Мы привыкли, что в наших семьях и обществе прав тот, кто сильнее

В финском городе Турку, по размерам едва превышающем Урюпинск, около 50 русских мамочек лишены родительских прав за рукоприкладство

По законам страны телесное наказание: подзатыльники, шлепки, а также моральное давление – это нарушение прав ребенка, это преступление против личности.

Выходя замуж на Западе, наши тетеньки сталкиваются с обществом, устроенным по другому принципу. Соседи по дому, продавцы, милиционеры, грузчики – обычные, ничем на первый взгляд не примечательные люди – выполняют закон, считают это нормальным, а нарушители закона вызывают у них такую же реакцию, как у Петра Первого – мыши.

Казалось бы, вышла замуж за финна, едешь, ну остановись в Торфяновке, купи справочную литературу, изучи законы, устройство социальной системы и – быстро разворачивайся, возвращайся на историческую родину. А то, страшно сказать, придется подчиняться этим варварским, а главное, требующим исполнения, законам.

Но нет! Она не в состоянии: ее воображение, воспитанное многолетней привычкой, не принимает в мыслительный оборот тот факт, что придется выполнять закон. И как снег на голову, буквально как цунами – визит социального работника, который увозит ее ребенка.

Маленький Роберт в школе жалуется учительнице, что мать бьет его. Ребенка немедленно забирают социальные службы. Мать ребенка, русская Инга, подвергает критике финские законы, публично называет место, где находится ребенок, концлагерем, в показаниях путается. С одной стороны – подумаешь, какой-то подзатыльник, с другой – ребенок плохо говорит по-фински, и он вовсе не жаловался на любимую маму, а рассказывал, как подрался с одноклассником, вся же эта история затеяна финской социальной службой исключительно из-за русофобии.

Тема русофобии всегда возникает, когда нет иных аргументов.

С особенным сладострастием наша пресса подымает на щит любого, кого можно представить как «жертву» европейской русофобии.

Программа «Время», показывая героическую оборону российскими журналистами квартиры, где проживает бойкое семейство, упускает первопричину событий – жалобу ребенка на плохое обращение: в эфире звучит только мамина версия о том, что мальчик хотел навестить бабушку в России и за это подвергся репрессиям.

Папа маленького Роберта отказывается от финского гражданства – об этом с ликованием сообщают информагентства. Подтекст тот же: «они такие плохие, что излечившийся финский алкоголик Вели-Пекка предпочитает жить у нас». Здесь он спокойно может лупцевать своего ребенка. Российская социальная служба не помешает ему.

Кстати сказать, по российскому закону ребенка должны изъять социальные службы, если есть подозрение, что над ним в семье совершается насилие. Но на практике этот закон применяется, когда все доведено до крайности, когда ребенок подвергается уже таким издевательствам, что по ним можно снимать триллер.

В чем цель кипения страстей? Вернуть ребенка в семью? К подзатыльникам русский ребенок привык, привыкнет и финн, которому и дальше жить с русской мамой? Эту задачу финское правосудие решило и без нас. Ребенку разрешено жить в семье, подключены психологи, программа социальной реабилитации – для родителей, и контроль, чтобы не повторились случаи рукоприкладства.

Доказать, какие глупые финские законы? Может, чем считать финских кумушек, озаботимся, как работает наша социальная система, сколько российских детишек нуждаются в ее срочном вмешательстве?

Поддерживаем право русских граждан, проживающих в Финляндии, не считаться с финским законодательством? Или мы упражняем свой комплекс неполноценности, доказывая, что «они тоже плохие»?

А может попытаться присмотреться и понять, почему финские законы так бдительно пресекают малейшее насилие, подозрение на насилие над детьми, так провокационно беззащитными?

Розги были нормой до конца XIX века везде. Западный мир с тех пор продвинулся к более гуманному отношению к слабым, к детям, к инвалидам, к животным. Нас опыт приучил к другому: не закон является повсеместной практикой, а сила.

Насилие разлито в обществе как отравляющий газ. Ребенку можно дать подзатыльник, инвалида можно унизить, обычного гражданина на обычном мерседесе можно поставить живым щитом. Можно, потому что сильнее, потому что безнаказанно, потому что привыкли, что в нашем обществе управляет сила.

Начинается это в семье. Там и надо останавливать.

Замечательный фильм по книге Павла Санаева: вот она, ячейка насилия. Никто не виноват – все одновременно хотят хорошего, а кое-кто даже любит друг друга. Все сплелось, безумная старуха презирает партийную сволочь, партийная сволочь презирает мазилу, неудачница-дочь презирает мать… Изломанные судьбы… Между ними мечется ребенок. Жутко узнаваемо…

Павлик Морозов – вот с чего все началось. Ребенок, который должен был сдать отца, жена, которая должна была отказаться от арестованного мужа. В течение восьмидесяти лет нам с первого класса, с октябрятской звездочки доказывали приоритет ложной государственной идеологии над преданностью семье, почитанием родителей, заботой друг о друге, особой ответственностью отца перед семьей.

Павлик Морозов. Павлик Санаев. Роберт Рантала.