Почему Путин не может сокрушить своих исламистов

Эта неделя была затруднительной для «твёрдой руки» России, Владимира Путина, – премьер-министра и властителя де-факто.

В понедельник исламисты-смертники подорвались едва ли не на расстоянии винтовочного выстрела от Кремля.

Сильнейший из двух взрывов в метро ткнул в это носом бывшего сотрудника КГБ Путина, убив десятки людей на станции Лубянка, – названной в честь печально известной штаб-квартиры секретной службы, которая расположена над ней.

А на следующий день после двух взрывов, в результате которых погибло 39 человек (и вдвое больше госпитализировано), исламистские террористы возобновили свои массированные бомбардировки в российской мусульманской республике Дагестан, по соседству с разбитой (мусульманской) Чечнёй.

Гнева Путину добавляет то, что исламисты базируются там, откуда меньше чем за день можно доехать до Сочи, месте проведения «его» зимней Олимпиады 2014 года – которая может закончиться так, что Мюнхен 1972 года покажется временем террористов-любителей.

Доку Умаров, «эмир» самопровозглашённого исламистского государства, охватывающего Северный Кавказ – в пределах южных границ России – взял на себя ответственность за эти нападения.

Путин пришёл на телевидение, чтобы поклясться, что он вытащит террористов «из канализации». Его «маленький я» – президент Дмитрий Медведев – прилетел в Дагестан, чтобы осудить исламистов как «подонков» (русское слово «сволочь» – намного сильнее, чем этот его английский аналог).

Но такие скоропалительные угрозы делались и раньше, за ними следовали сводки новостей о необоснованно задержанных подозреваемых и внесудебных убийствах (зачастую для сведения местных счетов). Единственное устойчивое изменение – дальнейшая радикализация мусульман в регионе.

Путин сделал всё, что мог, за исключением прямого геноцида. Его позиция так же тверда и бескомпромиссна, как и у его врагов-мусульман. И всё же прочный успех по-прежнему ускользает от него. Террористическая кампания упорно продолжается.

Служит ли это дурным предзнаменованием для наших собственных контртеррористических усилий? Нет. И вот почему:

– Исламистское сопротивление на Северном Кавказе имеет корни, уходящие на глубину трёх столетий. Этот регион многократно переходил в 18-м веке из рук в руки – между персами, турками и русскими. Это наследие насилия – и тщетных попыток повлиять на непокорных местных жителей – со времён Петра Великого до Путина.

В 19-м веке потребовалось целое поколение царских генералов, чтобы захватить Усаму бен Ладена того времени, дагестанского воина-муллу Шамиля (который, если быть справедливыми, был более благороден, чем Усама).

Этот конфликт отображён в русской литературе, от Лермонтова до Толстого.

Во время Второй Мировой войны Сталин был настолько не уверен в своих мусульманских подданных, что выслал всё чеченское население в Сибирь – и это событие всё ещё саднящая рана в чеченской душе.

Проблема здесь – не международный терроризм (несмотря на некоторые связи), но питаемое религией, движимое культурой, ускоренное историей движение сепаратизма. Это внутренняя проблема. Это как если бы мы столкнулись с угрозой доморощенного исламистского переворота в Нью-Джерси и Делавэре.

– Ответ Путина исламистам был хотя и жестоким, но также и неуклюжим. Противостояние религиозному фанатизму требует убивать тех, кого нужно убить, помогать тем, кому надо помогать, – и знания разницы. Российские военные и спецслужбы убивали и подвергали пыткам, не делая большой разницы, и оказались втянуты в местную вендетту (и преступление). Работа их разведки была неудовлетворительной.

– Для обеих сторон этот конфликт сейчас приближается к грани войны на уничтожение. Захваченный пленник это замученный пленник. Российские коммандос, зависимая милиция и исламисты соперничают, чтобы превзойти друг друга в дикости; убийства правозащитников, политических реформаторов и журналистов являются обычным делом.

– Сильные личности, которых Москва навязывает в качестве местных губернаторов, не обладают легитимностью в глазах тех, кем пытаются управлять – поэтому они полагаются на слепую силу и подкуп. Местные чиновники от Москвы почти все запятнаны связями с региональными «мафиями». Путин назначает, использует, а затем убивает местных игроков во власти, когда они становятся неудобными.

– Республики Северного Кавказа далеко отстают в развитии, и преступление – самая полезная возможность для карьеры. Как и повсюду, исламисты делают капитал на разочарованиях безработной молодёжи.

– Спустя 300 лет русских по-прежнему считают оккупантами – и они сами считают себя ими. И всё же для Путина невыносима мысль о том, чтобы позволить Дагестану или Чечне уйти – по двум причинам. Как бешеный националист, он не откажется и от дюйма Российской империи. И он боится, что разрешение уйти для одной небольшой территории может вызвать стремление к выходу в некоторых других недовольных российских регионах.

Как военный офицер, я много поездил по Кавказу, когда разрушился Советский Союз. Местные предостерегали меня – избегать ночью просёлочных дорог. В путинской «новой» России по главным дорогам в этих горах нельзя ездить и днём.

Здесь не будет победителей. Только больше жертв. У мусульманской проблемы Путина нет решения.