Берии или другой мудский треугольник?

Где-то чуть после половины двенадцатого я слышу по «Эхо Москвы» срочное сообщение. Самолёт, в котором летел президент Польши, потерпел крушение. Оцепенение. Никак представить себе не мог, что правительственный самолёт падает под Смоленском. Надежда, что ещё не всё ясно. Сомнение развеялось через несколько минут. Президент Лех Качиньский с супругой и сопровождающие его польские министры и другие погибли, не долетев 300 метров до посадочной полосы.

В голову полезли строчки Визбора

Три дня искали мы в тайге капот и крылья,
Три дня искали мы в тайге Серегу.
А он чуть-чуть не дотянул, совсем немного
Не дотянул он до посадочных огней.

Здесь не искали, но не дотянул ТУ 154 до посадочной полосы.
Когда - нибудь о них напишут песню, сложат стихи.

Но куда деться от Визбора

То взлет, то посадка,
То снег, то дожди.
Сырая палатка и писем не жди.
Идет торопливо в распадок рассвет.
Уходишь? Счастливо!
Приходишь? Привет!

Здесь нет палатки.

Здесь есть могильник. Страшный. Злой. Безнадёжный. Здесь стыд эпохи, которую, ну никак, не выбросишь. Многие из нас жили в этой эпохе. Кто больше, кто меньше.
70 лет прошло. Люди летели возложить цветы и поклониться могилам безвинно убиенному цвету нации.
Есть Бермудский треугольник, где исчезают корабли.
А самолёт попал в Берии мудский треугольник. И куда от него деться. Офицеры ждут помощи. И Президент с ними воссоединился.
И как бы не кричали кликуши, но вспоминаются стихи Николая Майорова.

Нам не дано спокойно сгнить в могиле -
лежим навытяжку и, приоткрыв гробы,
мы слышим гром предутренней пальбы,
призыв охрипшей полковой трубы
с больших дорог, которыми ходили.

Мы все уставы знаем наизусть.
Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
и ждем приказа нового. И пусть
не думают, что мертвые не слышат,
когда о них потомки говорят.

Вечная память убиенным и вновь погибшим. Склоняю голову и скорблю