Гори - город Сталина, где кровавого тирана до сих пор чтят как святого

На свадьбах, днях рождения и поминках здесь неизменно поднимают тост за Сталина. К имени именитого земляка в обязательном порядке добавляют эпитет “батоно” — “уважаемый”. Портрет тирана можно встретить в каждом доме.

В 1956 году жители Гори с ножами и монтировками в руках отстояли бронзовый памятник “отцу народов”. Не позволили скинуть кумира с пьедестала и демократам после “революции роз”. Центральный проспект, аллея и площадь небольшого грузинского городка по сей день носят имя Сталина.

Лучшее здание Гори — дворец в готическом стиле, отделанный белым и красным мрамором, отдан дому-музею Иосифа Виссарионовича Сталина.

Не имея возможности поклониться могиле Сосо Джугашвили, руководившему Советским Союзом с 1922 по 1953 год, грузины устраивают у себя дома частные музеи и святилища.

Почему кровавого диктатора, умершего в этот день, 5 марта, 57 лет назад, здесь до сих пор помнят и чтут? Кто они — слепые фанатики или последовательные продолжатели дела Сталина? Это попытался выяснить спецкор “МК”, побывав в Тбилиси и регионе Шида Картли.

На тбилисской автостанции в районе Дедубе на автобусах и маршрутках сплошь грузинские названия городов и сел. Тому, кто не знает мудреный шрифт картули, сориентироваться невозможно. Но автотранспорт, следующий в Гори — на родину Сталина, легко определить по выставленным в окнах открыткам с портретом Иосифа Виссарионовича.

Сталин на мавзолее в военном френче, Сталин, раскуривающий трубку, Сталин, принимающий цветы от пионеров… В автобусе, превращенном в галерею, я еду в регион Шида Картли.

При выезде из Тбилиси на обочине стоят люди с табличками на груди. “Автослесарь, плотник, электрик, — переводит начертанное по-грузински сидящая рядом Ламара.

— Это уличная биржа труда. Люди ищут хоть какую-нибудь работу. Шанс есть у рабочих строительных специальностей. Сейчас по всей Грузии возводятся храмы”.

При подъезде к Гори среди серых домов появляется россыпь новеньких розовых коттеджей. На многих стенах нарисован грузинский флаг. Я уже знаю, что это поселки беженцев из Южной Осетии. До Цхинвали рукой подать — 33 км. Но у местных жителей очень избирательная память. Когда проезжаем центральную площадь Гори, где около здания регионального правления с высокого постамента взирает 16-метровый бронзовый Иосиф Виссарионович, Ламара причитает: “Разве мог Сталин предположить, что его родной город будут бомбить российские самолеты?”

После остановки мне показывают на площади заплатки на асфальте, где были воронки от снарядов.

— Наш Иосиф — святой! — говорит старожил Гори Георгий Далакишвили. — Видите, гранитный постамент весь посечен осколками, а памятник остался невредим.

Через пять минут около нас уже бушует митинг. Местные жители вспоминают 1956 год, когда по стране была развернута антисталинская кампания.

— В Тбилиси при подавлении массовых демонстраций в третью годовщину смерти Сталина погибло несколько студентов, — рассказывает историк Нино Кварацхелия. — Не все молодые люди, вышедшие на улицы, были сторонниками Сталина, но они были патриотами своей республики.

— У нас в Гори отключили свет, объявили, что будет перелет американских самолетов, которые могут сбросить на Гори бомбы, — вторит ей Майя Беридзе. — Я помню, как мама принесла из магазина темные шторы и свечи. Но многие знали: во тьме хотят убрать памятник Сталину. Водители пригнали машины к площади, и целую ночь напролет они стояли с зажженными фарами, освещая памятник, чтобы его не тронули. Народ не расходился с площади три дня. Моя бабушка варила в 10–литровом чане пшенную кашу и носила митингующим еду.

— Я сам стоял тогда на площади, мне было 27 лет, — продолжает Георгий Далакишвили. — После выступления Хрущева Сталина обвинили во всех смертных грехах, из архивов изымали и уничтожали документы. Народ это воспринял как выпад против всех грузин. На площадь, защитить памятник Сталину, пришли местные жители с монтировками, ножами, кинжалами, охотничьими ружьями. Около Гори был военный городок. Генерал Путилов получил приказ применить силу. Нас в кольцо взяли военные, но стрелять не стали. Генерал отлично знал психологию горцев: если бы погибли мирные жители, живым из Гори он бы уже не выбрался. Мы отстояли памятник, а потом вышло постановление президиума Верховного Совета, которое предписывало Героям Советского Союза на родине ставить бронзовые бюсты.

Благодаря этому “Сталин спасся”.

Попытки “очистить площадь от Сталина” были предприняты после событий августа 2008-го. С этим предложением выступил вице-премьер Грузии Георгий Барамидзе.

— Ставленник Саакашвили заявил: “Политические потомки Сталина уничтожали грузинские села, убивали и грабили граждан Грузии. В демократической Грузии, которая является символом свободы, недопустимо, чтобы в центре города стоял памятник диктатору”.

Неизвестные облили памятник красной краской, на постаменте появились надписи: “Твое место в музее!”, “Убирайся с пьедестала!”.

— Я тоже была за то, чтобы бронзовый Сталин исчез с площади, — признается Нателла Эристави. — Сколько хожу мимо — столько отвожу глаза. Сколько горя он принес людям. На мой взгляд, лучше бы тут бил фонтан с чистой питьевой водой.

Но 16–метровую бронзовую фигуру сослать в дом–музей не удалось. Грузинским еженедельником “Квирис палитра” (“Палитра недели”) был проведен опрос. Против демонтажа памятника Сталину выступили 68,4% опрошенных.

“Голос вождя доводил до сердечного приступа”

Над Гори возвышаются развалины многоуровневой средневековой крепости Горисцихе, которая была возведена еще во времена Давида Строителя. Но эту древнюю достопримечательность затмевает огромный — в 3,5 тысячи кв. метров — мемориальный комплекс, где располагается государственный музей Сталина.

Особняк с колоннами в готическом стиле, напоминает Дворец съездов. Отопление не работает, внутри помпезного здания холоднее, чем на улице.

— Хорошо хоть теперь есть электричество, — говорит научный сотрудник Мзия Наочашвили. — Было время, когда мы проводили экскурсии со свечой в руке. Меня часто спрашивают, почему я продолжаю работать в музее Сталина. Во–первых, мне нравится общаться с людьми разных национальностей из разных стран, что приезжают в музей, при этом я не чувствую, что живу в провинциальном городке. Во–вторых, я испытываю глубокое уважение к своему земляку — Иосифу Виссарионовичу. Нет ни одной однозначной исторической фигуры, у всех есть свои плюсы и минусы. Сталин действовал в особых условиях. Его окружали враги: Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев. Шла борьба за власть. Тут, как говорится, кто кого. Так что репрессии 37–го года были политически оправданны.

— По разнарядкам НКВД в плановом порядке загоняли в лагеря спецов, чтобы осваивать северные территории. У многих из них не осталось даже могил. Этот террор тоже был оправдан?

— Два брата моего дедушки, отец бабушки прошли через лагеря. Но и они ценили Сталина, понимали, что ему досталась крестьянская страна в лаптях. Чтобы поднять промышленность, освоить Дальний Восток и Сибирь, нужна была рабочая сила. Сталин принял страну с сохой, оставил с атомной бомбой. Остатки промышленности, заложенной Сталиным, продолжают кормить бывшие союзные республики и по сей день. Я была маленькая, но хорошо помню, как 5 марта 1953 году все плакали, когда объявили о смерти Сталина. У народа была вера в завтрашний день. А сейчас разве мы лучше живем? У нас полно бездомных и безработных людей. Нет ни справедливости, ни равенства, не у кого искать защиты. Значит, чутье у народа было все-таки правильное?

Нас примиряет экскурсовод Софико: “Методы, которыми действовал Сталин, — неприемлемы, Великая Победа в войне — несомненна”. По огромным стылым залам музея мы ходим с Софико одни. Больше посетителей нет. Несмотря на открывшиеся архивы, экспозиции здесь, похоже, не менялись со времен существования Советского Союза. Я слушаю стихи, написанные юным Сосело.

Когда экскурсовод зачитывает мне строки письма Кобы, обращенные к матери, на ее глаза наворачиваются слезы.

От нагромождения документов, фотографий, газетных статей, мемориальных вещей, художественных полотен, подарков, посмертных масок Сталина через час у меня голова идет кругом. Под ногами скрипят половицы. В полутемных коридорах мне мерещится призрак Сталина.

— Не вам одной бывает в этих стенах не по себе, — пугает вынырнувшая из ниши научный сотрудник Мзия Наочашвили. — У нас раньше в зале, посвященном Великой Отечественной войне, экспозиции были музицированы. Звучала песня “Священная война”, потом запись с речью Сталина. Один из ветеранов так разволновался, что умер прямо под портретом генералиссимуса. Через год скончался еще один участник Великой Отечественной войны. Потом нам пришлось вызывать “скорую” пехотинцу, дошедшему в 45–м до Берлина. Следом стало плохо пожилым гостям из Швеции и Израиля. Музыкальное сопровождение пришлось отменить.

А вот представители российской элиты, посещая музей, по словам Мзии, к экспозициям большого интереса не проявляют. И я их понимаю. О жизни и деятельности “отца народов” в последнее время выпущено огромное количество статей, монографий, книг, кинофильмов. Но они, похоже, прошли мимо работников музея. В Гори вылепили и лелеют свой образ вождя.

Поэтому, когда я слышу: “В музее хранится 47 тысяч экспонатов и почти 13 тысяч вспомогательных материалов” — жалобно прошусь на воздух.

Но не тут–то было! Меня мстительно ведут в подземелье, где совсем недавно по настоятельным просьбам посетителей открыли раздел, посвященный репрессиям и ГУЛАГу.

В сыром подвале оборудован кабинет следователя, где “тройка” НКВД — комиссия из трех человек — выносила ранее внесудебные приговоры. Низкий свод ведет в глухой бетонный “аппендикс”, где приводили в исполнение смертный приговор. Рядом на веревке вывешены старомодные пиджаки, платья, сарафаны — все, что осталось от людей, попавших в застенки.

Осмотрев дом, где родился Сталин, и его личный железнодорожный салон-вагон, я листаю огромный талмуд, где посетители оставили свои отзывы:

“Сердцем любим Сталина. Друзья из Китая”. “Невозможно не уважать человека, который выиграл войну”. “Жил скромно, но мы почувствовали его величие!”.

“Сталин — тиран и преступник. Надо помнить о его жертвах, тех, кто лежит в земле на Бутовском полигоне, в снегах колымских лагерей и на дне Белого моря. Вот кому Церетели должен поставить памятник. Господи, прости ему! А я не могу”.

“Сталина нужно изучать, у Сталина нужно учиться. Его наркомы — это вневременная управленческая элита”.

“Я на Сталине зарабатывать не буду!”

Как мы убедились, в Грузии немало частных, небольших собраний, посвященных Сталину. Например, 80–летний Шермадини соорудил механическое подобие Сталина: вождь у хозяина ходит взад-вперед по террасе дома и даже делает характерный жест — приветственно помахивает рукой. А в деревне Каспи водитель Тимур построил нечто вроде святилища. В подвальном помещении у него стоит статуя Сталина, поднимающаяся из-под земли одним нажатием кнопки.

— Мы не раз отмечали у него день рождения и день смерти Иосифа Виссарионовича, — говорит горский аксакал Георгий Далакишвили. — Садились за стол, тут же выдвигался рядом с нами Сталин. У хозяина все было механизировано. Нажимал на пульте кнопку — включался старинный патефон с военными песнями. К столу было подведено три шланга: желающие, не вставая, могли получить красное и белое вино, а также коньяк. Все тосты были, конечно, за самого известного сына гор, за Победу.

Но самый уникальный частный музей Сталина я увидела в Тбилиси, он устроен бывшим таксистом Ушанги Давиташвили в саду.

На дорожках дворика, который в Грузии принято называть “итальянским”, разместились… более полусотни разнокалиберных каменных, бронзовых, деревянных, глиняных изваяний Сталина.

Первого скинутого с пьедестала гранитного “вождя всех времен и народов” таксист Ушанги Давиташвили принес домой сразу после XX съезда КПСС.

— В знак протеста, назло Хрущеву! — объясняет хозяин. — Следом памятник Сталину мне передал пожилой скульптор, сказал: “Я скоро умру, хочу оставить Иосифа Виссарионовича в надежных руках”. Через год сосед показал место, где на территории фабрики закопали, практически “похоронили” вождя. Вооружившись лопатами, мы извлекли верхнюю часть бронзового Сталина из земли, ноги откопать так и не смогли.

Узнав, что чудак с Батумской улицы собирает у себя в саду фигуры Сталина, к нему потянулись с дарами посетители со всей Грузии. Молодого Сталина привезли Ушанги со склада института физкультуры. Еще один бюст хозяин нашел по объявлению в газете. Директор школы, у которого хранился каменный вождь, обрадовался коллекционеру: “Я спокоен, вы найдете ему достойное место”.

Хранятся у Ушанги под стеклом куски памятника, который разрушили в одном из парков в Тбилиси во времена Гамсахурдиа.

— Нелюди долбили лицо Сталина, а я стоял внизу и подбирал осколки, — говорит Давиташвили.

В своем частном музее хозяин собрал редчайшие экспонаты. Например, одну из 12 копий посмертных масок Сталина, которую ему передал скульптор Манизер. Как дорогую реликвию Ушанги хранит и огромную, 10–килограммовую книгу, посвященную жизни и деятельности Иосифа Джугашвили. Ее передал хозяину Герой Советского Союза Давид Джабидзе. Боевой летчик получил ее в свое время в подарок за то, что вывозил из блокадного Ленинграда под артобстрелом стариков и детей.

В садике вдоль стен располагаются сорок стендов с редчайшими документами и фотографиями. Где теперь, как не в частном музее Ушанги, найдешь снимки всех 27 погибших студентов при расстреле демонстрации 9 марта 1956 года в Тбилиси?

Горсть патронов под стеклом снабжена надписью: “Каждая из этих пуль принадлежит врагам Сталина, и они их когда-нибудь достанут!”

В частном музее побывало немало знаменитостей. Но больше всего хозяин гордится дружбой с дочерью Сталина — Светланой Аллилуевой.

— Ее 60–летний юбилей мы отпраздновали здесь, в нашем саду, — говорит Ушанги Давиташвили. — Это было, когда Светлана 1,5 года жила в Тбилиси. Она вернулась из Америки в Союз из-за дочери, у нее закончились деньги, а здесь было бесплатное образование. Им предоставили двухкомнатную квартиру, установили денежное содержание. Светлана имела право в любое время вызвать из гаража Совмина Грузинской ССР служебную “Волгу”. О моем музее Светлана узнала, когда еще жила в Штатах. При встрече она расцеловала меня как родного. Рассказала, что отец запрещал ей пользоваться духами, потому что у ее подруг этой роскоши не было. Она не носила коротких юбок, а в школу ездила на трамвае.

Ушанги вспоминает, что дочь Светланы — Ольга, рожденная в 1971 году от американского архитектора Питерса, хорошо говорила по-грузински, играла на пианино и пела народные песни. Увидев, с какой любовью хозяин лелеет и обихаживает бюсты и памятники отца, Светлана подарила музею сорок фотографий, многих из которых больше нет ни в одном музее мира.

Гости к Ушанги Давиташвили стучатся в любое время суток. Он никому не отказывает. При этом принципиально не берет с посетителей музея ни копейки. “Я на Сталине зарабатывать не буду!” — горячится хозяин. Между тем, имея 45–летний водительский стаж, он получает пенсию в 100 лари — около 60 долларов.

Сегодня, 5 марта, в 57–ю годовщину со дня смерти Сталина, на улице Батумской, у Ушанги Давиташвили в музее будет многолюдно. Вспомнить своего самого известного в мире соплеменника придут ветераны, местные коммунисты, члены общества “Сталин”, а также простые грузины.

В семье моей подруги хранятся грубые ботинки из свиной кожи и самодельный деревянный чемодан — все, что привез дед подруги с урановых рудников ЧукотЛАГа. Вольным он прожил два года. Реликвии передают из поколения в поколение вместе с орденом и тремя медалями деда.

Они тоже помнят.