Первомай и День Победы страшно далеки от сегодняшнего человека

Страна снова пытается уйти на праздники, снова на долгие. Как свидетельствуют историки, на рубеже Ренессанса и Нового времени карнавальное буйство было прямо пропорционально тяжести ежедневного выживания. Чем хуже выдавался год, тем более отчаянно предавались праздникам. Видимо, люди не меняются с течением веков. Чем пуще кризис, тем плотояднее предвкушение праздничного загула.

Что именно будут праздновать люди, остаётся большим вопросом. Оба праздника: и Первомай, и День Победы в значительной мере чужие праздники для современных людей, хотя и проходят по-прежнему на наших улицах.

Первое Мая, очевидно, относится к ушедшей эпохе открытой классовой борьбы, когда трудящиеся массы считали необходимым заявлять о себе как о реальной общественной силе. Помимо требований к работодателям первомайские выступления несли в себе пафос самоуважения. Мы, трудящиеся, демонстрируем вам, эксплуататорам, что мы не безответная скотина для выжимания прибыли, а разумные существа. И мы прекрасно знаем, что без нас общество не сможет жить, поэтому нечего делать вид, что дела обстоят каким-то иным образом. Труд — вот главная составляющая современного общественно-государственного капитала.

Так было давным-давно, когда концепция социализма только прокладывала себе дорогу в реальность. Поэтому 1 Мая было осенено надеждами на другое будущее, более справедливое к трудящимся. Там, где социализм и не думал побеждать, до сих пор можно встретить людей, которые в нём не разуверились и которые по-прежнему серьёзно относятся к 1 Мая.

Там, где социализм победил, во всяком случае, у нас, Первомай постепенно преображался в ритуальную обязаловку. «Добровольную» демонстрацию жёстко организовывали, трудящиеся мучились, промерзая на холодном ветру в ожидании того момента, когда им дадут отмашку и они быстренько пройдут под мавзолеем, а потом их наконец отпустят отогреваться и закусывать — по домам. Первомай позднего советского общества нёс в себе радость пережитого официального мероприятия, которое тебе лично даром не нужно. Отбыл демонстрацию — и наступает маленькая свобода! Трудящийся устал от неуважения к труду, разочаровался в социализме. Он был счастлив получить лишний выходной.

Но и в будни он уже не хотел быть трудящимся, рабочим, пролетарием. Он хотел быть просто полноценным социальным индивидом. Принадлежность к классу пролетариата стремительно утрачивала почётность.

Сегодня капитализм снова безальтернативен; у нас в стране он безальтернативен не только на практике, но и в идеологии. Никто всерьёз не представляет, как иначе можно строить общественную жизнь. Пролетариат перестал быть активным организованным классом. Он вообще не хочет быть самим собой. Пролетариев масса, а желания обладать таким статусом нет в помине. Трудящиеся — значит, неудачники, неинициативные, пассивные, не умеющие вовремя «подсуетиться» и выбиться в люди.

А что такое нормальный человек с нормальным социальным статусом? Сегодняшняя нормальность подразумевает, во-первых, удалённость от механического труда на заводах и фабриках. Лучше быть последним воротничком в самом скромном офисе. Лучше проводить дни, проставляя закорючки на одинаковых бумажках или нажимая всего две кнопки на клавиатуре компьютера, — и чтобы так летели месяцы. Повезёт — продвинешься к более вариативной и оплачиваемой работе.

О труде речи вообще нет. Никто не хочет трудиться. Все согласны иметь занятость, иметь рабочее место, зарплату и, если удастся, какие-нибудь льготы, бонусы-шмонусы. О том, что стране нужны рабочие руки, ноги, мозги и души, у нас говорят крайне редко и неохотно. Больше рассуждают о том, как нужно создавать эти самые рабочие места. Подразумевается, что создание сих мест — штука искусственная. Вообще-то государство без многих рабочих мест обойдётся. Но народу они сильно необходимы для выживания. Ну, так уж и быть, насоздадим — в виде завуалированной благотворительной акции.

Получается, что это государство и ряд сердобольных деловых людей трудится в поте лица — ищет, чем бы нас всех занять. А мы занимаем рабочие места, расселись, понимаешь, на всяких мелких должностях, получаем зарплаты, еду на них покупаем, за квартиры платим, на общественном транспорте катаемся, даже иногда кофе пьём не дома.

Косвенно рядовой человек ощущает, что ему его работа нужна гораздо больше, чем обществу. В таком случае не приходится говорить о трудовом самоуважении, без которого нет Первомая.

Есть другой вариант — рядовой человек так загружен работой, так востребован, что ему не удаётся толком отдохнуть. Моя знакомая работница одного очень милого суши-бара жалуется, что не имеет выходных месяцами. Это, конечно, лучше, чем быть безработной.

Но ведь когда-то надо обед варить, уроки у ребёнка проверять, квартиру подметать. В праздники их заведение будет, конечно, работать почти все дни. Праздничны ли они для неё?

Долгих каникул себе не могут устроить многие нормальные службы, имеющие отношение к психофизическим процессам человека. Люди не могут две недели не покупать продукты, не лечиться, не мыться моющими средствами, не чинить сантехнику, не заправляться бензином и не развлекаться. Значит, кто-то должен обслуживать эти базисные потребности.

Но без свободного времени теперь нет праздника. Собственно, праздник не в том, чтобы что-то праздновать, а в том, чтобы иметь право не работать дольше простого выходного. Вот и всё. Пустота, которую каждый может наполнять по собственному разумению. Никакой содержательной связи с историческим Первомаем.

9 Мая, День Победы — тоже, к сожалению, далеко не наш праздник. Во-первых, изменился мир. Мировые войны сменились войнами локальными и дистанционными. Победы и поражения в них относительны. Воюют не за идеологию, а за власть над ресурсами, за экономический контроль над регионами. Война сегодня — та же конкуренция.

Во-вторых, люди утратили способность терпеть долгие и страшные лишения. Моя бабушка участвовала в восстановлении городов после войны. Кое-где все развалины, где организовывался ночлег геодезистов, кишели огромными крысами. Но геодезисты их не травили и не убивали, потому что вместе с крысами гораздо теплее спалось на полу. Видимо, крысы тоже так считали — конфликтов не возникало. Я спрашиваю себя, после какой по счёту такой ночёвки меня свезли бы в реанимацию или сразу в морг. А люди выживали, работали, не болели.

Сегодняшний человек физически не в состоянии проделать тот путь и претерпеть те лишения, которые выдержали старшие поколения в военные и послевоенные годы. А ведь всякое полноценное равнение на героев подразумевает, что новые поколения готовы брать с них пример. Но нет, не получается.

А самое главное — ушла идея самопожертвования ради великих целей, ради своего государства, к примеру. Все думают не о том, как отдать «всего себя» служению родине. Все думают о том, как заставить государство больше работать на себя, рядового налогоплательщика. Человеческие массы осознали, что у государства есть перед гражданами некоторые обязательства. Массы знают, видят и ощущают на собственной шкуре, сколько государство им не додало и не додаёт. Вопрос о долге гражданина перед государством или перед страной пока не актуален.

На днях мне пришлось впервые в жизни побывать в налоговой инспекции. В наш почтовый ящик пришла бумага, что мы не заплатили какие-то налоги, хотя я точно знаю, что мы ничего нашему государству пока не задолжали. В налоговой инспекции я увидала длинную очередь таких же «физических лиц», с аналогичными бумажками и аналогичными ощущениями. Среди этих лиц было немало пожилых людей, был и ветеран войны, которому прислали какой-то счёт аж на четыре тысячи рублей. «Взорвать бы это всё», — вздохнул он неагрессивно и пошёл сидеть на стульчике, потому что очередь двигалась медленно.

Мелкие и крупные пакости мирного времени после той победы не могут её отменить, но радость нейтрализуют успешно. Со слезами на глазах и без всякой радости мы продолжаем изо дня в день спасаться от чего-нибудь в родной стране.

…Раньше во время карнавала нередко проедалась изрядная часть годовых запасов продовольствия. Сегодня для многих праздник выражается в том, чтобы поехать в какой-нибудь мегамаркет и чего-нибудь накупить. Или поесть в ресторане, и не один раз. Празднуется факт возможности тратить деньги на удовольствия, а не на самое необходимое. Это праздник выгод востребованности индивида на рынке капитала. Каждый его празднует на своём уровне.

Кто-то выстраивает «культурную программу» и даже куда-нибудь едет. Это праздник его личного социального благополучия, когда человек имеет не просто работу, но такую работу, которая позволяет иногда с толком наслаждаться отдыхом.

Для ленивых или нетворческих, или не очень успешных есть телевизор и какие-нибудь городские мероприятия с давкой и поиском открытых станций метро. Однако в любом случае актуальнее «праздник от…», а не «праздник чего-либо». Праздник от работы, от вставаний по будильнику, от рутинной суеты. Одним словом, каникулы, а не содержательный праздник.

Реальных, объединяющих нас в настоящем, смыслов в праздниках всё меньше и меньше.

Современных людей роднит то, что все мы — наследники праздников ушедших эпох. Если бы не те ушедшие в прошлое эпохи, у нас сегодня не было бы вообще никаких праздников. Современность полноценные праздники не производит. Только каникулы.