Как зарыть в землю талант

Я опять про вечное, про детей. Вот, например, кто придумал пальчиковые краски? Наверняка это был мужчина. Потому что женщина-мать на такое неспособна. А кто придумал, что у каждого младенца должны быть такие краски?

В общем, у моей дочери Серафимы скоро день рождения. Ей исполняется год. Друзья пишут письма и спрашивают, что дарить. Одна подруга собиралась подарить краски, которыми можно рисовать на кафеле в ванной. Потом смывать и опять рисовать. «Зачем?» — спросила я. «Что зачем?» — удивилась подруга. «Зачем рисовать на кафеле в ванной? Неужели других мест нет?». Для меня рисовать в ванной — это всё равно, что читать или курить в туалете.

«А у вас уже есть пальчиковые краски?» — написала мне другая приятельница, — вы уже рисуете?» «Подарите мне заколочки, бантики, шляпки, сумочки, косметички», — написала я всем сразу. И знаете, что мне они ответили? «Эту ерунду ты ей сама купишь. А что для РАЗВИТИЯ ребёнка подарить?».

…Севе было лет пять, когда он начал рисовать. Мальчик был сказочный: сидел часами над альбомом и покрывал весь лист мелкими-мелкими рисуночками. То ли человечками, то ли значками.

— Гений, — всплёскивала руками Севина мама.

— Неврология в чистом виде, — курила в форточку Севина бабушка.

— Надо найти художника, — говорила мама.

— Надо показать врачу, — парировала бабушка.

Однажды Сева случайно разлил воду на краски и на альбом. На его глазах мелкие фигурки расплывались в бесформенные пятна.

— Фантастическое чувство цвета, — ахнула мама.

— Седатировать его надо, — настаивала бабушка.

Начали искать художника. Севин папа вспомнил, что его давнишний приятель — художник. Тоже всё пятна рисовал. Приятель-художник был нанят на два раза в неделю.

— Он чувствует цвет, — говорил приятель и гладил Севу по голове. Севина мама начинала часто моргать, чтобы не расплакаться и платила «гонорар».

Севина бабушка терпела два долгих года, в течение которых Сева продолжал рисовать пятна, мало отличавшиеся от того первого, случайного, после чего обложила художника матом и отправила по известному адресу. Не удержалась и совершенно по-хулигански поддала артритной, но крепкой ножкой под художников зад, за эти два года заметно раздавшийся.

С того самого дня Сева ни разу не взял в руки кисточку.

— Зарыли в землю талант, — прижимала руки к груди Севина мама.

— Ну ты как была дура, так и осталась, — яростно сбивала пепел с сигареты бабушка. — Художник ваш — дармоед, а у Севки один талант. Ничего не делать. Как и у тебя, кстати.

Севина мама сделала Севиной бабушке «лицо», как называла это бабуля.

— И надо делать мне лиц, — цыкнула бабушка.

Скоро родился братик Севы, Ваня. Теперь уже мать двоих детей купила пальчиковые краски. Расстелила старые обои, расставила баночки, нарядила годовалого Ваню в фартук с рукавами и села рядом умиляться. Так было нарисовано на упаковке с красками — красивые весёлые дети с намазанными разноцветными ладошками ставят отпечатки, смеются и целуются со счастливыми родителями. А самый маленький мальчик рисует солнышко. Бедная мать не заметила, как задремала на диване, согретая такими мыслями. Очнулась она от крика Севы.

— Мама! Проснись!

Маленький Ванечка сидел весь красный. При этом язык у него был чёрный, а руки — синие. Ванечка старательно облизывал каждый пальчик.

— Ваня, нельзя! — закричала мама. — Сева, а ты куда смотрел? Он много съел?

— Не знаю. Полбанки где-то. А что? Тут написано, что они безопасные. Ребёнку ничего не будет.

Мать подхватила малыша и побежала в ванную. В истерике она помыла язык Ване с мылом. Мальчик кричал, плевался пеной и икал мыльными пузырями. Как только она его выпустила, Ваня на четвереньках подполз к зелёной краске и вылил её на себя.

— Аа-а-а!— закричала мама.

— А я говорила, что ребёнок должен делом заниматься, а не хз чем, — зашла в комнату бабушка.

— Сколько можно просить — не ругайтесь при детях! — опять закричала мама.

Следующий час несчастная мать отмывала Ваню и комнату. Краски хорошо отмывались от сына, но на паркете оставляли следы.

— Вот тут ещё пятно осталось, — подавала реплики сидящая на диване бабушка и поднимала ножки.

— Успокойся, дети пошли в тебя, — продолжала она говорить ползающей под ногами невестке. — Наши гены не передались. Все эти твои пальчиковые краски… хоть жопой рисуй — художником не станешь. Я вот нигде не училась, а тебя нарисовать могу, — бабушка порывисто схватила кисточку и остатками красок сделала набросок — портрет невестки. «Неужели у меня такой зад? Надо худеть», — посмотрела на рисунок невестка.

— Вот и совсем не похоже, — сказала вслух она.

— Мама, Ваню рвёт, — закричал Сева.

Ваню рвало чем-то сине-красным. Какашки, кстати, тоже ещё пару дней были удивительного цвета.

— Мой внук какает розами? Quel cauchemar... — прокомментировала бабушка.

…Ванечка, кстати, даже когда немного подрос, очень не любил карандаши и краски. В детском садике его не могли усадить за стол — Ваня начинал кричать и брыкаться. Но при этом обожал рисовать на асфальте мелками (неиспользованный мелок он съедал).

— Ещё один талант зарыли в землю, — сокрушалась мама.

— Ещё один невротик растёт, — говорила бабушка.