Блеск и нищета русского духа

Русский интеллигент всегда был подвержен рефлексии. Очень уж любил рассуждать о загадочной русской душе, об ответственности перед народом, о своем призвании. Правда, почему-то всегда стремился в «венеции» и «парижики». Простим его, однако. Он же там, в своих «лондонах», бил в «колокола», обличал самодержавие, о народе пекся. Но вот парадокс. Сегодняшняя разновидность интеллигента стесняется своего происхождения. Лишь единицы имеют силу духа, чтобы открыто заявить, что «остаются с обманутым народом». Большинство обожает рассуждать о «личности», «достоинстве», «уродстве власти». Причем уже любой власти – от «мученика Николая» до «гэбиста Путина». А ведь как не крути, интеллигенция – это лицо нации. Что же тогда представляет собой тыльная сторона этого самого лица?

Еще интеллигент любит задаваться «вечными вопросами» типа «кто виноват» и «что делать». Эти вопросы – вообще головная боль русского общества. Ну, прямо зуд какой-то. Уж так хочется найти виновного и растоптать. И эта остервенелость приводит к такому разрушению, что вопрос "что делать" задается уже на пепелище.

Кто-то скажет: ну вот, нашел крайнего. Интеллигент во всем виноват. Упаси Боже так подумать. Я всего лишь хочу сказать, что интеллигентские шараханья из стороны в сторону ведут к такому же шараханью всего общества. Так, может быть, не с этих вопросов надо начинать? Не правильней ли, сначала понять, кто мы такие – вчера, сегодня, в перспективе – а уж потом искать виновных и думать, что делать?

Вот и здесь, на форуме, кипят страсти. Один зовет к светлому прошлому – пишу без кавычек, потому что считаю наше прошлое светлым. Другой зовет в будущее, строит проекты, глядя на опыт иных земель. Кто-то клянет «коммуняк», кто-то «жидов», кто-то «кремлядей», а кто-то вообще всех вместе. Но все и вся крутится вокруг тех же проклятых вопросов. И будет крутиться, пока не будет ясности в вопросе: а мы-то, мечущиеся и ищущие, – это кто?

Я о той общности людей разных национальностей, которая именовалась "советским народом". Да, иногда наши предки рубили друг другу головы, но жизнь заставила их держаться вместе. Связующим народом общности стал русский народ. Именно Русь сумела остановить натиск Востока на Запад, а теперь уже Россия сдерживает агрессию с противоположной стороны. Что поделаешь, судьба такая – мы посередине. И объединять – тоже наша судьба.

Вокруг русских собрались разные племена и народы. Не стану утверждать, что абсолютно все - добровольно. Но и те, которых присоединили насильно, никогда не подвергались геноциду. Нет, мне кажется, ни одного малого народа, который бы исчез или бесследно растворился в России. Это сейчас, когда из паспортов выперли пятую графу, есть опасность таких исчезновений. И прежде всего – это опасность для русских. А в царской России и в Советском Союзе не потерялись ни «тунгус», ни «друг степей калмык».

Взаимная терпимость наций и есть то главное, что отличает нас от Запада, сумевшего в течение трех столетий уничтожить уникальную индейскую цивилизацию в Северной Америке. Терпимость народов России вытекает из одного очень простого факта. Все наши народы по своему жизненному укладу – народы общинные. И совсем не важно, что молились они разным богам в древности и исповедуют разные религии сейчас. Эти религии будь то буддизм у калмыков, ислам у татар или православие у русских на первый план выносят именно общественные ценности. И это тоже отличает нас от Запада, где главной ценностью принято считать ценность индивидуальную. Именно потому и не смогли ужиться с нами народы Прибалтики.

Кстати, о религии. Вопрос на засыпку. Религия – это мракобесие или основа духовности? Ядром любой религии является вера. Но вера – это еще не религия. "Верить можно во все, что угодно, но вера становится религией только тогда, когда сплетается с правилами жизни, оценкой поступков, мудростью поведения, взглядом, устремленным в будущее" (Иван Ефремов). И тогда, когда появляется культовость, обрядовость, которую требуется соблюдать. Кстати, вера в коммунизм четко укладывется в это определение. Уже тысячу лет на Руси православие, но можно ли утверждать, что православие у русских стало религиозным культом? Вряд ли.

В религиозном плане русский человек, скорее, атеист, чем верующий. Вспомним народное "гром не грянет - мужик не перекрестится". А горьковский Лука? Спор обитателей жизненного дна о том, есть бог или нет его. "Коли веришь, – есть; не веришь, – нет ... Во что веришь, то и есть ...". Вот и вся религия. Ну, хорошо, пусть Лука – придуманный персонаж. Но есть реальный русский философ Бердяев, который определил русский атеизм как феномен религиозный. Все смешалось в русском доме. Все русский обязательно "пробует на зуб" своей самобытной нравственности, в основе которой все та же общинная психология. Никогда не были украшены наши денежные знаки напыщенными фразами типа "In God we trust", но не стоим ли мы ближе к Богу с нашим-то атеизмом?

Так, может быть, не нам надо "возвращаться в мировую цивилизацию", а тем, другим, задуматься: не слишком ли далеко зашла у них вера в собственную непогрешимость? Не произошла ли элементарная подмена понятий, когда вместо действительно общечеловеческих ценностей превозносятся эгоистические потребности человеческого индивидуума? На вопрос о том, кто есть мы сложно ответить, если не рассматривать его в паре с другим вопросом: а кто есть они? Что же мы увидим, если посмотрим на их историю? А мы увидим, что вся она в той или иной форме стоит на ограблении других народов. И крестовые походы, и колонизация Африки, обеих Америк, Азии, и пиратство, и работорговля - все это имело одну единственную цель, имя которой – индивидуальное материальное обогащение. Именно индивидуальное, потому что все, что вывозилось, не становилось общим достоянием, а сосредоточивались в руках правящих групп. Попробуйте подсчитать, сколько бриллиантов в английской короне добыто пиратами ее величества.

Богатство имеет одно забавное свойство: его всегда мало. А тут грянул капитализм с «его величеством рынком». Обогатившиеся группы начали борьбу между собой. У историков эта борьба получила название борьбы за сферы влияния, которая из локальных войн трансформировалась в войны мировые. А иначе-то как: растут потребности – расширяется и география. Разразилась драка за колонии как рынки сбыта. А для оправдания появился миф о том, что Запад принес в колонии вместе с рынком цивилизацию. В лучшем случае – это непростительное заблуждение, а в худшем – банальная ложь. Не секрет, что открытие Америки обернулось ее закрытием для коренных народов. А нужна ли была им, аборигенам, эта самая цивилизация?

Вот современный пример – Афганистан. Ну, кто только не пытался его «цивилизовать»! Война в этой стране идет, если не ошибаюсь, уже двести лет с небольшими перерывами. А сейчас вообще дошло до маразма. Янки закрывают глаза на стремительный рост плантаций мака в этой стране – лишь бы удержаться самим. Добьются ли они своих целей? Нет, конечно. Ведь сказано: восток - дело тонкое…

Недавно на форуме один из авторов решил сопоставить то общее, что проявилось в немецком национал-социализме, русском социализме и японском традиционализме. Автор попытался показать, что в основе этих явлений лежали коллективистские, общинные начала. Да, явления совершенно разные, но все они – антитеза индивидуализму. И как же досталось автору от «интеллектуалов»! Правда, никому не удалось аргументами опровергнуть главную мысль публикации. Но значит ли это, что правы те, кто ратует за чистоту расы, частным случаем которого является пресловутое «единство белых» или «русский национализм»? Нет, конечно. Тысячу раз прав Калашников, называя это чушью. Единение, следствием которого будет возрождение России, возможно только на многонациональной основе.

Свершившиеся буржуазные революции в Европе и утверждение капитализма в Северной Америке привели к включению в основу государственной политики тезиса о великой роли Запада в цивилизации человечества. Но вот что любопытно. Никто не отрицает колоссального влияния, которое оказали французские революции на ход мировой истории. Вместе с тем, из трех великих лозунгов (Свобода, Равенство, Братство) в жизнь западного мира вошли только полтора.

Без всяких ограничений принята Свобода, правда, как свобода индивидуальности. Равенство принято наполовину, ибо существует как равенство в правах на обладание собственностью, но не в возможностях ее приобретения.

Понятие же Братства отвергнуто начисто. Так сформировалось мировоззрение, полностью реализовавшее себя в либерализме. И вся коллизия современного противостояния идей вовсе не в борьбе капитализма с социализмом. И уж тем более, не демократия борется с тоталитаризмом. Эпицентр борьбы идей уже давно сместился в противостояние индивидуализма, выраженного либерализмом Запада, и коллективизма, носителем которого является в узком смысле русская национальная идея, а в широком – общинная психология Востока.

Еще одна мысль Бердяева. "Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ склонный к национализму и национальному самомнению, и как народ универсального духа, более способный к всечеловечности". Все правильно в этом определении, но оно представляется неполным. Есть у нас еще одно качество, которое, будучи качеством положительным, принесло нам очень много бед. Русский народ – очень доверчивый и чрезвычайно восприимчивый к заморским "аленьким цветочкам". Сколько нововведений (по большей части, западных) пробовалось в российском государстве! И всегда шло это по одному сценарию: верхи экспериментируют, народ терпит.

Октябрь 17-го не разрушил общинного характера российского общества. Скорее наоборот, он поднял его на новую высоту. Кому-то был не по душе коллективизм, насаждавшийся властью при Сталине, но именно он, коллективизм, спас страну в великой войне. А вот после войны, начиная с момента развенчания Сталина, с коллективизмом началась неявная борьба. Нет, официально, формально все выдерживалось в прежних рамках, но фактически правящая партия стала подрывать основы коллективизма.

Ключевой момент такого подрыва – это вброс в общество так называемого принципа материальной заинтересованности. Я сознательно использую именно термин «вброс», имея ввиду механизм его введения в общественные отношения. О принципе материальной заинтересованности как одной из основ мотивации труда говорил еще Ленин. Можно спорить, насколько этот принцип соответствует понятию «коммунизм». Скорее, это принцип госкапитализма или социализма советского образца. И в этом смысле нет в принципе ничего плохого. Да и провозглашение этого принципа в партийных решениях вроде бы предполагало управляемость ситуацией. Скажем, лучше работаешь – больше материальных благ имеешь. Но ведь управлять ситуацией должна была партия, а КПСС после Сталина – это уже далеко не ВКП(б).

Доклад Хрущева на XX съезде фактически расколол партию: на идейных и шкурников. Последние почувствовали: их время пришло. Именно они, шкурники, пользуясь неограниченным партийным влиянием, стали организовывать для себя коммунизм. Да, коммунизм был обещан и народу – к 80-му году. Но вдумайтесь: всего двадцать лет на процесс качественного изменения общества! Это и был тот самый волюнтаризм, смысл которого шепотом объясняли друг другу герои «Кавказской пленницы».

Кстати, «шаталинско-явлинский план перехода к рынку за 500 дней», который «выродили» перестроившиеся партийцы в начале 90-х, – это идиотизм того же порядка. Будет он, этот коммунизм, или не будет – неизвестно. А жить-то надо сейчас. Вот они и начали жить. Внешне – для народа, но больше – для себя. Для народа – «Моральный кодекс строителя коммунизма», для себя – спецраспределители и «Березки».

Ну, как можно допустить, чтобы грамотный специалист, умеющий организовать свой труд, получал больше, чем партийный чиновник! Научился делать больше – пересмотрим нормы. Старайся, придумывай еще что-то. То есть на словах – принцип, на деле – его искажение. Эта деятельность как две капли воды похожа на то, что случилось в роковые тридцатые.

Фактом истории стало сопротивление партийных функционеров сталинским реформам. От тех реформ осталась только Конституция 36-го года. Самая демократичная из всех тогда существовавших – по отзывам ее заклятых врагов. Все остальное было задавлено, заболтано партийной номенклатурой. Да еще и подкреплено плановыми репрессиями «врагов народа». Именно плановыми – уже известны документы, из которых видно, кто и сколько «врагов» планировал уничтожить.

Примечательно, что инициатива планирования шла снизу, от региональных партийных бонз. Правда, тогда и сами организаторы репрессий, по крайней мере, многие из них, попали под гильотину спецслужб. А после XX съезда останавливать «извращенцев» было уже некому. Партия оседлала и спецслужбы.

Еще один факт истории. Кем было сконструировано нетипичное для русского духа явление – стиляги? Я, например, с удовольствием посмотрел прошедший по экранам фильм. Он подтвердил мое давнее предположение об искусственности явления. Вы скажете, деткам партийной номенклатуры захотелось порезвиться? Не думаю. Прихлопнули бы это в один момент, если бы не было высокой «крыши». А ведь официальный комсомол боролся с этим явлением на полном серьезе, привлекая коллективистские идеи, которые в результате этой борьбы были серьезно скомпрометированы.

Понимал ли Хрущев, которого многие почитают как человека, вернувшего паспорта крестьянам, ту опасность, которая исходила от собственной партии? Думаю, что не понимал. Он был хитрый, изворотливый политик, но, в сущности, вряд ли он соответствовал той роли, которую ему отвела история. Помню, меня поразили в его мемуарах откровения о жизни партийного функционера при Сталине. Описывая собственное житье, Хрущев негодовал, что в его квартире вся мебель была с инвентарными номерами – она, мебель, видите ли, принадлежала не ему. Как видите, все началось с малого: с желания прибрать к рукам инвентарь, который был выдан для удобного исполнения обязанностей перед народом.

А что же простой народ? Люди видели расхождения: говорится одно, делается – другое. Народ стал делать свои выводы. Ведь далеко не случаен новочеркасский бунт 1962 года. Как бы не пытались его представить «происками врагов социализма», в его основе – все то же извращение вышеназванного принципа. И не случайно появилось диссидентство, которое на начальных этапах не было антисоветским. Суть его была до идиотизма простой: ну делай же ты, партия, то, что декларируешь!

Ан, нет, говорилось одно, делалось другое. В массах, в самых разных социальных группах, появилось презрение к властным структурам, что косвенно било – и еще как било – по идеологии коллективизма. После смерти Брежнева был небольшой период, когда многим казалось, что общество вновь становится единым. Это время правления Горбачева. И даже финал так называемой перестройки прошел под знаменем коллективизма. Казалось, что весь народ только и думает о проблемах страны. Правда, кто-то точно знал, для чего и зачем активизирован так называемый «человеческий фактор». По сути же коллективизм попросту «использовали».

Последние 19 лет нанесли сокрушительный удар по общинной психологии народа. Дикая криминальная вакханалия, характерная для 90-х, спастись от которой коллективно было уже невозможно, разделила общество на атомы – что называется, спасайся, кто может и как может. Так что же мы имеем на сегодняшний день? Общество – конгломерат атомов? Интеллектуалов, знающих нечто, но ничего не имеющих за душой? Политиков, делающих бизнес на всем? Выдающихся шоуменов, разводящих приколами «пипл, который все схавает»? Писателей и писак, лепечущих о величии на фоне полного нравственного разврата? Сообщества фашистов, коммунистов, социалистов, капиталистов и прочих «истов»?

Да и внутри сообществ идут разборки и выяснения, «кто более матери-истории ценен». Демарш Пригарина против Мухина – из того числа. Народ, не имеющий желания обрести многонациональное единство, обречен быть быдлом. Хочется верить, что он еще не стал им. И кому же теперь адресовать те самые проклятые вопросы: кто виноват и что делать? Что стало с русским духом? Где теперь им пахнет?

Некоторые зовут на баррикады. "И как один умрем в борьбе за …". За что? Бороться с системой можно только системой. Но пока альтернативы не просматривается. Нет и модели, которая может стать основой для выработки какой-либо альтернативы. Есть только экскурсы в историю и идеи, почерпнутые оттуда. Впрочем, это уже что-то. А что касается коллективизма… Мне кажется, что чувство общинности пока никуда не ушло. Оно, скорее, отошло на второй план, затаилось. Оно не уходит пока, потому что живы те, кто помнит Союз. И не должно уйти, если России суждено уцелеть.