Дмитрий Медведев: Нам не нужна гласность, нам нужна свобода слова

На пресс-конференции в Осло российский президент парадоксально ответил на вопрос радиожурналиста о его отношении к гласности. «Нам не нужна гласность», – ответил Медведев, – «нам нужна свобода слова». Норвежская реплика президента может войти в коллекцию «нетленок» от русских политиков, наряду с сакраментальным «экономика должны быть экономной». Юрист Медведев не уточнил, что общеправовой термин «гласность» означает с середины XIX века демократический принцип судопроизводства, и, в целом, политику максимальной открытости деятельности государственных учреждений и свободы информации. В таком контексте, слова президента о свободе слова можно интерпретировать как разрешение критиковать политику властей, и демонстративный отказ конструктивной реакции на «критику снизу».

«Я против гласности. Это плохой термин. Необходима свобода слова, а гласность – это паллиатив, изобретенный в советские времена для того, чтобы не давать этому явлению правильного наименования», – приводит ПРАЙМ-ТАСС ответ Медведева на пресс-конференции в столице Норвегии на вопрос местного журналиста.

Реплика президента может пополнить список самых катастрофических оговорок советских и российских политиков. Как значится в юридических словарях, «гласность» – вовсе не изобретение перестройки. Аналог английского publicity, – это общеправовой термин, означающий демократический принцип судопроизводства, предусматривающий доступное для общественного ознакомления и обсуждения судебное разбирательство, публичное оглашение приговоров и решений. В общеполитическом смысле, по БСЭ, это «открытость, доступность информации для общественного ознакомления, обсуждения, для контроля деятельности учреждений, организаций и должностных лиц». В расширительном толковании гласность интерпретируется и как свобода информации.

Как политический термин, слово «гласность» впервые стало использоваться в России в конце 1850-х, обозначая ослабление цензурного контроля над периодической печатью, а позже также открытость в принятии решений и процессе работы некоторых органов власти – прежде всего судов, в рамках судебной реформы Александра II, пришедшей на смену «канцелярской тайне».

В то же время, «свобода слова» означает лишь «право человека свободно выражать свои мысли». Включает свободу выражения как в устной, так и в письменной форме. В том числе и свободу печати и средств массовой информации.

Оговорку юриста Медведева иначе как бунтом подсознания гаранта не назвать – фактически, «норвежская формулировка» ярко определила характер отношений публики и власти современной России. Фактически, президент признал, что власти намерены функционировать исключительно в закрытом режиме. При этом, дозволяется их «критика снизу».

Высказывание президента оказалось весьма своевременно: на днях в Госдуму поступил законопроект ФСБ за подписью премьера Путина, позволяющий штрафовать граждан уже только за возможность совершить правонарушение и отказ подчиниться требованиям сотрудников ФСБ. В пояснительной записке к документу, прямым тестом говорится, что одна из его целей – установить более жесткий контроль над СМИ, которые обвиняются ФСБ в «пропаганде культа индивидуализма» и внедрении недоверия «в способность государства защитить своих граждан». В случае принятия этого законопроекта, сотрудник ФСБ сможет требовать от гражданина, руководителя СМИ или чиновника, выполнения требований под угрозой штрафа или ареста. Требованиями может стать прекращение публикации сведений, не являющихся секретными, но публикация которых нежелательна, утверждают в ведомстве.

Выступая в Осло, президент Медведев не зря обрушился на «перестроечное» значение термина «гласность». Если основная реплика была подсознательной оговоркой, то ее разъяснение вскрыло преемственность опасений советских и российских руководителей страны. Когда Михаил Горбачев в середине 1980-х установил принцип гласности как один из основных компонентов функционирования государства, это привело к концу СССР. Как считают историки, именно требование открытости для номенклатурного аппарата СССР стала детонатором последующего распада советского строя.