Елевидение, или Почему новости играют в «ящик»

Известный тележурналист Антон Хреков объясняет, почему информационные программы становятся нелюбимыми детьми у телеканалов

Пару лет назад я «подсел» на канал «Ностальгия». Он настолько грамотно «отбрендирован», что становилось завидно: чёрт возьми, повторяют старое, а какой успех! Это как режиссёр – попу: «я каждый раз что-то новое выдумываю и дрожу, опасаясь провала, а у тебя 2000 лет одна и та же постановка, и всякий раз аншлаг!».

Самое трогательное на «Ностальгии» – советские новости. Ещё «то» «Время» с дикторшами, которые словно вот-вот договорят и начнут спрашивать домашнее задание: «Горбачёв, Пономарёв, Слюньков, Воротников, Зайков...» - прелесть. Вскоре у меня появился аттракцион: переключаю с «Ностальгии» на какой-нибудь федеральный канал, где тоже идут новости. Потом обратно. И так по нескольку раз, словно на машине времени. Но скоро забава почему-то перестала быть смешной. Я напрягся, ища причину, и вскоре всё вскрылось: «Время» горбачёвского издания (отмотанное на 20 лет назад) медленно, но верно становилось более вменяемым, чем новости нынешние. Менее кондовым, несмотря на «других официальных лиц» и «отбыл на Родину». С бóльшими, что ли, горизонтами: у них тогда было «ещё не», а у нас «уже не». Там - «то ли ещё будет», теперь - «было-было-было, но прошло»…

Отчего ж так? Почему нынешнее племя телевизионщиков, которое тогда едва родилось, не стало «свободным обществом свободных людей (©ВВП)?»

Вёрстку (порядок выдачи сюжетов в эфир) советского «Времени» мы помним, как отче наш: сначала – «в Политбюро ЦК КПСС», потом – битва за урожай, далее – «по стране Советов», затем самое вкусное, ради чего и смотрели – «за рубежом». Культура. Спорт. Погода («В Ленинграде -8 -15…» - во диапазон, а?). Всё. Как у собачки Павлова.

Что же сейчас? Переключаем. Вроде, всё замысловатее, но на поверку менее изобретательно. Вот обычный выпуск обычных дневных новостей. Начало: Рада, дымя и кидаясь яйцами, принимает Харьковские соглашения. Ясно: у них цирк и зоопарк. Потом – про то, как здорово у нас: Дума тоже принимает, но яйца не летают, они на местах. Да, конечно, парламент не место для дискуссий, нам говорили. Отдельно показывают «синхрон» (фрагмент интервью) Зюганова (оппозиционера, чтоб вы понимали) - он тоже «за»: «Шо касается…» и далее по тексту. Тогдашний, «ностальгический» генсек был убедительнее. Потом – смена темы: где-то обидели каких-то, как говорят циничные телевизионщики, «лишенцев» - то ли пенсионерам чего-то недодали, то ли у детей что-то отняли. Сюжет висит, словно в безвоздушном пространстве: почему именно этих пенсионеров/детей вдруг с размаху решили показать, непонятно. В соседнем районе («…жених вообще члена партии украл»), как пить дать, недодали вдвойне, но съёмочная группа приехала не туда, а сюда. Это на нашем ТВ называется «социалкой»: она непременно в новостях «должна быть». Потом – акции протеста в Европе (у них там, возможно вы слышали, кризис). Потом – девочка-ведущая рывком надевает на себя скорбно-сострадательный фейс: кто-то умер? нет, годовщина сноса «бронзового солдата» в Таллине (свинство, конечно, но может, о своих непохороненных бойцах чего-нибудь покажем?). У девочки – притворно-замогильный тембр: актриса из неё никудышная, а соразмерять и регулировать градус трагизма девочку не научили. Кстати, в конце каждого сюжета – из года в год растёт «братская могила»: так на ТВ называют «представление» съёмочной группы: Иван Иванов, Пётр Петров, Сидор Сидоров, Денис Пупкин, телекомпания «Рога и копыта»… Чем хуже результат по журналистике, тем длиннее «могила» (у американцев – максимум одна фамилия, у французов – ноль, только титр).

Но – всем надо быть знаменитыми, даже шофёру.

Потом запускают то, что в телесреде называют «ломбадой»: «В зоопарке Сан-Диего обезьяна родила слона» и «старожилы не припомнят такого разгула стихии». Это то, что можно не показывать, но приходится, потому что собственно новости кончились, а эфир ещё нет. О спорте и погоде я вообще промолчу – иначе придётся делать «бип».

Что же довело до жизни такой? Я вижу здесь три ключевых причины.

Во-первых, то, что можно назвать «технической цензурой». Не путать с политической - если она сводится к паре-тройке запретных зон, то с ней вполне можно жить. Технологическая – это когда ограничений никто формально не налагает, но чиновник Х до смерти запугал (задобрил) редактора Y, и получается, что «вот мы щас покажем, как в Усть-Белибердинске сортиры текут, а Иван-Иваныч подумает, что это лично на него наезд». О как!

По законам гидравлики, увеличение давления могло бы спровоцировать прорыв, например – в области телевизионных технологий. На китайском ТВ – до свободы далеко, как до Луны, зато количеством передвижных телестанций, «тарелок», выездных студий и проч. они могут заткнуть за пояс само CNN. У нас же – ноль простора, студия-бункер, резиновая (не в том самом, а в гуманитарном смысле) девушка, неизменный параллелепипед «плазмы» слева по борту и – «подводка-ВМЗ-подводка-ВМЗ» (в переводе с телевизионного на русский, «слова ведущего-сюжет-слова ведущего-сюжет»). Технологический дегенератизм – это во-вторых.

И в-третьих – бизнес-компонента. Информация – самый дорогой и почти не окупаемый тележанр, который требует максимальных издержек на единицу эфирного времени. Как ни пробовали «оптимизировать» информационные службы – не получалось. Иногда из-за двадцати (ей-богу, не вру) секунд нужно лететь, ехать, снова лететь, идти, ползти, не спать и не жрать. Это дорого. Вот и живёт информационная служба у теленачальника, как нелюбимая падчерица: жена (власть) требует содержать, но лучший кусок несёшь доченьке родной (сериалочке).

К чему это приводит? К страшной бюрократизации, когда журналист и редактор – такой же бюрократ и чиновник со своей системой кормления. Я вообще считаю, что журналист должен получать много и при этом не иметь никаких соцобеспечительных излишеств. Иначе ТВ превращается в выносную пресс-службу сразу всех государственных ведомств эрэф. Ещё приводит - к резкому падению престижа профессии для «возраста доверия». Вы заметили, что на экране в новостях не то, что сорокалетних, тридцатилетних-то днём с огнём не сыщешь? А хочется ли верить двадцати-с-копейками-летней густо наштукатуренной гримом девице, которая явно не фокусирует, что говорит, произнося «эта балерина преуспела в фуéте» (видимо, есть такой «фует») и – уверен – знать не знает, какой стороной камера снимает. Смотрит она томным взором со слегка закатанными глазами (это потому что читает верхнюю строчку суфлёра, а надо – среднюю) и мотивирует себя тем, что а) «я – звезда» и б) «я круто выйду замуж». Мой друг и коллега Алексей Пивоваров в шутку называл новости «самым дорогим брачным агентством». А чем, собственно, им ещё себя мотивировать?

Что же дальше? А дальше будет только хуже, наполнение выпусков будет напоминать набивание подушки ватой, девушки на экране будут ещё резиновее, а мальчиков начнут набирать прямо из школы (им ведь не надо объяснять: «старик, тут такое дело, Иван-Иваныч подумает, что это на него лично…» и т.д.). Это будет – если не вернуть новостийщиков на острие, а сами новости не вырвать из унизительной «зоны издержек». А для этого – телевидение должно быть платным, ибо к тому, за что заплатил, испытываешь невольный пиетет.

Случится ли это, покажет время. Или «Время». С кавычками, без кавычек, с приставкой «ретро» или без – как хотите.