Комфорт стал капканом, раздавившим миллионы мозгов

Мало кто задумывается о том, почему желание избежать малейшего дискомфорта стало основной идеологией современности. Кажется, 'то естественно в силу того, что даже простейшие к приятному стремятся, от неприятного бегут. Хемотаксис, школьный курс биологии. Мы привыкли думать: так было всегда. Но это совсем недавнее приобретение.

Остались в прошлом и стремительно забываются такие установки, как ущемление плотских интересов в угоду духовным, концепт «страдания очищают душу» кажется из дня сегодняшнего фальшью и ханжеством. Многим уже непонятен смысл поговорки «За одного битого двух не битых дают».

Интернет пестрит советами о том, как соблюсти православный пост, но при этом не поступиться комфортом. До глубины души меня поразил когда-то постный супчик с королевской креветкой. Суть религиозного поста любой конфессии — не отвлекать телесными ощущениями разум от работы — многим новоявленным «православным» просто неведома.

Анестезия проводится даже при уколах. Платно, естественно: в сознании нынешнего общества любая философия не стоит ничего, если не стоит денег. Действительно работающие хирургические методы омоложения уже считаются морально устаревшими. Нынче в моде паллиативы — менее, а то и вовсе неэффективные. Зато не нужно месяц дома сидеть в синяках, не будет страшной «операции»!

Ну да, лучше ходить на мезотерапию с регулярностью наркомана. Вся морда в дырках, осложнения непредказуемы, эффективность — под большим вопросом, но зато комфортно.

Психотерапия и психоанализ стремительно набирают популярность. Настолько стремительно, что появились дешевые подделки: психоаналитиками называют себя люди, которые не могут быть ими хотя бы в силу несоответствия стандартам сертификации. Не бывает двадцатипятилетних психоаналитиков. И после литинститута плюс неких «частных курсов» их тоже — не бывает.

Собственно, сдвиг ценностной системы в сторону комфорта не хорош, но и не плох. Просто он произошел, и это следует принять как факт. И все бы ничего, если бы этот сдвиг не накладывался на свойственную большинству людей установку - «я знаю, как правильно!».

В результате комфорт стал капканом, раздавившим миллионы мозгов.

«Перельман — идиот, ему дали миллион, а он не взял, а сам в хрущевке с тараканами живет!» — гневаются люди, которые никогда в жизни не получат ни одной научной премии. Перельман раздражает, потому что ставит под сомнение абсолютную ценность комфорта в его денежном эквиваленте. Проще объявить его чокнутым, чем признать существование иных систем ценностей.

«У ребенка возможна психотравма! Дочь увидит голого дядьку, и ее жизнь будет исковеркана! А каково однорукому ребенку в обычной школе? Это психотравма!» — наиболее распространенные типы высказываний в сетевых дебатах. Одна женщина, в интеллектуальной одаренности которой я не сомневаюсь, в беседе об усыновлении сказала, что не усыновила бы ребенка-азиата, потому что его в школе будут дразнить и случится страшная психотравма.

Видимо, в детдоме его дразнить не станут. Там ему конечно же лучше.

И в этом — двойная, а то и тройная ложь. Свое наибольшее распространение понятие «психологическая травма» получило в рамках теории посттравматического расстройства и возникшей в конце 80-х годов кризисной психологии. И один из синонимов этого понятия — «вьетнамский синдром». Видимо, в сознании боящихся психотравмы война во Вьетнаме и голый дядька — катастрофы одного масштаба.

Кроме того, психотравмирующего фактора для развития психотравмы недостаточно. Должна еще присутствовать и определенная личностная реакция, которая — сюрприз! — вовсе необязательно возникает у всех. Лишь у личностей определенного типа.

Но если она не возникла — будьте уверены, эту реакцию обеспечат окружающие добренькие люди. Особенно опасныдля ребенка те, кому он доверяет. Если родители дают ему понять, что случилось Страшное, он начнет считать точно так же. Разумным было бы минимизировать травматизацию, но нет. В парадигме комфорта как сверхценности любое потенциально психотравмирующее событие — уже свершившаяся катастрофа, которая соответствующе переживается.

Однако жизни без психотравмирующих факторов не бывает. И большую часть детей дразнят в школе. Дразнили и меня. И если бы я переживал это в режиме психотравмы, вряд ли остался бы психически здоровым человеком. Но родители не причитали надо мной, когда меня дразнили дистрофиком и макали мордой в кашу. Они просто научили меня давать сдачи — то есть решать проблемы на своем уровне компетентности. Всю жизнь я слышал рефреном «это неприятно, но это не смертельно». И сейчас сам повторяю это несколько раз на дню.

Вот у подруги дочь десяти лет добралась до пинцета. И выщипала себе бровь. Одну.

— Ужас! Ад! Что же делать?!

— Подровнять по возможности, если нужно — чуть подкрасить и не орать. Это же бровь, она отрастет. Я вообще в пятом классе сам себя подстриг так, что пришлось обрить. Ничего, живу.

…Недавно забеременела очередная школьница. И в обсуждении этого «невероятного» события одни заявляли, что уж их-то дочь не забеременеет в 14, другие винили родителей, а сами родители давали интервью. Стоял такой визг, как будто девушка не забеременела, а вовсе даже умерла.

Я надеюсь, у меня будет ребенок, я интенсивно над этим работаю. Также надеюсь, моя дочь забеременеет не раньше, чем будет к этому морально и физически готова. Для этого достаточно внятно объяснить, что такое половая гигиена. Но если это все-таки произойдет, я переведу ее на домашнее обучение и буду кормить витаминами. И не подпущу на расстояние швабры ни журналистов, ни «доброжелателей».