Здравый смысл против политкорректности

«Понятия демократии, свободы слова и прав человека сегодня очень девальвировались. На каждом шагу мы сталкиваемся с двойными стандартами, когда, например, Саудовская Аравия может строить авторитарный режим, а Башар Асад — нет», — говорит в интервью шеф-редактор портала «Свободная пресса» Сергей Шаргунов.

Почему России не нравится однополярный мир? Почему мир не понимает россиян, и что Кремль предлагает Западу? Почему Владимир Путин становится все популярнее среди европейских консерваторов, которые уже сыты однобокой американской интерпретацией мира? Порой эти вопросы поднимаются на заседаниях Валдайского клуба. Так было и в этом году, когда Валдайский форум прошел 19-21 октября в Сочи.

В интервью на эти вопросы пытается ответить один из членов клуба, молодой российский писатель, журналист и шеф-редактор портала «Свободная пресса» Сергей Шаргунов, который ворвался в общественную жизнь, как комета, и с тех пор добивается одной победы за другой.

ČESKÁ POZICE: Мир снова говорит о холодной войне. Доводом к тому, помимо риторики, напоминающей о биполярном мире, служит и то, что Запад не может смотреть на Россию российскими глазами. Вот уже четверть столетия Запад создает ложные мифы и рассматривает Россию в совершенно других координатах потому, что не знает, да и не хочет знать, русского менталитета. В каком душевном состоянии сегодня пребывает Россия и чего собственно хочет?

Сергей Шаргунов: Сегодня Россия в своей стихии: она динамична, самоуверенна и не ждет ничего, кроме уважения и признания своих интересов. И в Сирии она лишь защищает свои интересы, нанося удары по джихадистам, которые опасны не только для России, а также защищает своего союзника. 

Стремясь разбить своего основного врага — Исламское государство, Москва готова объединиться даже с коалицией, возглавляемой США, но пока ее предложение отвергают. Похоже, что борьба с терроризмом для США это всего лишь риторика.

— Вы подтверждаете тезис о том, что политика прошедших лет, основанная на силе и патриотической идеологии, была в последнее время заменена более конструктивным подходом. Сегодня Россия балансирует между ощущением себя крепостью в окружении и обращением к Западу. Что Москва предлагает Западу?

— Сотрудничество, основанное на взаимоуважении, которое никоим образом не нарушает суверенитета. Россия также надеется, что Запад отбросит высокомерие, смирится с существованием России и будет считаться с ее интересами, не стремясь ее изолировать.

— Все внимание сейчас приковано к Сирии, тогда как украинский кризис отходит на второй план, причем кажется, что из кремлевского лексикона постепенно уходит выражение «русский мир», да и о Новороссии уже не слышно…

— Это только кажется. Успехи в Сирии, говоря вообще, подкрепляют российскую позицию, поэтому нет причин для того, чтобы Россия меняла свое мнение по Крыму и Донбассу. В отношении принадлежности Крыма продолжать обсуждать нечего, а вот с представителями Восточной Украины должен договариваться Киев.

— То есть речь не идет о том, что Москва бросила Донецк на произвол судьбы?

— Совсем нет. Недавно я вернулся с Восточной Украины, где я видел, что и там есть экономические проблемы, но их просто нельзя сравнивать с общей ситуацией на Украине. Люди вовремя получают зарплаты и пенсии, а жизнь постепенно возвращается в прежнее русло. Скажем, в университет в этом году заявление подало столько же абитуриентов, сколько до войны. Прежняя Украина их уже не интересует…

— Но и Россия их не зовет к себе. Развитие событий наводит, скорее, на мысль об очередном замороженном конфликте. Донбасс не Крым! Я прав?

— Думаю, что нужно уважать волю местного населения, и вопрос о принадлежности этого региона должен решаться на референдуме.

— Каким образом связаны пути урегулирования сирийского и украинского кризиса?

— Так или иначе, Россия показала, что ее нельзя изолировать, что она — глобальный игрок. И эта ситуация отличается от той, что была год или даже пару месяцев назад. Сейчас совершенно ясно, что считаться с российскими интересами необходимо.

— Россия возвращается на мировую арену, и вместе с этим Владимир Путин становится все более популярным. Это важный фактор в ситуации, когда Европа переживает серьезный моральный кризис, а в мире разворачивается борьба не только за цивилизацию, но и за идеи. Что Россия может предложить Европе вместо уставшего либерализма?

— Я не могут говорить от имени всей России, но хочу обратить внимание на то, что часто упоминаемые понятия демократии, свободы слова и прав человека сегодня очень девальвировались. На каждом шагу мы сталкиваемся с двойными стандартами, когда, например, Саудовская Аравия может строить авторитарный режим, а Башар Асад — нет.

Я полагаю, что единственным приемлемым путем для России является путь демократии. Однако я не хочу уходить от ответа и вижу, что все больше европейских консерваторов взирает на Россию с симпатией. Они видят в ней мышление, основанное на здравом смысле и суверенитете, контрастирующее с беспомощными и опустошенными политически корректными воззрениями, и этот ярко выраженный консервативный подход может быть из-за кризиса, который постиг Европейский Союз, особенно притягателен.

— Россия и Путин популярны в особенности среди избирателей экстремистских и популистских партий из-за усталости от крупных партий и политической корректности, которая не может дать удовлетворительного ответа на опасения этих людей. Однако подобные им радикальные силы в России, что парадоксально, маргинальны. Не беспокоит ли вас эта ситуация?

— Я отвергаю любого рода радикализм, который, как доказывает и пример Украины, очень опасен. Поэтому я рад, что российский путь становится все популярнее среди немецких, итальянских и французских умеренных консерваторов. Прежде всего потому, что чем дальше, тем менее приемлемой им кажется однобокая американская интерпретация мира и монополизация мнения.