«То, что мы видим в Сирии, может длиться бесконечно»

Ровно месяц назад авиагруппа Военно-космических сил России совершила первый боевой вылет с авиабазы Хеймим близ Латакии. Среди тех, кто пристально следит за развитием событий в Сирии, есть особая категория людей. Сводки Министерства обороны об авиаударах и карты боевых действий сирийской армии эти люди оценивают с позиции профессионалов. Полковник запаса Владимир Денисов — один из них. После окончания Московского общевойскового училища он командовал разведвзводом, ротой, отдельным разведбатом. Потом была учеба в Военной академии им. Фрунзе и служба в центральном пункте управления Генерального штаба, откуда Денисов поступил в академию Генерального штаба ВС РФ. В послужном списке Денисова — служба в войсках и штабах, участие в нескольких войнах, командировки по всему миру, планирование войсковых операций, на многих из которых до сих пор стоит гриф «Секретно», работа начальником направления по взаимодействию с НАТО и развитию программы «Партнерство ради мира».

В интервью «Новой» Владимир ДЕНИСОВ оценил ситуацию в Сирии.

— Как бы эффективно ни действовала авиация ВКС, без наземной операции победа над террористическим интернационалом невозможна. Как вы оцениваете сегодняшнее состояние вооруженных сил Сирии?

— Ждать чего-либо существенного от сирийской армии не следует. За четыре года гражданской войны у армии накопилась усталость, есть еще и такие факторы, как неопределенность будущего, низкий авторитет руководства и т.д., — все это не способствует победе в любом военном конфликте. Кроме того, разрушена организационная структура ВС Сирии. Конечно, воюют люди, но военные действия ведутся ротами, батальонами, бригадами, подразделениями и частями боевого обеспечения. А то, что мы видим в Сирии, это военизированные формирования в военной форме.

— Но ведь Сирия как-то воюет… И сохранила свою государственность.

— Вот именно — «как-то». Трудно представить, как происходит доукомплектование армии, как производится боевое слаживание новых подразделений и есть ли оно вообще, как организовано обучение экипажей боевых машин. Видите сколько вопросов… При этом допускаю, что по линии ведомств идет существенное искажение информации. Понятны намерения сирийской стороны показать нам все в лучшем свете, но думаю, что реальная картина далека от всего того, что демонстрируется.

— Наверное, ваши слова можно опровергнуть фактами и цифрами...

— На войне все опровергнуть можно только одним — результатами. Но если за четыре года утрачена большая часть территории и периодически обстреливается посольство России в Дамаске, о чем дальше говорить…

— Может, плох сирийский солдат?

— Сирийский солдат мало чем отличается от афганского солдата времен Наджибуллы. Даже по внешнему виду. Но плохих солдат не бывает, а бывают неподготовленные, необученные, плохо вооруженные, немотивированные солдаты, которыми руководят такие же офицеры. Все вместе они приводят армии и целые государства к поражениям.

— То есть вы скептически оцениваете перспективы наземной операции сирийской армии?

— То, что мы видим сегодня в репортажах по ТВ, — это вялотекущие боевые действия с переменным успехом. Военная операция это нечто совсем иное.

— Что именно?

— Это весь цикл планирования и подготовки, накапливание запасов материально-технических средств, переброска и создание группировок, в том числе ударных на избранных направлениях, организация всех видов боевого и оперативного обеспечения, осуществление массированного огневого поражения и т.д. Это и есть современная войсковая операция силами как минимум армейского корпуса с нарядом ежедневных двух-трех вылетов полков штурмовой авиации и одного-двух полковых вылетов истребительно-бомбардировочной авиации. Именно так воюют современные армии, не позволяя втянуть себя в обмен ударами и сорваться в кровавую драку. Это как в боксе, подготовленного и техничного бойца менее подготовленный соперник всегда пытается втянуть в обмен ударами, а там — кто первым точно попадет.

— И сколько необходимо времени для подготовки такой операции?

— С учетом специфики театра военных действий, от двух до трех месяцев. Это с учетом времени на штабные тренировки и учения по управлению огнем. А то, что мы видим в Сирии сейчас, может длиться бесконечно, пока не надоест эта «борьба за водокачку».

— А у Асада есть силы для проведения полноценной наземной войсковой операции?

— Полноценный армейский корпус он выставить уже не может. Вот и получается, что если мы хотим реально помочь Сирии, нам надо перебрасывать туда минимум дивизию со средствами усиления.

— Но президент России заверил, что наземной операции наших войск там не будет.

— Сегодня сказал «не будет», а что будет завтра, никто не знает.

— Тогда для чего мы развернули авиагруппировку в Латакии?

— На мой взгляд, на начальном этапе к чисто военным задачам это не имело никакого отношения. Ответ на ваш вопрос лежит в политической плоскости, а это военных не должно касаться. Им поставлена задача: выполняйте и точка! Однако по мере затягивания процесса, думаю, что у наших руководителей будет все больше и больше вопросов о действиях войск на земле.

— А военным нравится такая постановка вопроса?

— Что значит, нравится или не нравится? Приказы не обсуждаются. Вообще-то это долгожданная боевая работа, ради этого всю жизнь учимся. Кроме того, армии и ее командирам надо преодолеть, в конце концов, комплекс неполноценности от обид и унижений сердюковского периода. Поэтому не важно, что в данном сирийском случае и самолеты у нас вроде старенькие, и бомбы какие-то позавчерашние… Главное в другом: армия обретает себя после периода странных экспериментов над ней.

— Не совсем уловил вашу мысль. Можете пояснить?

— Не открою большой тайны, если скажу, что Вооруженные cилы России, прежде всего командный состав — от командиров полков и выше, — были обижены на президента из-за фигуры предыдущего министра обороны. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Армия, скрипя зубами, сносила унижения и оскорбления от поведения всего этого гламура родственников, дам с собачками и розовых тапок. Чудовищное время, чудовищное предательство и президента, и армии в целом.

— И что плохого сделала «команда Сердюкова» в военном отношении?

— Приведу только один, на мой взгляд, очень понятный эпизод. Исторически русская, советская и российская армии организационно строились и развивались вокруг полков. Полковая семья — носитель духа, традиций и преемственности в вооруженных силах. Ликвидировать полки — значит вынуть из армии душу. Именно это и сделал Сердюков.

— Но сейчас-то ситуация меняется.

— Может, и меняется. Но в основе все равно лежит личное доверие президента к личности министра обороны. Чем это закончилось в прошлый раз, хорошо известно... Меня настораживает отсутствие механизмов объективного контроля над внутренними процессами в Министерстве обороны. Где гарантии, что опять не будут приниматься волюнтаристские решения на основе сиюминутной и субъективной аргументации?

С нами, военными, надо держать ухо востро. Пыль в глаза пускать на различных показах мы большие мастера и охотники. Это в крови. У военных главное, чтоб «дыму побольше и взрывы погромче». Сам все это проходил, поэтому ТВ-картинку вижу несколько по-другому и читаю между строк.

— Вернемся к Сирии…

— Вернемся. Возможно, на наших глазах происходит формирование новой роли России в современном мире. Если американцы предлагают и экспортируют «свободу и демократию», то Путин, вероятно, нащупал новый экспортный продукт — организованную борьбу с терроризмом в виде набора конкретных инструментов. Продукт этот, кстати, очень востребован в мире, и «покупатели», скорее всего, найдутся. Американцам не очень-то удалось «капитализировать» эту тему. За все в основном они платили сами. Надеюсь, мы подойдем к этому более прагматично и результативно.