Православие – наше решение

Идея светской государственности и отделения церкви от государства полностью противоречит православному взгляду на образцовое государство

Сегодня мы все чаще размышляем о месте в нашей жизни Православия. Мы не только начинаем постепенно регулярно ходить в церковь, совершать молитвы, соблюдать посты, исповедоваться и причащаться, но и задумываться о том, что православное учение говорит нам о смысле жизни, о ценностях, в конце концов, о политическом устройстве.

Этот процесс не так прост как может показаться. Конечно, русское православие имеет в самом себе ответы на все основные вопросы. Это вполне цельное мировоззрение, из которого можно вывести практически любой совет на каждый конкретный случай. Однако, история последних веков в России складывалась таким образом, что место и роль Православной Церкви существенно менялись.

Полнота и всеобъемлющий масштаб православия как мировоззрения не всегда до конца признавался даже в царской России – особенно после реформ Петра Первого. А в советское время православной церкви уделили крохотное пространство на периферии советского общества, и любое расширение влияние церкви на социальные, политические, этические и философские вопросы приравнивалось к антисоветской пропаганде и жестоко каралось.

Православие и масштаб его компетентности был искусственно и даже насильственно сужен. И инерция такого положения вещей сохранилась до сих пор. Церковь весьма осторожно и даже с опаской идет на расширение своих оценок в общественно-политических вопросах. А светская власть, со своей стороны, бдительно стоит на страже того, чтобы православие не вышло за строго отведенные пределы, которые были, кстати, установлены не просто светским, но воинствующе атеистическим государством.

Такое положение дел исторически объяснимо, отсюда можно легко понять и психологию самих священников и иерархов: слишком резкий выход Церкви из своего рода социально-политического гетто может привести как к эксцессам радикального неофитства, так и чрезмерной реакции.

И тем не менее, вполне можно начинать восстанавливать постепенно полноту православия как цельного мировоззрения, двигаться от восприятия Церкви как цеха по оказанию ритуальных услуг к вселенскому, общенародному, социально-политическому и цивилизационному ее пониманию.

Православие - это нечто большее, чем религия. В компетентность православного вероучения входят не только вопросы личности, индивидуального спасения и отправления культов, но и вопросы общественной нравственности, социального устройства и даже политической идеологии и системы государственного управления.

Православие – это законченная система взглядов на то, каким было общество, каким оно является сейчас и каким оно должно быть. И эта четкая мировоззренческая картина также недвусмысленно расставляет знаки и оценки самым различным явлениям – от общественных и культурных явлений до политических и государственных институтов.

Первое, что бросается в глаза, что сама идея светской государственности, секуляризм, отделение церкви от государства - полностью противоречит православному взгляду на образцовое государство. Православие может как-то адаптироваться к государству иноверческому, инославному, светскому и даже атеистическому, но оценка такого состояния со стороны полноценной православной доктрины будет однозначной – если такое положение дел и существует в реальности, но оно ненормально.

Признание ненормальности такого положения дел еще не означает призыва к противостоянию и антигосударственным действиям. Но вместе с тем, если мы четко фиксируем, будучи православными мы живем в неправославном государстве, это, конечно же влияет на наше к нему отношение. Ненормальность такого государства свидетельствует, как правило о том, что исторически мы находимся в критическом периоде, где в мире преобладают темные и злые силы, совокупно называемые «князем мира сего» или «сыном погибели». Иными словами, пребывание в неправославном государстве - это аномалия, указующая на наступление «последних времен».

В центре полноценного православного учения о логике истории стоит теория «православного царства», «православной империи». Это важнейший элемент всего православного мировоззрения.

Весь цикл христианской истории от Христа до наступления последних времен для православных на три неравных периода.

Первый период называется катакомбным. Он длится от Христа до римского императора Константина. В этот период христианство распространяет Благую Весть через сонм мучеников. Языческий мир противодействует христианам, это эпоха гонений, притеснений и пыток. В мире все еще правит дьявол, и языческие власти, государства и могущества служат инструментами темным силам, гонящим Христа и его учеников.

В этот катакомбный период христианам предписывалось строго держаться своей веры, не отступать от нее ни под каким давлением, вплоть до пыток и убийства, но само государство, его политическая система, общественное устройство были для первых христиан чем-то нейтральным. Ведь многие из них ждали прихода «тысячелетнего царства», когда дьявол будет скован и власть Христа будет признана империей.

В втором Послания апостола Павла к Фессолоникийцам говорится: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не свершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь».

Эта загадочная фигура «удерживающего», по-гречески «катехон», расшифровывалась в святоотеческой литературе как указание на империю и императора, которой суждено было воцерковиться и которая после этого призвана была стать преградой для прихода «сына погибели» т. е. антихриста.

Так оно и произошло в 4-м веке, когда император Константин принял христианство, учредил новую столицу теперь уже православной империи – Константинополь и крестил народ всей римской империи.

Здесь-то и сложилось полноценное православное учение об идеальном политическом устройстве. В греческом языке оно получило название «симфония властей». Это теория основана на представлении о православном царстве как о земном воплощении обещанного тысячелетнего царства, когда по преданию дьявол будет скован. В таком царстве существуют гармоничный баланс между царской властью, императором и главой православной церкви – патриархом. Император ответственен за политическую жизнь, патриарх – за церковное устроительство.

Но вместе с тем именно император в этой доктрине приравнивается к «удерживающему», «катехону», который препятствует приходу дьявола. Пока есть православное царство и православный царь – тысячелетнее царство еще длится и дьявол остается скованным. А значит, в мире царят совершенно особые условия – мир остается православным и христианским не только по формальным признакам, но по своей тайной сути.

В православной империи совсем другие условия для спасения, нежели в катакомбный период или в период «последних времен». Это конкретное воплощение православного мистического и политического одновременно идеала.

Для православия именно наличие православного царства с православным царем и православным патриархом во главе является политической нормой.

Когда православное царство падает, начинается новый, последний этап христианства – апокалипсис.

«Удерживающий» перестает препятствовать приходу антихриста, древний змей снова вступает с силу, и отныне снова политическая система, государство и административные законы начинают осмысляться как нечто катастрофичное, ненормальное и по сути антихристианское

С концом православного царства, православного царя наступают «последние времена» и православным остается путь личного или группового спасения – помимо государства или даже вопреки государства.

Во многом повторяется история катакомб с той лишь разницей, что первые христиане ожидали воцерковления империи, а христиане последних времен с ужасом ожидают лишь самого страшного – пришествия антихриста.

Православное учение о смысле политической системы предопределило и основные черты понимания русскими нашей церковной истории. После падения Константинополя в 1456 году единственным независимым православным царством осталась Московская Русь. А так как на драматические события падения Византии накладывалась бессмысленная и не принесшая никаких результатов попытка греков пойти перед лицом опасности турецкого завоевания на поклон к католикам – на флорентийскую унию - то русские православные люди ясно осознали связь между стойкостью в православной вере и сохранением своей собственной политической независимости.

Тогда-то мы и стали полноценными преемниками православной империи, Рим мистически переместился из Византии в Москву, а чуть позже великий князь Московский был возведен в сан православного царя, т. е. «катехона» и было установлено на Руси патриаршество.

Именно в Московской Руси полностью реализовался православный политический идеал. В этот период и свершилось избранничество русского народа, о котором догадывались и прежние поколения. Русь стала последним оплотом полноценного православия. В покоренной же Византии, превращенной в османскую империю, православие утратило политическое измерение, симфония властей разрушилась и «катехон» в лице православного императора исчез, открывая путь силам антихриста. И на пути последнего отступления осталась только Московская Русь.

Эпоха идеального образцового православного уклада в церкви, политике и общественной жизни длилась вплоть до начала никоновских реформ. С этого момента симфония властей на Руси стала раскачиваться то в одну, то в другую сторону. Повысилось влияние православных греков, которые к тому времени уже два столетия жили в условиях иноверной оккупации и давно утратили полноту православного понимания державы и роли императора. А вместе с западническими реформами Петра, упразднением патриаршества и перенесением столицы России в Санкт-Петербург цикл полноценной православной политики на Руси завершился.

Роль православия в санкт-петербургский период была еще очень большой, но подчиняясь светскому лицу - обер-прокурору синода – православная церковь существенно изменила сущность своей социально-политический функции и свой статус.

В 18 веке резко меняется весь климат русского общества. В моду входят бритье щек, европейские наряды. И даже в церковной иерархии предпочтение отдается выходцам из Малороссии, где за годы распространения униатства и из-за физической близости к католическому и протестантскому ареалам расцветает окатоличенное или реформаторское западное богословие. Чтобы рукоположить в епископа священника великоросского происхождения, т. е. русского, требуется особое разрешение, так как всех русских в тот период прозападная власть заведомо подозревает в симпатии к старообрядчеству.

В 19 веке под влиянием консерваторов-славянофилов картина меняется и романская монархия все чаще обращается к русской старине. Уваровская формула «православие самодержавие народность» вызывает именно византийскую, московско-православную идиллию. Это романтическое стремление соединить послепетровскую Россию, где политические принципы полноценного православия безнадежно разрушены, с допетровской Русью.

Эти консервативные славянофильские тенденции влияют и на русское общество и на самих царей все более. Но на практике восстановить патриаршество на Руси удается только после отречения от престола последнего царя. Вторая фигуры православного понимания симфонии властей вновь появляется в России в ХХ веке, но, увы, в тот момент, когда исчезает первая фигура – православный царь, который мог бы снова играть роль полноценного «катехона», «удерживающего», если бы события развивались не столь фатально. Теперь же пути проснувшемуся дьяволу были открыты и мы знаем, что за этим последовало и каковы были жертвы, принесенные нашим народом, нашей церковью «красному дракону».

Факт остается фактом: после никоновских реформ и до настоящего времени политико-государственная система Руси не соответствовала полноценному представлению о том, чем должно быть православное государство, православная политика, православная политическая система.

В советский период о восстановлении полноты православного учения применительно к политической системе и речи быть не могло. Гонения на церковь по настоящему кончились только вместе с концом Советского Союза.

Сразу после краха СССР наступило всеобщее замешательство, но как только обстоятельства позволили, православная церковь стала все громче заявлять о себе, действовать свободнее и активнее.

Важным этапом в восстановлении политического самосознания церкви была канонизация новомучеников, погибших от рук большевиков. Среди них последнего русского царя из дома Романовых и его семьи. Это было бы немыслимо при коммунистах, но отныне стало важной вехой в оценке православным сознанием трагических событий ХХ века и всего советского периода.

Но, оценив по достоинству советский период и расширяя свое влияние в современном российском обществе православной церкви, остается пройти еще несколько этапов. И важнейшим из них является провозглашение полноты православного учения относительно идеального политического и социального устройства. И соответственно, утверждение курса на воссоздание «симфонии властей» и постепенное воцерковление русской государственности.

Государство согласно православной доктрине полностью выполняет свое предназначение только тогда, когда служит делу спасения и препятствует приходу антихриста. Тогда, когда оно представляет собой священную империю. Святую Русь.

Сейчас заранее невозможно сказать, как далеко в этом направлении может зайти пробуждающееся русское православие. Это зависит от планов провидения. Но пока у нас есть хотя бы миг свободы, хотя бы короткий отрезок для независимого и откровенного провозглашения нашей православной истины без фигур умолчания, экивоков и купюр, мы просто обязаны провозгласить идеал политического православия, поднять на наши штандарты святой образ православной симфонии властей, испросить в горячей молитве «удерживающего» для нас, русских людей, и для всего мира. Ведь роль, которую выполняет подлинно православный царь и подлинно православная империя, имеют вселенский размах и обращены к каждому, живущему на земле.

И в духовной сфере, и в культуре, и в социальной жизни, и в вопросах нравственности, и даже в политике, в государственном устройстве, в законотворчестве мы должны внятно и бесстрашно сказать: «Православие – наше решение». И на этом пути мы обязательно достигнем истины и спасения.