратился к нам с призывом и предложением любви”.

Также мы хотели бы отметить, что протестантский (в частности пресвитерианский) взгляд на антропологическую проблему взаимотношения народа Божьего и его Творца ничем не отличается от православного. Об этом вопросе свидетельствует популярный и в наши дни западный библеист Мэтью Генри, живший в XVIII веке: “Почему они были допущены до такой близости с Ним, и избраны в качестве Его посланников, и облечены такими полномочиями свыше? Не за их мудрость и доброту, проявленные в избрании Его своим Учителем, а благодаря Его благоволению и благодати, проявленным в избрании их Его учениками. Именно Христу подобает избирать Себе служителей, и Он продолжает это делать и до сего дня посредством Своего провидения и Духа. Хотя служители добровольно выбирают это святое призвание, приоритет принадлежит выбору Христа, направляющему и предопределяющему их собственный выбор. О всех избранных для благодати и славы можно сказать: не они избрали Христа, а Он избрал их” (Втор. 7:7-8).

Таким образом, нравственный пример Господа служит основанием его абсолютного авторитета.  

Буддизм же в области отношения к понятию авторитета опирается на свою универсальность, близость в своих философских основах к психологическим архетипам мышления человека. Поэтому сам Будда дает следующим по его пути указание проверять его учение, адаптировать его под себя. Ведь перед нирваной даже “великий учитель” составляет ничто. Антропология Христианства опирается на понятие личности - об этом мы уже говорили выше. Поэтому вера в Богочеловека как личность подразумевает обожения - тот же путь. Но личностно-ориентированный, культивирующий праведность, значение которой преуменьшено в буддизме.

В завершение этой темы отметим, что выдающийся ученик святого праведного Иоанна Кронштадтского профессор Лопухин пишет об этих стихах следующее: “Чтобы побудить учеников к исполнению Его заповедей, Христос говорит, что исполняя эти заповеди, апостолы не будут подобны рабам, которым их господин отдает разные приказания, а, напротив, они покажут себя «друзьями» Христа. Есть большое различие в том, с каким чувством исполняется порученное нам дело. Можно смотреть на него только как обязанность и потому исполнять без увлечения, а можно делать его из любви к тому, кто поручил нам это дело. Понятно, что в последнем случае это дело будет сделано гораздо лучше, чем в первом. Ученики и должны исполнять заповеди Христа как друзья Его”.

Из этих тезисов мы можем понять, что путь любви однообразен, уже очерчен нам евангельской историей. Мы, согласно библейскому преданию, обладаем свободой. Но подлинная человеческая свобода реализуется только через победу над грехом, дружба с Богом дает нам эту победу. Посредством нее мы уподобляемся Всевышнему. Христианский нравственный выбор дуалистичен. Буддийский же выбор опирается прежде всего на знание личного блага человека, исходящего от его природного незлобия, ведущего его к желаемому бесчувствию, нестраданию. Благо и путь к бесчувствию можно постичь многими путями. Этот путь либерален и трансцендентно гедонистичен, а не радикален как путь Крестной Жертвы и мученичества.

К слову, для нашей работы мы считаем важным упомянуть о “Четырех благородных истинах” буддизма, которые присутствуют в учении всех его течений. Желающие могут подробно ознакомиться с этой концепцией в трудах известного буддолога Торчинова.

Четыре Благородные Истины - это дуккха («всё есть дуккха») — страдание (не вполне точный перевод в духе христианского понимания). Более точно под дуккхой понимают: неудовлетворённость, беспокойство, тревожность, озабоченность, страх, глубокую неудовлетворенность непостоянством, «неполноту», фрустрацию; у дуккхи есть причина (тришна или жажда: чувственных удовольствий, существования или несуществования, изменения[16], а также желание, основанное на ложном представлении человека о неизменности своего «Я»); существует возможность освободиться от дуккхи (прекратить действие её причины); существует путь, который ведёт к избавлению от дуккхи (восьмеричный путь, ведущий к нирване).

Также мы хотели бы подчеркнуть важность для буддийской антропологии учения о причинно-зависимом происхождении и карме, а также доктрины анатмавады (принцип бессущностности, «не-души»), доктрины кшаникавады (учение о мгновенности) и буддийской космологии.

Буддизм ставит путь к обезличиванию как победу над страданием. Христианская антропология же обозначает личную искупительную жертву Сына Божьего (не только как Бога, но и как Человека) как нравственный пример и победу жизни сознания и личности над смертью и адским обезличиванием. Таким образом, древнейшее понятие дуккхи глубоко нехристианское. Тришну же можно сравнить с унынием, но способы и цели борьбы с ним столь же различны. Буддисты ищут избавления от страдания, а христиане ищут любви, превозмогающей его. Человеческая природа в Христианстве признается падшей, но подлежащей спасению и очищению. В буддизме же она подлежит растворению в некоем поистине инфернальном ничто.

Также в нашем исследовании нам кажется немаловажным обратить внимание на конфуцианскую антропологическую философию, которая и в наши дни привлекает к себе сотни миллионов китайцев и интересующихся их национальной культурой. В народном сознании концепты этого учения соединяются с христианскими - сохраняется некоторая степень двоеверия.

Так в традиционных китайских верованиях происхождение мира связано с действием двух начал: «инь» – темное начало, «янь» – светлое начало. Эти начала должны находиться между собой в гармонии, ибо они рождают «дэн» – сочетание начал – Неба, Земли, Человека.

В Христианстве же наоборот Бог есть свет (1Ин.1:5). А мы созданы по Его образу и подобию - как мы уже отмечали выше. Темное же начало в нас отнюдь не гармонично, оно есть средоточие греха, которое должно ненавидеть как удобопреклонность к искушениям. Всевышний не творил зла, которое есть отсутствие добра и извращение нашей богоданной свободы. Человек от природы пассионарен, о его чувствах мы узнаем еще из Книги Бытия. Эти аспекты священной истории первых движений человеческой души до грехопадения обесценивают для нас, людей христианской цивилизации, буддийский принцип стремления к нирване, а также чрезмерную даосистскую созерцательность. Ведь бездействие, недеяние (принцип «у вэй») – одна из главных идей даосизма, а не только буддизма.

Конфуцианство часто соединяется с вышеупомянутыми восточными верованиями. Его идеалы - это благородный человек, «правильное» государство. Но благородство - это угода традиционалистскому обществу, а не служение Богу и ближнему. Христианство признает государственность как меньшее зло, даже если она не носит христианского характера. “Не ставя прямой задачи обращения всех в Православие в качестве условия сотрудничества, Церковь уповает, что совместное благотворение приведет ее соработников и окружающих людей к познанию Истины, поможет им сохранить или восстановить верность богоданным нравственным нормам, подвигнет их к миру, согласию и благоденствию, в условиях которых Церковь может наилучшим образом исполнять свое спасительное делание”, - свободолюбивое и плюралистическое замечание из социальной концепции РПЦ.

Традиционализм китайского мира, происходящий от его философии конфуцианства, не допускает подобных вольностей. Также Церковь ставит долг христианина перед Богом выше всего государственного. Подобное отношение к духовному и искание этого противоречия нехарактерны для конфуцианства.

Далее нам хотелось бы обозначить основы социологического аспекта антропологии до новозаветной эры. Мы поговорим о взглядах Платона и Аристотеля на идеальное общество. Платон (427 – 347 гг. до н.э.) и Аристотель (384 – 322 гг. до н.э.) пытались определить наилучшие формы государственного правления. Знание о политике они понимали как знание о высшем благе человека и государства. Здесь нам хотелось бы отметить, что Православная Церковь устраняется от прямого участия в политике, предоставляя эту свободу своим членам, не стремясь разделить их или направить куда-либо.

В своих работах «Государство», «Законы» Платон рассматривает варианты идеального государства. Идеальное государство – это воплощение справедливости, царство Дике (богиня справедливости у древних греков). Все свободные граждане занимаются делом, к которому они имеют лучшие склонности, но при этом они не вмешиваются в дела других. Власть в государстве принадлежит философам – людям, склонным к мудрости. Следующая категория населения, это стражники, у них преобладает яростное душевное начало. Они защищают государство от внутренних и внешних врагов, обеспечивают правопорядок. Философы и стражники лишены собственности и семьи. Третья группа граждан – земледельцы, ремесленники, торговцы, у них преобладает вожделеющее начало. Они обеспечивают существование философов и стражников.

Этот платонизм считается довольно низким для Христианства. Наша вера призывает всех нас к богоуподоблению, а агрессию и алчность, допускаемые Платоном для нефилософов, обозначает как губительные для души и неприемлемые никак и никогда.

Также нам хотелось бы рассказать вам о важности древнегреческих представлений об обществе для современной христианской антропологии. Известный российский филолог Гасан Гусейнов описывает эту проблему:

“Представление о том, что общество — это два, три, четыре человека, разговаривающих между собой, укоренено в очень ранних греческих мифах... При сотворении человека Зевс пожелал вместе с другими богами каким-то образом внедрить в человеческое сообщество свойства, которые удержали бы это сообщество от избыточного всемогущества, и вместе с тем это должны быть свойства, которые позволяли бы людям жить гармоничной жизнью, ведь боги, согласно тогдашним представлениям, зависят от людей… Чтобы это свершилось, Аполлон подарил Орфею музыкальный инструмент, с его помощью и с помощью своих прекрасных песен он был способен покорять весь мир, заставлять предметы двигаться, заставлять людей то просыпаться, то пробуждаться. Это представление о том, что общество может и должно быть заворожено высшими силами или каким-то хитрецом, чрезвычайно важно… Все наиболее интересные греческие мифологические циклы имеют дело с обществом в первую очередь как с обществом разбойников, которые нападают на какую-то другую страну, которые отправляются в далекий поход, чтобы похитить там что-то, которые идут за золотым руном или которые идут на Трою. Это общество чрезвычайно интересное, но далеко не все общество… Это общество, в котором есть любовь, есть месть, есть любовь, не знающая границ, есть месть, не знающая границ; история общества, в котором есть правила, которые должны соблюдать народы и государства, например жертвоприношения, которые должны афиняне как налог платить Криту, — все это есть, и вся эта страшная социальность представлена в мифе”.

В начале своего выступления ученый говорит о принципе диалога как основополагающем для общества, можно добавить, что и для самой антропологии. Основой диалога служат мнения-позиции. В нем часто возникают разномыслия. И это общение, эти самые разномыслия благословлены в Христианстве Самим Богом: Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные (1 Кор. 11:19). Действительно, диалогичность Христианства проистекает из греко-римской культуры, на ней зиждется его универсальность как мировой религии. Бог в Христианстве всесилен - в отличие от античных слишком очеловеченных и приземленных богов. Но он дает нам искусство и творчество. Нам дан призыв всячески прославлять его: пойте Богу нашему, пойте (Пс.46:7). Первые христиане часто изображают Христа как Орфея. В творчестве они усматривают себе наиболее близкое из античности, уподобляя Сына Божьего античному образу покровителя челочества. Христианство преображает обозначенную Гусейновым противоречивую и бурную социальность мифов, оно дает нам гармонию истинной свободы, основанной на объективной морали декалога.

В завершение статьи нам хотелось бы сказать, что мы обзорно прошли от истоков языческой антропологии до предхристианской греко-римской, а затем и до библейской антропологической мысли апостолов и толкователей их трудов.

КИРИЛЛ БЕЛОУСОВ