Аморальные люстры

Видит Бог, не хотел я рассказывать сказку о теперешнем состоянии Академического театра оперы и балета. И потому, что «лежачего не бьют» – какие претензии могут быть к коллективу, три года скитающемуся по плохо приспособленным для работы углам; да и потому, что разного рода дураки – за отсутствием иных аргументов – наверняка попробуют воспользоваться проверенным: это он, то есть я, хочет вернуться.

Но Бог с ними, с дураками. Сейчас о театре судачат даже ленивые, не разделяя при этом деятельность собственно театра и его горе-помощников. Те, кто судачит, на спектакли не ходит, сосредоточившись на ремонте стоимостью несколько миллиардов рублей.

«А стоило ли так тратиться из бюджета, когда не решено так много насущных социальных проблем? Строительство метро, например».

И вот здесь, на мой взгляд, необходимо отделить мух от котлет. Город задыхается в отсутствии должного числа театров и концертных коллективов. Одновременно местные мастера исполнительских искусств могут обеспечить «культурное обслуживание» – это такой российский бюрократический термин – не более семи тысяч человек (это я, разумеется, преувеличил, дабы уберечься от гнева культурных управленцев). Для города в миллион двести плюс приезжие это примерно полпроцента, то есть каждый двухсотый может позволить себе стать зрителем.

Отложить решение проблемы театра, когда в столице просвещенной и культурнейшей губернии – два симфонических оркестра да полторы «потешных» консерватории, – преступление.

Но и держать театр в здании Дворца культуры, построенном для нужд собраний партхозактива, – преступление не меньшее. Предположим, что мЕста для строительства нового театра не нашлось. Давайте улучшим условия для работы в этом.

Но ведь Дворец культуры имени В.В. Куйбышева – памятник истории и культуры. Нельзя же во имя интересов одной составляющей культурного наследия крушить другую. А вот здесь мы сталкиваемся с первым парадоксом: не существует документа, в котором было бы прописано, что является предметом охраны во Дворце: фасад, интерьеры – что? И строители, пользуясь головотяпством министерских умников, могут, в принципе, разломать его до основания, с лёгкостью отмахнувшись от всяческих к себе претензий. Тем более, что они не реставрируют здание, а реконструируют. А виноват исключительно заказчик, не озаботившийся определить проекте как «реставрацию с приспособлением к современным условиям».

Таким образом, памятник «позднего пилонадного стиля с прибавлением брутальной классики» канул в Лету. На наших глазах появляется строение эпохи «позднего путинизма». Пусть профессионалы рассуждают о том, «что такое хорошо», и тем более о том, «что такое плохо». Я хочу поговорить о том, ради чего проблемы, связанные с реконструкцией театра, старательно переводят в плоскость архитектурно-стилевую.

У меня в руках, как обычно, письмо. Как обычно, самарского министра культуры Рыбаковой. О том, куда делись ценности, демонтированные из здания законсервированного театра. Читаем. 218 кресел из 1080 комиссия признала непригодными для дальнейшего использования, и они растворились во времени, осев где-нибудь в лабиринтах пространства. Но с ними – Бог.

А вот дальше: «Учитывая степень физического и морального износа комиссией признано, что люстры [большого зрительного зала, фойе второго этажа и вестибюля] реставрации и дальнейшему использованию не подлежат».

Не понял. Что такое «физический износ»? Провода поистерлись? Лампочки перегорели? Пара «хрусталинок» не так ярко уже отсвечивают? Или каркасы, недоступные для прямых контактов, кто-то механически трансформировал на высоте пяти-восьми метров? В документе сказано: «Отмечены многочисленные утраты отдельных элементов».

И что, интересно, такого могло произойти, что люстры не подлежат реставрации и не могут быть использованы не только в новом зале, то и где будь во дворце попроще. Администрация театра даже направила письмо «о не возражении против утилизации демонтированного оборудования». Опять интересно: как утилизировали двухтонную люстру? Танком? Или в ларек по приему цветных металлов снесли?

Еще более интересна характеристика – «люстра морально изношена» – примененная в отношении части исторического интерьера. Представьте, что к выявленной фреске века пятнадцатого, комоду елизаветинской эпохи или пушке периода Крымской войны кто-нибудь вознамерится использовать характеристику «моральный износ»?

А пока по городу расползаются слухи об аналогичном «моральном износе» светового оборудования, поставленного к премьере «Видений Иоанна Грозного», и подмене новейшего оборудования, полученного театром в рамках операции «Антитеррор», аккурат перед началом ремонта.