Китайский комплекс России

Совсем рядом с речным причалом в Хабаровске стоит огромное количество боксов из гофрированного железа. Везде предлагают «Туры в Китай». В общем, предлагается один-единственный тур. Утром из Хабаровска на пароме на другой берег Амура, потом на автобусе до базара в городе Фуюань. Ночлег. Утром на следующий день обратно на паром. Билет стоит 1800 рублей для одного человека, написала Людвика Влодек-Бирнат (Ludwika Włodek-Biernat) для газеты Gazetа Wyborczа.

Едут все, у кого есть силы и деньги на билет. Каждый россиянин имеет право каждые тридцать дней привозить 30 килограмм китайского товара без каких-либо пошлин. «Везут все: одежду, телевизоры, чайники,  керамическую плитку, электронику. Один раз даже переправляли холодильник, - говорит капитан судна, которое плавает по маршруту «Хабаровск - Фуюань» уже двадцать лет. - Возят и для себя, и для друзей. Но некоторые договариваются и сразу после границы все отдают китайцу, который потом перепродает товары дальше по России».

Для тех, кто живет на Камчатке, во Владивостоке и во всех городах вдоль границы, которая растянулась на четыре тысячи километров по реке Амур, Китай представляет более важный «опорный пункт», чем далекая Москва. Есть такие места, где очень сложно найти что-то без клейма «Made in China». Начиная от чернослива и пива и заканчивая тротуарной плиткой. «Что-то производить невыгодно. За ежедневную плату, какую получают китайцы, русские даже с постели не встанут», - говорит Ирина, прожившая много лет в Китае.

Неожиданная смена ролей

Пример Китая удивителен для русских. «Двадцать лет назад, когда я начинал ездить по этому маршруту, китайцы просили русских продать им все подряд. Часы, одежду, сигареты, спортивные снаряды, - говорит капитан «Амура». – В Фуюань практически все дома были с соломенными крышами».

Спустя несколько десятилетий Россия принесла в Китай прогресс. Началось все в конце 19-го века, когда была построена идущая через Маньчжурию ветка Транссибирской магистрали. На основании межправительственных соглашений возникла российская компания, которая расположилась в китайском Харбине. Благодаря инженерам и их семьям, город становился похожим на европейский. Там строились дома, как во всей царской империи, огромный собор с куполом-луковкой, синагога. Открывались европейские театры, кабаре, на концертах играли европейскую музыку. Но от богатых русских китайцы научились немногому – тому, как одеваются и говорят люди на Западе, о чем они размышляют и что обсуждают.

Еще в советские времена Россия в отношениях с Китаем была «старшим братом». Когда Мао начинал свой «большой скачок», он решил модернизировать свою страну по советскому образцу. Российские инженеры строили в Китае фабрики, китайские крестьяне должны были изготовить как можно больше стали и железа, потому что глава государства восхищался успехами советской тяжелой промышленности. Программа Мао по модернизации, как известно, закончилась катастрофой, от голода, возможно, умерли десятки миллионов китайцев.

Тем не менее, руководство Коммунистической партии Китая получило урок и сделало выводы. И когда в советской экономике началась стагнация, китайская экономика стала развиваться невероятными темпами.

Брать пример с Китая?

Русских интересует не только цивилизационный подъем в Китае, но и его обстоятельства. Там модернизация прошла без каких-либо изменений в политической системе. В отличие от западных стран, Японии и Южной Кореи, реформы не сопровождались демократизацией.

«Успех модернизации в Китае определила эффективная модель управления, отвечавшая интересам собственного народа и способная привести к тем же результатам, что и демократические системы, но без использования демократических подходов», - хвалит Китай российский экономист и директор Института проблем глобализации Михаил Делягин в статье «Китайский путь для России – неосталинизм».

Эффективность китайского правительства подчеркивает и Михаил Ремезов, директор Института национальной стратегии: «Коммунистическая партия Китая сумела стать очень эффективным и компетентным управленцем. Возникла действительная ответственность работников за результаты их деятельности, людей стали перемещать с одной должности на другую, в итоге вся система стала более предсказуемой».
 
В этих русских замечаниях можно увидеть и восхищение «третьим путем» Китая. Китайцы подтверждают, что для достижения экономического успеха необязательно платить за политическую либерализацию, а это очень привлекает российских сторонников «суверенной демократии», которые убеждены, что Россия не должна бездумно копировать западные образцы. Экономист Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики, объясняет, что китайская индустриализация стала успешной благодаря местной специфике – огромному рынку и очень дешевой рабочей силе, и благодаря политической стабильности, которая привлекает иностранных инвесторов. Однако он считает, что это лишь временные преимущества Китая. «Политическая система, которая сегодня поддерживает успех китайской экономики, в то же время блокирует инновации», - говорит Ясин.

Такой же точки зрения придерживается и экономист Джозеф Дискин (Joseph Diskin): «У Китая нет каких-то ошеломительных успехов в развитии современных технологий. Местный экспорт основывается на импорте технологий, патентов, ноу-хау и на нелегальном копировании чужих открытий, в том числе и российских». Пока, как говорит Дискин, «общая модернизация означает принятие огромного количества решений, а не строительство сотен заводов, как раньше. Контроль идет не сверху вниз, а горизонтально. Модернизация сегодня возможна только в условиях демократии». 

Никого не надо убеждать

То же самое говорит и президент Дмитрий Медведев, который слово «модернизация» склоняет во всех падежах. В статье «Россия, вперед!», опубликованной осенью, он описал свою мечту о современной России: «Во-первых, мы станем одной из лидирующих стран по эффективности производства, транспортировки и использования энергии. Разработаем и выведем на внутренние и внешние рынки новые виды топлива.

Во-вторых, сохраним и поднимем на новый качественный уровень ядерные технологии. В-третьих, российские специалисты будут совершенствовать информационные технологии, добьются серьёзного влияния на процессы развития глобальных общедоступных информационных сетей, используя суперкомпьютеры и другую необходимую материальную базу».

«Финскому президенту не надо было писать статьи, в которых превосходство собственного общества он бы связывал с инновационной экономикой или убеждал предприятия вкладывать средства в развитие технологий. Ему не надо было призывать элиту модернизировать страну. Модернизация Финляндии не была результатом отдельных решений президента, а логическим последствием системы с действительно свободной конкуренцией», - резко высказался Николай Злобин, директор российских и азиатских программ Центра оборонной информации США, в «Российской газете».

«Модернизацией не может заниматься один лидер, пусть даже самый сильный, если ему не на кого опереться», - повторил Михаил Ходорковский, бывший олигарх и сегодня самый известный российский заключенный, в статье «Модернизация: Поколение М», которая была ответом на публикацию Медведева.

Модернизация, или смерть

Пока в московских гостиных идут дискуссии о том, как модернизировать Россию, русские с Амура по-прежнему ездят в Китай. Цивилизационная пропасть между китайской и российской сторонами границы заставляет не слишком верить тому, что доброй китайской пастве скоро придет конец.

Памятником китайского успеха стал Маньчжули, населенный пункт, через который по Южно-Манчжурской железной дороге поезда следуют к российскому Забайкальску. До поздней ночи здесь кипит жизнь. Открыты тысячи ресторанов. Официанты знают, по крайней мере, несколько фраз на русском. Здесь можно попробовать не только блюда традиционной китайской кухни, но и киевские котлеты, и даже варшавские. В магазинах даже в двенадцать часов ночи я видела русских, совершающих покупки. Покупателям, которым город благодарен за свое впечатляющее развитие, даже поставили памятник на центральной улице. Три фигуры отлиты из бронзы: отец в типичной клетчатой одежде, которую у нас называют русской, но на самом деле она, конечно, китайская, с битком набитой сумкой; мать с мешочком поменьше и сын, напоминающий славянского херувима.

Огромные небоскребы Маньчжули повторяют стиль Чикаго, но можно найти сходство и со сталинским дворцом культуры. На границе к поездам русских туристов привозят автобусы и частные такси. По дороге они проезжают гигантские парки развлечений с огромной матрешкой, изображающей китаянку в традиционном костюме, и с копиями известных русских скульптур, включая «Рабочего и колхозницу».

На российской стороне границы путешествующих направляют в старые казармы, где пахнет лизолом. Автобус подпрыгивает на разбитой дороге, пока не доедет до первой деревни – Забайкальска. Пока Маньчжули развивался, пока там строились здания, Забайкальск терял асфальт на улицах и штукатурку на фасадах зданий. В августе в полдень здесь не было открыто ни одно кафе, ни один ресторан, если не считать шашлычную в металлическом будке. Рядом с главной трассой паслась корова, на ее роге висел полиэтиленовый мешок, а у входа в обветшавшую «хрущевку» двое мужчин выпивали по сто грамм водки.

Если посмотреть на Забайкальск, сложно не согласиться с тем, что пишет Делягин: «Модернизация или смерть. Правы те, кто предлагает России именно эту альтернативу. Но слишком часто мы забываем о том, что пустые разговоры о модернизации, которыми эта страна, насколько я помню, занимается уже четверть века, приводят как раз к смерти. А не к модернизации».

Китайская угроза

Русские, которые совсем рядом наблюдают за успехом китайцев, никакого вдохновения от этого не получают.

«У нас это не пройдет», - можно услышать от жителей Хабаровска, Иркутска или Читы. Русские могут восхищаться небоскребами и покупать китайский товар, но, как правило, о китайцах они говорят с пренебрежением и благосклонностью. Они смеются над китайским акцентом, но сами по-китайски могут сказать только «ni-chao» (привет). «Кто в России станет работать за такие копейки?» - удивляются русские. Рядом с пропастью между дальневосточной Россией и Китаем социальные роли пока не изменились. Русский в Китае – клиент, о котором заботится торговец продуктами. Китаец в России – гастарбайтер, который берется за самую тяжелую работу, переносит все трудности с российской милицией, которая только и ждет взяток за то, что нет разрешения на проживание или другого документа.

Этот парадокс объясняет российская журналистка Юлия Латынина:

«Какие отрасли экономики существуют на российском Дальнем Востоке? Экспорт леса, ловля рыбы, экспорт металлолома, импорт иномарок. Это те отрасли, где можно избежать ока государства. А по соседству, в Китае? Электроника, сборочные и швейные производства, металлургия - то, что может существовать только при благосклонности государства.

Сначала не очень ясно, на какие деньги жители края покупают в Китае товары, если все деньги, которые заработаны в крае, заработаны китайцами, но потом понимаешь, что в крае все же процветает кое-какой бизнес. Например, незаконная вырубка леса (с экспортом в тот же Китай).

В Китае государство помогает бизнесу. В России развивается только тот, кто спрятался от государства. Китайская власть думает об обогащении страны. Российские чиновники думают об обогащении себя» («Пока Россия пьет, Китай далеко уйдет», Комсомольская правда, октябрь 2009 года).

«Может быть, это не очень патриотично, - признается мне Латынина. – но я думаю, что русским из Сибири было бы не хуже, если бы эти области перешли под управление Китая. Сегодня в мире такие процессы естественны, лучше организованные государства забирают контроль у тех, кто организован хуже. Афганистану никогда не удавалось захватить США. Китайцы могли бы принести в Сибирь более эффективную форму управления. Это будет не так сложно, потому что, по крайней мере, в тех отдаленных областях России, государство не существует. Самую большую угрозу для России представляет совсем не Китай. Самая большая угроза – премьер Путин».