НАСТОЯЩИЙ АМЕРИКАНЕЦ АНДРЕЙ КОЗЫРЕВ КАК ФИНИШ РОССИЙСКОГО ЛИБЕРАСТИЗМА

Много лет назад на одном из приёмов человек со смутно знакомым лицом поразил меня вежливой просьбой никогда о нём не вспоминать. Я пообещал, и это далось тем более легко, что , несмотря на все усилия, никак не мог вспомнить, кто это такой. Когда же окружающие подсказали, что это был Козырев, показавшаяся сперва нелепой просьба стала понятна.

 Увы: этим летом персональный пенсионер из Майами, дождавшись кончины Е.М.Примакова, сам напомнил о себе — и так, что выполнить обещание «не вспоминать» стало невозможно. В статье в "Нью-Йорк Таймс" призрак из либерального склепа не только фактически обвинил Россию в ядерном шантаже и призвал Запад к вмешательству во внутренние дела нашей страны (разумеется, лишь в виде "помощи" российскому народу, когда он "снова поднимется с колен", и "твердости в восстановлении территориальной целостности Украины"), но и произнёс сакраментальное: "Мы, американцы..."

Слесарь из Брюсселя

 Козырев родился в 1951 году, еще при Сталине, в Брюсселе, где его отец-инженер работал в советском торгпредстве.

 В Москве окончил испанскую спецшколу. Это был умный выбор: среди носителей языка испанский давал лучшие перспективы в силу сравнительно малой распространенности в СССР и большой — в мире.

 Возможно, сыграла роль и легкость изучения — недаром сам Козырев говорил о себе как о человеке "без серьезных знаний".

 После школы он пошел на завод "Коммунар" слесарем-сборщиком, — вероятно, чтобы поступить в престижный вуз. Оборонный характер завода спасал от армии, рекомендацию давал не тщательно проверявший кандидатов райком партии, а парторг цеха; само же поступление в "идеологически значимые" вузы было почти автоматическим — вне конкурса, по "рабочей квоте".

 Так Козырев попал в МГИМО; в учебе, похоже, не выделялся, но на четвертом курсе вступил в КПСС, а затем попал в МИД, — по его признанию, по блату: "был канал, через который меня вытащили из (общего. — М.Д.) распределения и посадили в МИД… Это сделали люди, которым это ничего не стоило, и по своей инициативе". Кто были эти люди, какие они имели виды на не самого яркого выпускника МГИМО, Козырев не говорит до сих пор — похоже, есть что скрывать (в родственном блате либеральная интеллигенция не видела ничего плохого).

 В МИДе Козырев уверенно рос по службе: за 16 лет поднялся от референта до начальника Управления международных организаций МИД СССР.

 Женился на дочери кадрового дипломата, который со временем стал заместителем министра.

 О наличии у Козырева серьёзной поддержки свидетельствует то, что в первую загранкомандировку он поехал на следующий год после начала работы, в 1975 году, — и сразу в наиболее престижные США.

 Если ему верить, его взгляды сложились именно тогда: сначала в супермаркете, где он был шокирован изобилием не столько самих товаров, сколько покупавших их афро- и латиноамериканцев (которые, по мнению попавшего напрямую в МИД выпускника МГИМО, должны были недоедать), а затем на лавочке в Центральном парке, где Козырев прочитал роман Пастернака "Доктор Живаго". Не найдя в книге антисоветчины, Козырев решил, что советская система в принципе не терпит никакой свободы, причем в первую очередь — личной, и, по его воспоминаниям, быстро стал "абсолютнейшим внутренним диссидентом, антисоветчиком".

 В 1989 году, с наступлением гласности, он раскритиковал в "Международной жизни" советскую внешнюю политику, призвав пересмотреть отношение к Западу и "революционным друзьям". Статью перепечатала "Нью-Йорк Таймс", руководитель ГДР Хонекер написал протестующее письмо, она вызвала сильную критику аппарата ЦК КПСС и даже рассматривалась на Политбюро.

 Козырева спасло "близкое знакомство с Шеварнадзе", ставшим главой советского МИДа: разделяя его мысли, тот обеспечил "карьерный взлет" — назначил начальником Управления международных организаций.

Из оформителя виз —  в полноценные Министры

 Выход Ельцина на политическую арену Козырев, как и многие, воспринял в качестве "шанса на реальные преобразования", — и стал "копать землю, чтобы…представиться Борису Николаевичу". По его словам, в этом деле помог ставший председателем Комитета Верховного Совета по международным делам мидовец Лукин, но странно: опять-таки, по словам Козырева, "я с Ельциным до своего утверждения толком и не говорил".

 Возможно, это было связано с незначительностью должности: при назначении Козырева пост министра иностранных дел РСФСР был декоративен и подразумевал в основном оформление виз и обслуживание второстепенных российских и зарубежных делегаций. Дипломаты в ранге посла им брезговали, а Козырев (ни разу не бывший на постоянной работе за границей) согласился, не раздумывая. Ельцин и премьер Силаев относились к нему снисходительно.

 Козырев был назначен по протекции Бурбулиса — но вероятно, что продвигал его не только активный демократ Лукин (один из основателей "Яблока", которое называлось "Явлинский — Болдырев — Лукин", пока кто-то не прочитал первые буквы этих фамилий в алфавитном порядке), но и те же, пока загадочные, люди, которые помогали ему на старте карьеры.

 19 августа 1991 года, в первый день ГКЧП, вместе с председателем комитета Верховного Совета РСФСР по международным делам Лукиным Козырев подготовил текст обращения к правительствам иностранных государств и ООН, а на следующий день скрытно, не пользуясь положенным им по статусу "депутатским" залом "Шереметьево", вылетел в Париж.

 Первоначально он называл в качестве цели поездки организацию международной кампании против ГКЧП, затем — уже создание правительства России в изгнании, а потом выяснилось, что поручений у него не было, и поездка была, похоже, просто бегством малозначимого чиновника, которому не объяснили происходящее.

 Тем не менее, Козырев (в отличие от того же Силаева) не был наказан и продолжил вместе с Ельциным курс внешнеполитических уступок Горбачева и Шеварнадзе. При этом он не забывал о себе: когда на первом заседании правительства реформаторов по главе с Ельциным было решено: "И приходим в правительство, и уходим из него только с тем, что у нас есть сегодня. То есть не получаем ни квартир, ничего", — Козырев попросил Ельцина разрешить ему "с мамой обменять квартиру на Арбате", где и стал обладателем пятикомнатной квартиры.

 А в январе 1995 года он вновь попросил Ельцина разрешить ему купить по балансовой стоимости (2 тыс.долл. на дату обращения) дачу в престижнейшем месте Рублевского шоссе — в Жуковке. Разрешение было дано, дача быстро сгорела, а земля несколько раз перепродавалась: одна сотка в тех местах стоила затем десятки тысяч долларов.

 Вместе с Бурбулисом, Гайдаром и Шахраем Козырев готовил Беловежские соглашения, провозгласившие: "Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование". Это сделало его полноценным министром иностранных дел. По воспоминаниям Млечина, Козырев "держался… свободно и уверенно, говорил очень тихим голосом, убежденный, что его услышат".

 Не получая удовольствия от ельцинских застолий, он быстро стал мастером "застольного влияния" на Ельцина. Как и многие демократические чиновники, стал играть в полюбившийся президенту теннис.

Мистер "Чего изволите?"

 Хотя формально принятая в 1975 году резолюция ООН о признании сионизма разновидностью расизма была отменена по требованию США и Израиля, инициатором ее отмены называют именно Козырева. Возможно, американские руководители поручили исполнение деликатной миссии своему "младшему менеджеру", который через 10 лет, в 2001, году стал членом президиума Российского еврейского конгресса.

 Отмена этой резолюции 16 декабря 1991 года стала первым значимым международным правовым актом после Беловежских соглашений, первой реакцией Запада на уничтожение СССР.

 В конце мая 1992 года Козырев стал инициатором присоединения России к санкциям против Сербии и Черногории.

 Находясь в Бишкеке, он случайно услышал по радио выступление Руцкого в Приднестровье, где тот урегулировал ситуацию после резни, устроенной молдавскими фашистами, и вспыхнувших затем военных действий. Вице-президент говорил, по сути, о необходимости восстановления Союза. Козырев отреагировал на антиамериканскую крамолу, по его словам, мгновенно: бросился в самолет и выступил перед народом в Тирасполе, а затем в интервью "Известиям" обрушился на "поджигательские призывы лидера “партии войны“ Руцкого".

 На следующий же день на заседании Совбеза Руцкой устроил Козыреву выволочку, обвинив его в предательстве русскоязычного населения со словами: "Я вам не позволю превратить Россию в половую тряпку". Поддержали Козырева лишь Бурбулис с Гайдаром, звезды которых уже закатывались.

 Козырев чуть не отдал Курилы японцам, сорвал поставки в Россию кубинского "коммунистического" сахара (ввергнув тем самым Кубу в катастрофу), считал ненужной базу Лурдес на Кубе, а Камрань во Вьетнаме "хотел сохранить как базу отдыха и ремонта" (эти его пожелания реализовались уже в "нулевых"). Он настоял на выводе войск из Германии "в чистое поле", не озаботившись компенсациями, повторял за американцами все обвинения в адрес Сербии и Милошевича, поддержал создание Гаагского трибунала по бывшей Югославии, ставшего инструментом расправы с сербами, в котором, насколько можно судить, был умерщвлен Милошевич, — и который теперь тщетно пытается закрыть Лавров.

 Работа не под диктовку США Козыреву не давалась: "Основные положения концепции" (чего стоит даже название!) внешней политики, принятые в апреле 1993 года, были многословны и неконкретны. Он был автором "концепции партнерства", сводившейся к тому, что "падение коммунизма" сделало Россию партнером всех значимых стран. Для каждой из них выдумывали свое название: для США "партнерство" было "зрелым", для Франции "привилегированным", для Китая "конструктивным, направленным в XXIвек", и так далее — насколько хватало фантазии.

 Политику Козырева характеризовали как "суету, импровизацию, некомпетентность и в результате… шараханье из стороны в сторону".

 Разрушительность его деятельности была такова, что в марте 1993 года Хасбулатов призывал Ельцина отправить в отставку Козырева наравне с Чубайсом.

 Вероятно, напуганный этим, в июне Козырев принял участие в создании блока "Выбор России" во главе с Гайдаром.

 2 сентября 1993 года Козырев вместе с верными Ельцину силовиками участвовал в совещании, на котором было окончательно решено разогнать парламент.

 В ельцинских "Записках президента" отмечалось: после прочтения им текста Указа № 1400 воцарилось гнетущее молчание. "Козырев разрядил обстановку, произнеся серьёзно своим тихим голосом: "У меня есть важное замечание. Я с одним принципиальным моментом не согласен, Борис Николаевич". Все посмотрели на него с недоумением. Он продолжил: "Надо было давным-давно такой указ принимать". И тогда все заулыбались".

 Но задолго до этого Козырев предупредил госсекретаря США о предстоящем и попросил поддержать Ельцина, реформы которого госсекретарь справедливо считал "инвестицией в национальную безопасность США".

Поэтому США успели выработать четкую позицию: "Мы поддерживаем демократию и реформы, а Ельцин — лидер движения реформ", — и провести мощную пропагандистскую кампанию под лозунгом "нет бога, кроме реформ, и Ельцин — пророк его".

 Впервые избранный демократический парламент России был заклеймен СМИ Запада как "антидемократическая, антизападная, антирыночная, антисемитская" "красно-коричневая коалиция", "банда коммунистических аппаратчиков", "коммунистическими фашистами, маскирующимися под парламентариев". Конституция России, неприемлемая для Ельцина, была объявлена "фарсовым документом" и "фундаментальной проблемой России", а сторонники закона — "странным альянсом старых коммунистов, националистов, монархистов и антисемитов".

 21 сентября МИД России до телевыступления Ельцина с сообщением о роспуске парламента сообщил об этом послам стран "большой семерки". Предупредить послов стран СНГ (не говоря уже о Китае) либералам даже не пришло в голову.

 После расстрела Дома Советов Козырев участвовал в учредительном съезде гайдаровского блока "Выбор России", был включен в общефедеральный список, но избрался по Мурманскому одномандатному округу.

 В ноябре 1993 года он на вопрос экс-президента США Никсона о национальных интересах России заявил: "Одна из проблем Советского Союза состояла в том, что мы слишком… заклинились на национальных интересах. И теперь мы больше думаем об общечеловеческих ценностях. Но если… вы можете нам подсказать, как определить наши национальные интересы, то я буду вам очень благодарен".

 Даже всё повидавший Никсон, казалось, был потрясен такой угодливостью. Позднее он выразил отличие политиков США от их туземной либеральной обслуги: "Когда я был вице-президентом, а затем президентом, то хотел, чтобы все знали, что я "сукин сын" и во имя американских интересов буду драться изо всех сил. А этот, …когда новую Россию нужно защищать и укреплять, хочет всем показать, какой он… приятный человек".

 В Польше Ельцин внезапно заявил, что вступление в НАТО — ее внутреннее дело. По его возвращении СВР была уполномочена подготовить доклад по расширению НАТО, и 25 ноября ее директор Е.М.Примаков представил его журналистам, зафиксировав неприемлемость расширения НАТО для России. Уже через 2 часа представительница Козырева провела ответный брифинг, назвав доклад СВР ведомственным документом и подчеркнув, что позиция МИД и президента, а значит, и государства заключается в том, что НАТО не угрожает России.

 В начале декабря 1994 года Козырев серьезно повлиял на принятие решения о "маленькой победоносной" и быстрой войне в Чечне. Заклейменные потом как "ястребы" силовики были против, а решение продавили демократы, выступавшие затем в роли "голубей".

 В январе 1995 года госсекретарь США вызвал Козырева в Женеву и приказал немедленно уволить сменившего Чубайса председателя Госкомимущества Полеванова, пытавшегося остановить грабительскую приватизацию. Козырев передал команду. 24 января Полеванов был уволен, и на следующий день МВФ выделил России придерживавшийся до того кредит.

Конец мелкого гешефтмахера

 В мае 1995 года Козырев настоял на пагубном соглашении с НАТО, усердно пропагандируя заведомую нелепость — предположение, что участие России в программе НАТО "Партнерство во имя мира" блокирует расширение блока на Восток (на деле участие России в ней, напротив, было расценено как согласие на расширение НАТО).

 Простую до тошноты причину "ошибки" видного либерала раскрыл бывший заместитель госсекретаря США Тэлботт. Весной 1995 года Козырев, все сильнее критиковавшийся в России, "впал чуть ли не в кататонию" и начал умолять госсекретаря США организовать ему фотографию с Клинтоном в Овальном кабинете: мол, она станет для Ельцина "охранной грамотой". При этом он гордо говорил американцам, что знает: если Громыко они звали "Мистер Нет", то его зовут "Мистером Да", и требовал поддержки, так как в случае ухода его и других либералов к власти в России придут менее проамериканские силы.

 Тэлботт предложил Козыреву унизительную сделку: за фото с Клинтоном министр иностранных дел РФ должен был официально подтвердить свое согласие на подписание соглашения с НАТО, по сути дела — на его расширение. Козырев согласился, и "заслужил короткую прогулку на лимузине… на встречу с Клинтоном". Как дикари, продававшие своих соплеменников за стеклянные бусы, Козырев продавал Россию за фото с "хозяином".

 По воспоминаниям некоторых дипломатов, когда Козырев решил жениться на своей замужней референтке (на 17 лет моложе), жена пригрозила скандалом. Она выставила условием тихого развода натурализацию в США и получение профессорства в одном из лучших университетов США — и Козырев трусливо и раболепно бросился выпрашивать эту подачку у американских "партнеров". Надо полагать, он отработал её столь же старательно, что фото с Клинтоном, — и со схожими последствиями.

 В декабре 1995 года Козырев вновь был избран в Госдуму по "своему" Мурманскому одномандатному округу, в котором за счет известности набрал почти 40%. Если избиратели надеялись, что Министр иностранных дел в качестве депутата станет для них влиятельным заступником, то напрасно.

 В президентской кампании 1996 года Козырев был для Ельцина камнем на шее. Поскольку депутат не мог быть министром, он до последнего момента ждал, не намекнет ли ему Ельцин на необходимость остаться в правительстве, — а когда Ельцин не намекнул, написал заявление об уходе в Госдуму и был заменен Е.М.Примаковым.

 В Госдуме Козырев оказался в изоляции: либералы не простили ему поддержки войны в Чечне, остальные — предательства России. Он не имел никакого веса и ничего не мог сделать: "четыре года мучился и ушёл".

 В январе 1998 г., будучи депутатом, вошел в совет директоров американской фармацевтической компании ICN, руководимой бывшим проамериканским премьером Югославии Паничем. Возможно, это была плата за послушную сдачу интересов России.

 Козырев крупно играл на рынке ГКО перед дефолтом 1998 года. По воспоминаниям генпрокурора Скуратова, "оперировал миллиардами рублей. Когда возникла его фамилия, начал, как и Чубайс, возмущаться: не играл, мол… навет! Операции-то все… остались в компьютерном банке данных! Как операции Гайдара и других игроков… Эти люди, имея в друзьях Чубайса,.. могли пользоваться инсайдерской информацией".

 Последнее правдоподобно: иначе неясно, почему Козырев, не имевший служебного доступа к инсайдерской информации, пытался отпираться от участия в спекуляциях.

 В январе 2000 года он стал генеральным директором ICN по Восточной Европе в ранге вице-президента, в 2007-2012 годах был председателем совета директоров Инвестторгбанка, а затем уехал нежиться в комфорте и благополучии в свою землю обетованную — в Майами.

Крест на дипломатии

Козырев — типичный представитель космополитичного либерального крыла партхозноменклатуры, сформировавшегося в 70-е, а в 90-е годы оказавшегося у власти.

 Поражает убогость и безграмотность его фундаментальных умозаключений: в мире есть полюс добра и счастья — Запад во главе с США, и смыслом существования России является выполнение их указаний.

 Козырев подчёркивал: "Нет никакого другого интереса человеческого, чтобы жить хорошо. А хорошо живут на Западе. Посмотрите на страны с рыночной экономикой и демократической системой… Все остальное — это демагогия для несчастных. Если у вас нет денег купить виллу на южном берегу Франции,.. вам начинают сочинять сказку, что вам это не надо, вы живите вот здесь, в Азиопе".

 Здесь прекрасно всё: и отношение министра иностранных дел к своей стране как "Азиопе", не способной достичь хорошей жизни. И непонимание, что Запад живет за счет ограбления остального мира. И игнорирование того, что даже в нем большинство и помыслить себе не может о покупке "виллы на южном берегу Франции".

 Козырев стремился превратить Россию в страну, "например, как Франция, у которой тоже есть ядерные ракеты, но она не ставит перед собой целью гарантированное уничтожение Америки". Вопиющие отличия Франции от России Козырева просто не интересовали.

 "Формула" Козырева обескураживающе убога и схоластична: "Демократическая Россия… будет таким же естественным союзником демократических стран Запада, как тоталитарный Советский Союз был естественным противником Запада".

 Она блистательно игнорирует объективное различие интересов России и Запада, предельно полно выражая непонимание либералами как тех, так и других.

 Козырев заявляет, что мы не стали союзником Запада потому, что "так и не стали демократической страной и недолго стремились стать настоящим, искренним союзником Запада".

 Строго по "формуле Псаки" образца 2014 года: "я ничего не знаю, но виновата Россия"! Для Козырева Россия виновата и в объективном несовпадении своих жизненных интересов с интересами Запада, и в том, что, когда она искренне пыталась стать другом Запада, тот хотел всего лишь сильнее ее ограбить.

 Правда, Козырев признает долю вины и за ним: мол, Клинтон недостаточно поддерживал либералов, — и предостерегает от повторения ошибки, указывая на необходимость помогать следующему прозападному руководству России еще сильнее, чем в первой половине 90-х. Хотя самому Козыреву на это грех жаловаться.

 Еще в декабре 1992 года в Стокгольме он устроил спектакль, перепугав западных дипломатов, привыкших к его елейной угодливости, внезапно резкой речью, после которой указал: "Так выступил бы представитель парламентской оппозиции, если бы она пришла к власти".

 Он был так полезен, что с просьбой оставить его на посту министра иностранных дел к Ельцину успел обратиться даже президент США Дж.Буш-старший. По воспоминаниям пресс-секретаря президента Костикова, "был момент, когда чуть ли не каждый …высокопоставленный посетитель из Западной Европы, и особенно США, просил Б.Н.Ельцина "не сдавать Козырева". Я не помню, чтоб так ратовали за Е.Т.Гайдара".

 Поддержка Козырева Западом опиралась на его готовность выполнять любые указания госдепартамента США. Обе стороны видели, что либералы были единственной в России силой, служившей США, а Козырев даже в прозападном окружении Ельцина был самой нужной им фигурой.

 Борис Поклад, чрезвычайный и полномочный посланник 1-го класса, доктор исторических наук, отмечал: "Внешнеполитическая линия новой России под руководством… Козырева стала… откровенно прозападной, безвольной, бесхребетной, а наша дипломатия — просто ущербной… Такие "итоги" нельзя расценивать иначе, как предательство интересов …страны. …На советской дипломатии, одной из самых сильных и уважаемых в мире, был поставлен …крест".

 После отставки Козырева даже сверхлояльная к "своим" дипломатическая профессиональная среда отторгла его. Когда Кох с Авеном в 2011 году решили взять у него интервью, его телефонов не оказалось ни в приемной Лаврова, ни у И.Иванова — ни у кого из его бывших коллег.

 Главной причиной представляется сам характер его деятельности, отрицавшей суть и содержание дипломатии и потому делавшей ее ненужной.

 Ведь, превратив, по замечанию не кого-нибудь, а Горбачева, МИД в филиал госдепартамента США, Козырев свел внешнеполитическую деятельность к прямому выполнению американских инструкций и тем самым лишил ее смысла. МИД стал просто передаточным механизмом, с функциями которого справилось бы несколько клерков американского посла.

 Этим Козырев полно выразил смысл либерализма, подчиняющего государство глобальному бизнесу (обычно в лице выражающих его интересы США) и тем делающего его ненужным.

Автор: Михаил Делягин