На суде по делу "Запретное искусство -2006" разговор идет не о ерунде

1 марта на суде по делу о выставке «Запретное искусство» начался допрос свидетелей защиты. Первым свидетелем со стороны защиты, сегодня в суде выступил и ответил на вопросы адвокатов, одного из подсудимых, прокурора и судьи московской художник Дмитрий Гутов, участник той самой выставки, за которую нас с Андреем Ерофеевым судят. Показания художника Гутова были настолько интересны и убедительны и говорил он настолько открыто и доброжелательно, притом не обходя ни одного из острых углов, что, как мне кажется, это произвело впечатление даже на прокурора, который, на мой взгляд, первый раз за весь процесс явно растерялся и не знал, что сказанному Гутовым противопоставить и чем его «уесть». К сожалению, в зале на 90 процентов и сегодня присутствовали только сторонники обвинения, прессы тоже было на удивление мало. Хотели прислать своего корреспондента «Известия», но не прислали. А зря, читателям «Известий» это было бы интересно. Хочу напомнить еще раз, что процесс по делу о выставке «Запретное искусство» не просто уголовный и не простое «бодание» с государством двух сидящих на скамье подсудимых неуживчивых людей, являющихся частными лицами, а речь на суде идет о важных и принципиальных для нашей российской культуры вещах, даже в вопросах прокурора, которые он задал Гутову, это сегодня волей-неволей прозвучало.

Для меня процесс по выставке «Запретное искусство-2006» не просто уголовный (так же как и предшествующий процесс по делу о выставке "Осторожно, религия!", на котором меня осудили как директора Музея и центра имени Андрея Сахарова, где эта выставка состоялась в 2003 г., за разжигание межнационльной и межрелигиозной розни), но поневоле - идеологическая и политическая трибуна для защиты и привлечения внимания общества к тому, что для меня важно и как для бывшего директора Музея имени Сахарова, и как для гражданина, и как для человека. Не рассматривать этот процесс в качестве идеологического и политического и не использовать этот процесс в качестве трибуны я не могу, это было бы "самоуничтожением".

В суде я защищаю свою, Музея и центра имени Сахарова (как я ее понимаю) и куратора выставки Андрея Ерофеева правоту по трем вопросам.

1) По моему убеждению, выставка "Запретное искусство-2006" представляет собой значительную и интересную кураторскую работу, я расцениваю ее как достижение и в плане экспозиционного искусства, и в плане того, что куратору удалось собрать и показать на этой выставке ряд интересных произведений современных художников, в том числе широко известных в России и за рубежом. Свидетели и эксперты обвинения считают, что показанные работы «не искусство» и не представляют художественной ценности, направлены на оскорбление верующих, а экспозиционное решение выставки — также намеренно оскорбительное.

В своих ответах на вопросы адвокатов Дмитрий Гутов убедительно показал, что утверждения обвинения основаны на заблуждении и непонимании языка современного искусства и что смысл «вменяемых в вину» произведений с точки зрения искусствознания и современных художников противоположен тому, что говорится о них стороной обвинения..

2) Для меня как директора Музея и общественного центра имени Сахарова (на момент проведения выставки «Запретное искусство») ее цель в плане культурной и художественной проблематики заключалась в том, чтобы привлечь внимание и артсообщества, и интересующейся современным искусством публики, и правозащитников к проблеме существования административной цензуры (самоцензуры) в деятельности музеев, галерей, выставочных залов и ряда других учреждений культуры, обусловленной не художественными требованиями и не художественным качеством работ, а политическими соображениями, религиозными нормами и требованиями общественной морали. Другим аспектом этой же цели было поставить на обсуждение - посредством проведения выставки «Запретное искусство» и организации в рамках выставки соответствующей дискуссии — вопроса о выработке правомерных и обоснованных внехудожественных критериев административной цензуры в деятельности учреждений культуры (любой руководитель музея и галереи сталкивается с этими вопросами и понимает, о чем речь).

Проблема самоцензуры и административной цензуры, по моему мнению (я знаю это по собственному опыту), достаточно значимая, острая и реальная для руководства многих учреждений культуры, равно как для многих современных художников и для людей, интересующихся и ценящих современное искусство.

Иными словами, художественно-культурная цель выставки "Запретное искусство" (которой выставка частично достигла) заключалась для меня в том, чтобы привлечь внимание публики и арт-сообщества к обсуждению и решению принципиальных вопросов: какие работы можно, а какие нельзя показывать и почему? Где и как в России возможно показывать те острые и интересные произведения актуального искусства, которые множество потенциальных зрителей (в числе которых много верующих) считают религиозно-кощунственными, антигосударственными, безнравственными, антихудожественными, вызывающими ненависть к православию и т.п.

На заданные Дмитрию Гутову в суде вопросы: «Сталкивались ли Вы или Ваши коллеги за последние годы при принятии решения о демонстрации произведений актуального искусства (в музеях, галереях, выставочных залах) с проблемой и практикой самоцензуры или административной цензуры — не по художественным причинам, а в связи с с политическими соображениями, религиозными нормами или требованиями общественной морали? - ответом было: «Безусловно, да»;

«Безопасно ли для учреждений культуры показывать те работы актуальных художников, которые сотрудники и кураторы считают интересными, а множество потенциальных зрителей (в числе которых много верующих) могут счесть кощунственными, антигосударственными, безнравственными, антихудожественными произведениями? Где художникам можно и безопасно показывать такие работы? - ответом было: «Таких мест сегодня в России нет»;

На вопрос: «Свидетели обвинения и многие другие люди говорят, что ряд показанных на выставке "Запретное искусство" произведений оскорбляет их человеческое и гражданское достоинство и религиозные чувства, считают несколько произведений кощунством с религиозной точки зрения и говорят, что эти произведения недопустимо показывать по государственным, религиозным и нравственным мотивам (причинам), поэтому мой вопрос - правильно или нет, с учетом сказанного, по Вашему мнению, поступил Музей и центр имени Андрея Сахарова, показав выставку «Запретное искусство — 2006»? ответом Гутова также было: «Да, правильно».

3. Для меня как бывшего директора Музея и общественного центра имени Сахарова ясная политическая цель проведения выставки «Запретное искусство» состояла в утверждении Музеем и общественным центром имени Сахарова - естественным для учреждением культуры способом, выставочной деятельностью - определенных «сахаровских» ценностей. Я полагал (и считаю это правильным и сегодня), что демонстрация на выставке «Запретное искусство» ряда работ, в которых религиозные символы и образы «использовались» художниками не для выражения веры в Бога, а для передачи совсем других идей, явочным путем утверждала светский аспект (модус) отечественной культуры, светский характер российского государства и институционально светский характер (статус) территории Музея и центра имени Сахарова - в противоположность поощряемым и поддерживаемым российской властью и вызывающим у меня резкое и принципиальное неприятие претензиям РПЦ на духовное и идеологическое господство в российском обществе. Большинство свидетелей обвинения, напротив, говорили, считают и публично выступают за то, что русские, российское государство, российское общество и российская культура уже стали или должны стать православными.

На мой вопрос «Согласны ли Вы с тем, что выставка «Запретное искусство» соответствует светскому аспекту отечественной культуры, конституционному светскому характеру российского государства, конституционному плюралистическому характеру российского общества и институционально светскому характеру (статусу) территории Музея и общественного центра имени Сахарова?» Гутов дал ответ: «Согласен».